Огниво Рассвета. Роман целиком(СИ)

Так проходили дни, переводя счет на недели. Боль, часто терзавшая меня после изнурительных магических тренировок, становилась все менее заметной (либо я просто к ней привыкал). Ожоги, полученные мною тогда, на спарринге, бесследно сошли всего через четверо суток, хотя обычно после подобного руки заживают месяцами. Больше таких чрезвычайных колдовских вольностей я себе, благо, не позволял.

Каких-либо обширных, выходящих за рамки моего курса познаний Форестер практически не давал. Да и я сам, отчего-то, не стремился о них вопрошать. Поразительно, ведь в голове дремало столько вопросов, которыми ранее я бы, наверняка, жестоко и беспощадно истерзал сведущего. Однако они постоянно отходили на второй план под натиском необходимых для обучения знаний. Всякий раз, истощаясь после тренировок, я без сил падал в сон, решая отложить расспросы на потом. Но это самое "потом" так и не наступало.

Вскоре, разум совсем оставил досель свербевшие в нем вопросы, полностью отдавая себя новому, ученическому бытью. Забывалась прошлая, разбойничья жизнь, тот поход с Фаресом и компанией в пещеру, об истинном происхождении которой я до сих пор не ведал, и та исторгавшая смертоубийственную силу сфера... Складывалось впечатление, что ничего этого никогда и не было. Тем паче, что и сам Вильфред ни разу не упомянул о событиях тех далеких дней.

...Тренировка, медитация, сон -- эта повседневная рутина мало-помалу начинала мне докучать. К тому же, если поначалу можно было говорить о моих удивительных успехах, то спустя чуть более двух недель дело стало продвигаться уже не так победоносно. В конце концов, обучение, можно сказать, зашло в тупик, учитель даже перестал давать мне практические задания, все больше упирая на самообучающий транс. Однако и в медитации вскоре все подвижки сошли на нет.

Едва второй месяц осени вступил в свои права, а тускнеющее солнце мандариновым пузом коснулось горизонта, как у нас с Вильфредом состоялся очередной, но, как оказалось, в корне отличающийся от былых разговор:

-- Тебе следует уйти, -- посадив меня напротив и выдержав паузу, промолвил учитель, томно выдохнув.

-- То... то есть? -- от столь неожиданного заявления я едва смог подобрать слова.

-- Мне больше нечему тебя учить, -- обескураженно пожал плечами старик. -- Ты достиг своего пика. К тому же твой след давно стерся. Я даже несколько передержал тебя в этих стенах.

-- Но куда мне податься? И почему так скоро? Так... внезапно скоро? Вы и месяца меня не проучили, а уже отпускаете. Ведь в тех же Лугах обучение длится больше десяти лет. Неужели я так быстро исчерпал себя?

-- Дело не в этом, -- скрепя сердце сказал учитель, понурил голову. -- Ты... не совсем простой колдун, Феллайя. Я долго сомневался, однако последние дни вымели все оставшиеся крупицы моего скепсиса. Сколь бы мне не хотелось искать новые факты, опровергающие эти домыслы... -- Он скрепил руки в замок, поднес ко рту, нахмурился. -- Больше оттягивать не за чем. Помнишь, когда я попросил тебя зажечь фитиль? В самый первый день нашего знакомства?

-- Да, -- робко ответствовал я, не понимая, к чему клонит колдун.

Старик неожиданно встал со стула, выудил из стола ту самую свечу, вновь протянул мне.

-- Повтори.

Я сомнительно глянул на учителя, машинально отстраняясь от огарка.

-- Для чего?

-- Сам все поймешь. Делай.

Некоторое время поколебавшись, косясь то на старика, то на наполовину расплавленный восковой ствол, я все же подчинился. Легко провел рукой над фитилем, приказывая маленькому желтому огоньку заплясать на его оголовье.

-- А теперь коснись его. -- Маг как-то нервно кивнул на возникший пламенный лоскуток.

-- За...

-- Коснись, -- грубо оборвал меня Вильфред, -- его.

Поняв, что расспросы в данной ситуации бессмысленны, я аккуратно тронул черный фитиль... и тут же, больно опалившись, отдернул руку.

