Проклятие десятой могилы (ЛП)

— Вы позвонили поугрожать мне, Паркер?

— Что? Нет. Звонила одна из коллег Эмери Адамс. У нее есть какая-то информация, которая может относиться к делу. Хочу, чтобы вы с ней побеседовали.

— Как ее зовут?

Я записала все, что Паркер рассказал об упомянутой коллеге, и попросила Куки поискать еще сведений о медсестре из детдома. В частности, о каких-нибудь физических или душевных заболеваниях. И то, и другое могло бы говорить о Мюнхгаузене. Если барышня убивает детей, чтобы потом искупаться в славе от липовых попыток их спасти, то это вполне может оказаться одной из форм синдрома. Так называемый синдром Мюнхгаузена «от третьего лица». Обнаружить такую гадость трудно, а доказать еще труднее.

— Очень может быть, мы имеем дело с натуральным, блин, ангелом смерти, — подытожила я. — Сойдет все, что поможет ее остановить.

После этого я помчалась вниз, минуты три пообжималась с мужем и двинула на поиски коллеги Эмери по имени Кэти Невилл. Повезло, что было как раз по пути в детский дом.

Пресвитерианская больница находится на той же улице, что и наш офис. Найти Кэти не составило труда. Она вышла из лаборатории на перерыв и как раз с телефоном в руках сидела на стульях в комнате ожидания.

— Это она, — подсказал лаборант.

Едва заметив меня, Кэти поднялась на ноги.

— Вы от окружного прокурора?

— Вроде того. Я работаю над делом Эмери.

Кэти кивнула, засунула последнюю чипсину в рот и выбросила упаковку.

— Простите, что вам пришлось тащиться сюда. Я сразу сказала, что могу поговорить с кем-нибудь по телефону. Не подскажете, как идет дело? Преступника уже поймали?

— Арест произвели, да, но взяли не того.

Бросив на меня недоуменный взгляд, она продолжила:

— Что ж, я только хотела рассказать копам, что, по-моему, у мисс Адамс неприятности. — Она закатила глаза. — Это, конечно, очевидно. Но я о том, что у нее были неприятности перед исчезновением.

— Что вы имеете в виду?

Мы уже шагали по коридору к лаборатории, где работала Кэти.

— Я никому ничего не рассказывала. Не хотела сеять среди людей сомнения. В общем, однажды вечером уже после того, как мы закрылись, я нашла мисс Адамс в лаборатории. Она плакала.

— С ней кто-то был?

— Нет. Я забыла телефон. Вечно везде его оставляю. Пришлось просить Эстель впустить меня.

— Кто такая Эстель?

— Уборщица. Милейшая дама.

— Мисс Адамс тоже Эстель впустила?

— Нет, что вы! Она же администратор. У нее ключи от всех местных дверей.

— И то верно. А она не сказала, что случилось?

— Нет. Эстель понятия не имела, что мисс Адамс до сих пор там.

— Нет-нет. Мисс Адамс. Она не говорила, что произошло?

Кэти покачала головой:

— Нет. Только извинилась, схватила сумочку и выскочила в коридор. Но я знаю, каково ей. Порой нужно хорошенько выплакаться, а в больнице нет ни единого места, где можно побыть наедине с самим собой. Так что я понимаю, почему мисс Адамс пришла сюда в такое время.

— Согласна. Вы больше ничего не заметили? Может быть, мисс Адамс выглядела как-то потрепано, словно на нее напали?

— Даже не знаю. Честно говоря, близко мы с ней не знакомы. Но теперь, когда вы об этом сказали, я начинаю думать, что на нее и правда могли напасть.

— Почему?

— У нее на юбке была кровь. Совсем чуть-чуть. Как будто она пыталась стереть упавшую каплю.

— Понятно. — Я покрутилась в поисках камер видеонаблюдения. — Почему вы раньше не рассказали об этом полиции?

— Я же была в отпуске, только что вернулась. Понятия не имела, что произошло с мисс Адамс, пока не пришла сегодня на работу. А потом сразу поняла, что должна с кем-то поговорить.

— Большое спасибо. — Я пожала ей руку. — Можно вам позвонить, если у меня появятся вопросы?

— Конечно! — просияла Кэти. — Помогу, чем смогу.

— Вот моя визитка. Звоните, если что-нибудь вспомните.

— Вы частный детектив?

