Осенние (СИ)

Хм, ему не до мобильного. Он сидел, болтая с подошедшим Михаилом. Кажется, что-то спросил у него, и Михаил махнул рукой в сторону. Проследив его жест, я разглядела Иришку, склонившуюся над коробками с бусами и прочими предметами, украшающими женщин и девушек. Подавив улыбку, я вспомнила: не далее как полчаса назад чуть рассерженный Пашка, уставший от похода по всем рядам, уволок с ярмарки Танюшку:

— Чего смотреть?! Ты хоть что-то купи!

Продавщица, перед которой они стояли, с энтузиазмом закивала. Таня не успела сказать фразу, к которой я привыкла: «Но не сразу же! Я ещё у других не смотрела!», как Пашка ухватил все побрякушки, которые жена поднимала посмотреть, и заплатил за них. Затем, крепко взяв Таню за локоть и попрощавшись с нами, он решительно и увёл мою подружку с места, где она часами была готова стоять, заворожённая. Танюшка сначала сопротивлялась, а потом Пашка (я видела) что-то сказал ей, и подружка вдруг рванула впереди него — теперь уже сама таща его за руку.

Не забыть бы вечером позвонить и узнать, куда это они оба намылились!

А ещё не забыть бы спросить у Кости, почему он так пристально следил за сценой покупки побрякушек.

… А теперь и Михаил привёл Иришку сюда. Потом, чуть позже, девушка призналась, что она не любит многолюдных мест. Если бы в прошлый раз подруга её не привела сюда, она бы и не узнала о таком интересном переулке.

В очередной раз оглянулся Костя, встретился взглядом с младшим братом, кивнул. Обрадованный Михаил опять замахал руками и затем, пооглядывавшись, пошёл к Иришке. Здесь, у продавца фигурок из пластика, они застряли надолго.

Я вытащила следующий лист, соображая, что же или кого нарисовать на этот раз. Если честно, сегодня мне не очень хотелось долго сидеть на Арбате. Манил вернуться дом — новая квартира, в которой была расставлена, но ещё не освоена в понедельник и во вторник купленная мебель. А ещё тем более не хотелось здесь оставаться, что после Арбата мы решили пройтись по магазинам, чтобы вместе выбрать покрывала на диваны и на кресла. А в следующий раз Костя пообещал экскурсию по магазинам, где можно купить шторы и занавески!.. Я глубоко вздохнула от наплыва счастливой волны! Господи, как это, оказывается, здорово — своими руками (ну, пусть не совсем своими) обставлять жилище, в котором собираешься жить долго и счастливо!

Новоселье мы уже отпраздновали. К нам пришли мои родители и Костины дед, мать и Михаил. Мама Кости мне понравилась: несмотря на возраст, она оказалась лёгкой и стремительной — теперь понятно, в кого Костя! С моей мамой они сошлись быстро — причём это была заслуга Елизаветы Петровны. Мама-то у меня немного замкнутая, её не сразу растормошишь… Но главное в этом праздновании новоселья, конечно же, были глаза Константина Павловича! Именно в этот вечер я поняла, как он был твёрдо и несокрушимо уверен, что без поддержки со стороны его старший внук останется бездомным «нищим бездельником»! С одной стороны, деда Кости я понимаю: старший его внук (особенно на фоне общительного болтушки младшего) как бывалый разведчик. Не то что слова лишнего не скажет — вообще молчун! Но с другой — Константин Павлович привык, что внук на его иждивении, пусть и работает в семейной фирме. Но с третьей… Неужели, видя, как (!) работает его внук, трудно было догадаться, что Костя… В общем, другого слова не нашла. Воспользуюсь тем, которое употребил сам Костя, — трудоголик!

Мой мужчина-осень, мне показалось, разгадал мысли деда, но весь вечер оставался спокойным и внимательным к гостям.

… Возможно, пока для меня всё внове, поэтому меня не раздражает, что мой будущий муж постоянно занят мыслями о работе. Но я уже твёрдо дала себе слово: никогда и ни при каких обстоятельствах не упрекать его тем, что работа для него на первом месте. Потому что так и должно быть. Он не умеет просто отдыхать — разве что в движении. И, подозреваю, что для него работа не просто увлечённость. Это его любимая игрушка. А отнимать у мужчины любимую игрушку чревато последствиями. Тем более у мужчины-осени, известного своим стремительным шагом и немедленным действием.