-- Теперь сознаешь, к чему я клоню? -- Вильфред выхватил свечу, задул, поставил на пол. -- Ты, сам того не ведая, создал истинное пламя: яркое, жаркое, -- он бросил короткий взор на зажимаемые мною покрасневшие пальцы, -- обжигающее. Ни больше, ни меньше. Причем впервые ты соткал его, вобрав в себя энергию рукотворного огня из моего камина, что не был способен причинить вреда даже мухе. Тогда я предположил, что ты просто по неумению абсолютно невольно разложил формулу того пламени, добавил ему другие свойства взамен существующих, но и для того нужна сноровка, коей ты обладать никак не мог.

Колдун, разогнув спину, стал быстрым шагом отступать к столу. Я же с каждым его словом все больше впадал в смятение.

-- Случайность, подумал я. -- Вильфред поднял со столешницы свою курительную трубку, зашерстив по ящикам в поисках табака и прочих принадлежностей. -- Однако толика сомнения-таки закралась в мое сознание. Тем более, мне, бывалому магу, видывавшему на своем веку многое, не удалось сразу почувствовать в тебе силу. Обычно присутствие рядом колдунов я ощущаю сразу и без проблем. Лишь кровь выдала твою тайну. Эта рана... -- Архимагистр отвлекся, вперился взглядом в мое плечо, к этому моменту уже давно полностью зажившее. -- Она затягивалась быстро. Слишком быстро... Для простого человека.

Учитель захлопнул шуфлядку, уселся на стул напротив меня.

-- Создание посредством магии истинных веществ, сокрытие дара, быстрое заживление ран... Подобным набором талантов обладали лишь одни существа за всю ведомую мне историю Гронтэма. Ты, верно, понимаешь, о ком я веду речь?

Глаза колдуна взметнулись на меня, холодным кинжалом отразившись где-то внутри моего живота. Я заметался, но все же посыл чародея осознавал прекрасно.

-- Трелонцы...

-- Верно, мой ученик, -- утвердительно кивнул Форестер, принявшись забивать трубку выуженным из маленькой коробчонки табаком. -- Только они... Однако я все равно сомневался. Доказательства хоть и казались существенными, но их было недостаточно. В процессе обучения я надеялся глубже проникнуть в твой магический ген, попытаться отыскать скорее опровержение моим догадкам, нежели их подтверждение. Просто... мне было страшно. -- Он поджег утрамбованное курево дрожащим пальцем, быстро запыхтев. -- Маги с даром Трелона не рождались уже порядка двух десятков лет. А те, что появлялись на закате существования темной силы, несли в себе лишь скудную толику былого могущества некромантов. Но ты... Ты силен, Феллайя. Необычайно. Пускай твоя мощь и схоронена глубоко, в самых недрах твоего естества, и представляет собой один необузданный хаос -- не почуять ее напора невозможно.

Вильфред мельком сплюнул что-то с языка, наскоро утоптал тампером табак в чаше, глубоко и блаженно затянулся.

-- Именно наличием темной жилки объясняется та реакция, которую вызвали в тебе усмиряющие путы Фареса, -- выпустив кустистое облако дыма, продолжил архимагистр. -- Камень, являющийся сердцевиной всего их фокуса по глушению магического потенциала пленника -- Эош, тот самый, ярко-фиолетовый. У трелонцев была на него необъяснимая аллергия. Простому чародею Эош мог нанести вред лишь если дать минералу вкусить его крови. Тогда кристалл медленно высасывал из жертвы магическую энергию и не останавливался, пока не выпивал все досуха. За чем, естественно, следовала смерть. Но при простом приложении камня к коже, он лишь блокировал ген волшбы.

С трелонцами несколько иная история. По касанию плоти Эош вызывал у них небольшое, довольно быстро затухающее недомогание, которое было следствием того, что, по неизвестным причинам, кристалл не гасил способность к колдовству, а, как в случае с кровью простого чародея, вытягивал из некромантов дар. Причем именно уникальный дар, темные свойства магии. По этой причине они всегда хранили Эош, который, по иронии Судьбы, был необходим для большинства их экспериментов, в специальных магических ларцах. Впрочем, процесс "высасывания жизни" занимал слишком много времени, оттого ни про один случай летального исхода мне прослышать не довелось...