— Так точно.

— Класс! Хотела бы я быть частным сыщиком.

Доверие к Кэти таяло с каждой секундой. Она из любителей помогать. Точнее из тех, кто ради внимания навязывает свою помощь, даже если никто не просил. И все же информация, которую она мне дала, вполне могла помочь в расследовании.

Выходя из больницы, я набрала Паркера.

— Мне нужны записи с камер, сделанные вечером девятнадцатого числа.

— С какого этажа?

— Со всех. На юбке Эмери видели кровь, а сама она плакала, закрывшись в лаборатории. Найдите эту юбку. Если на Эмери напали, то все будет на записи.

Глава 22

Перед тем как опросить медсестру-героиню из детского дома, я заехала в «Кофейный спутник» и дозаправилась. Осталось только придумать, зачем я суюсь в детдом.

— Ты можешь якобы искать ребенка для усыновления, — предложила Куки.

— Холодно. Да и вряд ли усыновление начинается с личных визитов.

— Тогда прикинься филантропом, который ищет, куда пожертвовать деньжат.

— Тут совсем мороз.

— Ну пардон. Так-так, а может, будешь репортером, который хочет написать о медсестре огромную статью?

Я задумалась.

— А вот это может и прокатить. Раньше о ней писали тонны статей.

— Кстати, никаких упоминаний о болезнях я не нашла. Она никогда не была замужем, и у нее нет своих детей.

— Ясненько. Спасибо, Кук. Позвоню, если узнаю что-нибудь интересное.

— Будь осторожна.

Выйдя из Развалюхи, я первым делом направилась в кабинет администрации, чтобы отметиться и узнать, работает ли сегодня медсестра, она же Флоренс Риццо. По поводу репортера пришлось передумать — сотрудникам детдома это могло не понравиться. Поэтому, когда у меня спросили, кто я такая, я ответила:

— Консультант полиции. У мисс Риццо может быть информация по делу, над которым я сейчас работаю.

Технически, я не солгала. Правда, в моих словах подразумевалось, будто к упомянутому делу меня привлекла полиция, но ведь напрямую я этого не говорила.

Похоже, женщину за столом удивить было невозможно.

— Дальше по коридору и направо.

Что ж, это было легко.

— Спасибо.

Итак, мне оставалось лишь считать медсестру, так сказать, с чистого листа до того, как я заикнусь о череде смертей. Девочка лет шестнадцати с темной кожей и большими экзотическими глазами цвета дымчатого стекла сказала, что медсестра навещает кого-то в медпункте. В ушах так и затрезвонил сигнал тревоги. Еще один заболевший ребенок на руках у мисс Риццо, блин.

Когда она наконец появилась, я встала и протянула руку:

— Здравствуйте. Меня зовут Чарли Дэвидсон. Я консультант полиции. Меня привлекли к делу, которое связано с этим детским домом.

— Господи… — отозвалась медсестра с северо-восточным акцентом. — Прошу вас, присаживайтесь.

Флоренс Риццо оказалась полноватой брюнеткой сорока с чем-то лет. Судя по тому, что находилось на ее столе, она была поклонницей «Ред Булл» и комиксов.

Я села напротив и стала ждать, пока она не приберет бардак на столе.

— У вас в медпункте кто-то лежит?

— Да. Бедные дети! — Сложив комиксы в стопку, она постучала ими по столешнице, чтобы стопка стала ровнее, и засунула в ящик. — Грипп. Вы ведь в курсе, что сейчас эпидемия?

— Да. Похоже, все хуже, чем в прошлом году.

— Мне тоже так кажется. От этой напасти никто не застрахован. Черт бы побрал эти простуды! Итак, чем я могу помочь?

Ничего необычного от мисс Риццо я не ощущала, но ведь все только началось.

— В последние годы здесь произошло несколько смертей. Меня наняли разобраться, что к чему.

— Боже правый! — ахнула медсестра, но вместо беспокойства или удивления я ощутила, что она охотно станет сотрудничать.

К сожалению, именно такую реакцию и дают люди с Мюнхгаузеном «от третьего лица». Они жаждут внимания. Жаждут, чтобы в них увидели героев или доведенных до отчаяния жертв. Все ради того, чтобы оказаться в свете софитов. Но что еще хуже — они не понимают, что причиняют вред, а значит, считать с них чувство вины практически невозможно.