Мне же везёт в любом случае. Я люблю похозяйничать в доме. Он любит вечерами посидеть дома и поработать в уже освоенном кабинете, где его почти всегда окружают фотографии с моими работами, а главное — и сами работы, бережно засунутые персонально им в лично подобранные оправы… Выяснилось, что это здорово, когда он возникает на пороге кухни — тёмные глаза усталые, но постепенно оживают, когда он начинает принюхиваться к аппетитным запахам и блаженно улыбаться мне, а я — улыбаюсь ему ответно, потому что не отозваться на эту невозможно мальчишескую улыбку просто нельзя!..

… Посидев немного в этой многоголосице и хмыкнув, я поняла, что хочу на этот раз нарисовать не Костю, а Женьку. Очень уж он в заманчивой позе сидел — боком ко мне, чуть согнувшись, и что-то сосредоточенно говорил по телефону… Не сразу я заметила, что взяла из коробки, кроме простого мягкого, чёрный карандаш…

Выпадение из реальности было мгновенным.

Захлопав глазами, промаргиваясь, будто после долгого тяжёлого сна, я рассеянно взглянула на готовый рисунок, который я не помнила, когда успела нарисовать. Пальцы похолодели. Простым карандашом я быстро набросала небрежные линии, вылепившие узнаваемую фигуру Жени, сидящего на камне — всё так же чуть ссутулясь. Но сильными, с нажимом на бумагу чёрточками я заштриховала чёрным карандашом весь белый фон вокруг него! Что это? Что происходит?!

Кажется, я громко втянула воздух сквозь зубы.

— Что случилось, Алёна? — встревоженно спросил Костя, мгновенно вставший с места и шагнувший вперёд, чтобы закрыть меня от толпы.

— Не понимаю, — прошептала я и протянула ему рисунок. — Я рисовала Женьку… И вдруг… Но ведь это вокруг него. С ним самим — ничего. Не понимаю…

Обеспокоенно всматриваясь в рисунок, Костя некоторое время хмурил брови, а потом взглянул на Женю. Тот продолжал говорить по мобильному.

Я встала рядом с Костей, пытаясь высмотреть, откуда может прийти беда.

— Мне кажется, с Женькой всё в порядке, но рядом с ним… — напряжённо сказал Костя. — Как ты думаешь, он сможет защититься, если… Смотри — слева…

Два парня и девушка медленно пробирались между художниками, весело, а порой насмешливо комментируя выставленные портреты и примериваясь, к которому из художников напроситься на рисование собственной физиономии.

— Алёна…Бейсболка, — вдруг сказал Костя и ткнул пальцем в мой рисунок.

Приглядевшись, я и в самом деле увидела в верхнем углу очертания шапочки с длинным козырьком, которую только что заметила на одном из парней. Этот как раз шёл впереди всех и вот-вот должен подойти к Жене… Смутно мелькнуло перед глазами: я рисую Михаила — на рисунке появляется Костя; а потом мелькнуло и воспоминание, как об этом сказал Женя: он рисовал автопортрет, а увидел своего брата.

Ещё пара метров — и парень в бейсболке увидит листы Жени.

Я схватила мобильный.

— Что? — недовольно спросил Женя, глядя на асфальт под ногами.

— Женя, немедленно иди сюда!

— Что ещё придума…

— Бегом!

Он наконец обернулся к нам, увидел, что мы вдвоём смотрим в его сторону, и поднялся с камня в тот момент, когда парень в бейсболке очутился среди его рисунков и начал внимательно присматриваться к ним.

Женя оглянулся на своё место, но не успел ничего сказать.

— Встань за Костей! Быстро! — испуганно сказала я. — Да побыстрей!

— Эй, кто тут хозяин вот этих? — громко спросил парень в бейсболке, не разгибаясь, на наше счастье, от портретов Жени.

Пока друзья Жени оглядывались в поисках художника, который только что был рядом, я поспешила к незнакомцу и, не давая открыть рот тем, кто уже хотел сказать, выпалила:

— Его срочно вызвали! — и быстро посмотрела на знакомых ребят. Те удивлённо подняли брови. Но кое-кто видел, как мы с Костей звали Женю, после чего он пропал, и сообразили, что бразды правления ситуацией лучше пока отдать мне. — Но вы не бойтесь, — уже спокойней сказала я. — Здесь художников много — выбор большой, так что…