Феечка. Еще один разговор о любви (СИ)

— Нелли, ты чего? — Февр обнял ее за плечи. — Не надо так волноваться, он же сразу раскусит! Держи себя в руках. Все должно быть, как обычно!

Антонелла кивнула. Все три дня она кланялась господину, удовлетворяла все его прихоти и восхваляла достоинства. А он лишь победно улыбался и хлопал ее по щечке. А потом Тар Бонниус уехал…

Февр явился, едва стемнело, и поманил Антонеллу пальцем. Они потихоньку скользнула за ним. Последняя дверь… И они в скромном чистом домике добропорядочного эльфа. И в этот самый момент перед входной дверью раздалось брюзжание хозяина.

— Надо же было забыть трость… — ворчал он, отпирая замок.

Отступать было поздно. Быстро запереть все двери за собой они бы не смогли, да и шум выдал бы их побег. А уж если их поймают… Хозяин всем показывал голову женщины, которая осмелилась бежать с год назад.

Антонелла и Февр замерли с двух сторон входной двери, а едва Тар Бонниус вошел, парень саданул его по голове тяжеленной вазой из хрусталя, стоявшей на полу прямо позади него. Хозяин охнул и завалился на бок. Из раны его потекла кровь.

— Он мертв? — в ужасе произнесла Антонелла. Февр лишь пожал плечами и потянул ее за собой на улицу. — Подожди! К нему же никто не ходит, а вдруг те, другие, внизу умрут, прежде, чем их отыщут.

— А ты права… Жди здесь! — Февр вручил Антонелле единственное свое оружие — заточенную вилку и побежал к лестнице.

Девушка заметно нервничала в ожидании Февра. Она ходила туда-сюда, стараясь не смотреть на тело хозяина, вызывающее только рвоту. Поэтому и не заметила того момента, когда он пришел в себя и схватил ее за ногу. Антонелла от неожиданности упала. Тар Бонниус в мгновение набросился на нее и начал душить. Она сама не поняла, как воткнула в опротивевшее тело мужчины вилку. Хозяин дернулся, недоумевающе глядя на рабыню, а потом повалился на нее и затих. В этот момент вернулся Февр, а за ним остальные рабы.

— Убийца! — истерично закричала какая-то женщина, указывая на Антонеллу.

Февр влепил ей пощечину, потом деловито подошел к хозяину, стянул его в сторону и, обшарив карманы, вытянул кошель с монетами и горсть их засунул себе в карман, остальные кинув бывшим рабам. Потом он поднял девушку, поставил на ноги, стер кровь с лица и вытянул ее из дома. Он шел, не оборачиваясь, пока они не миновали ворота, небольшую лужайку и не вошли под сень леса.

— Как ты? — спросил Февр. Антонеллу трясло. Нужно было где-то остановиться и привести себя в порядок. Об этом парень тоже уже подумал, прихватив из комнаты хозяина пару штанов, рубашек и мягких туфлей.

Антонелла вообще мало что понимала, пока Февр буквально не втолкнул ее в речку. Он осторожно отмыл волосы девушки, лицо, тело, вручил сверток с одеждой и отправил переодеваться. Свежесть воды и ночной осенний морозец привели Антонеллу в чувство. Когда из речки вышел Февр, она улыбнулась ему.

— Неужели мы на свободе?

— Конечно, родная… Только теперь на нас с тобой висит убийство, а значит, нужно скрываться.

— Но ты же можешь… — Антонелле даже страшно было представить, что Февр ее бросит, — ты же не убивал…

— Дура ты, Нелли! — сердито ответил парень. — Как я могу бросить тебя, когда люблю! Это такое мужское чувство: раз и навсегда!

Антонелла разрыдалась:

— Как меня теперь можно любить? — Февра быстро присел рядышком и обнял ее.

— Ты — самая прекрасная для меня! — он притянул к себе лицо девушки и начал его целовать. — А о том, что с нами было, лучше забыть! Раз и навсегда!

Они потом долго бродили по Светлому Лесу и Мирграду, опасаясь любых представителей государства, и представляясь супругами. Они жили то в одном городке, то в другом, обзаводясь хозяйством, а потом бросая все на произвол судьбы. Но со временем воспоминания, как и всяческие страхи, отступили, оставив лишь почти незаметные следы от клейм. Их они закрывали челками или повязками, платками или капюшонами.

А потом Нелли и Еврасий, как они назывались, пришли в Тримир и решили обосноваться здесь. Город очень понравился смешением культур народов, какой-то сумбурностью и вместе с тем четким порядком. Они побывали в Храме Богинь и принесли клятвы верности, а вскоре Нелли обнаружила, что ожидает ребенка.

Это было самое счастливое время в их жизни! Они ждали малыша, делали ремонт в арендованных двух комнатах, и любили друг друга. А потом родилась Лисса, ставшая для супругам и смыслом жизни и маленьким солнышком.

Беда пришла, когда, казалось, все уже наладилось. Еврасий работал плотником и резчиком по дереву, выполняя различные заказы. В тот день он мастерил в доме сына старосты Тримира беседку. Стоял жаркий день и Еврасий неосторожно утер пот со лба, сдвинув ленту, которую носил постоянно. И сын старосты увидел клеймо! А пребывал он в подпитии, принялся орать и махать кулаками, звать слуг. В тюрьму Еврасий не собирался, да и нужно было предупредить Нелли, а потому отчаянно сопротивлялся, пока кто-то не саданул его обухом по голове. Умер Еврасий, не приходя в себя. Только тогда догадались позвать стражей.

— Я сам отвез его тело жене, — нахмурился Леонард Тримирский, — тогда-то плачущая Нелли и рассказала мне эту историю. У нас в те годы не было связи с эльфийской гвардией. Только недавно, уже после войны, я узнал, что того эльфа признали виновным в тяжких преступлениях. Все рабы свидетельствовали об издевательствах. И убивших Антонеллу и Февра давно оправдали. Я же был на войне, вернулся недавно, хотел сообщить Нелли эту новость, но не успел. Она умерла с месяц назад, а ее дочка, которой она так и не сказала правду об отце, исчезла. Я спрашивал хозяйку дома, где малышка, но та лишь развела руками. Боялась, наверное, что я обнаружу девочку в конуре у собак. Так что, я рад, что вы ее обнаружили!

Эта жуткая история вызвала столько чувств у Фрея, что он тут же вызвал нотариуса и оформил опеку над Лиссой. А я все не могла вспомнить, что же мне напоминала эта история…

А потом мы пошли покупать девочке наряды. Лисса была счастлива до безобразия. Она крепко держала Фрея за палец и каждый раз, когда он отходил от нее хотя бы на минуту, начинала кукситься и плакать. Умотавшись, она забралась к нему на руки и сладко уснула, прижимаясь к нему и улыбаясь во сне.

Не могла я узнать и Фрея… Столько любви и столько нежности сквозило в каждом его взгляде на девочку. Казалось, на грязной улице Тримира они нашли друг друга, чтобы дополнить.

— Ты дальше куда? — спросил, уложив девочку спать, Фрей. — Здесь Храмов Богинь нет. Тебе нужно или в Мирград, или ко мне. Возле замка есть старый Храм. Если помнишь, он действующий!

— Тогда к тебе! Да и трудно тебе одному будет с этой непоседой…

— Лис-са… — прошептал Фрей, — какое красивое имя.

До крепости Хранителя восточных границ мы ехали в карете. Лисса оказалась очень любопытной. Ее интересовало все: почему карета едет, почему деревья гнутся, почему птицы летают. Фрей держал ее на коленях и терпеливо все объяснял. Ему самому нравилось заниматься с девочкой, а потому время пролетало незаметно. Вечером Лисса так устала, что улеглась прямо на руках у Фрея, обняв его за шею.

— Папочка, — вдруг прошептала она, — я люблю тебя!

Фрей замер, ожидая самого страшного. Он испуганно взглянул на меня, и я увидела в глазах его слезы. Карета катила себе к замку, а он так и не сводил напряженного взгляда с девочки, шепча про себя: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Лисса мерно дышала, не ведая, какая опасность ей угрожает. Под утро Фрей не выдержал и уснул, уткнувшись в свою обретенную дочь.

Они проснулись одновременно. Лисса сладко потянувшись в его руках, а он с облегчением и невероятной радостью глядя на нее. Девочка заметила его взгляд. Она протянула ладошки и погладила Фрея по щеке, а потом обняла его и поцеловала.

— Ты самый самый лучший папа! — прошептала она ему на ухо.

А потом карета прибыла в замок. Лисса выбежала и уставилась на него.

— Это — дом? — она подергала Фрея за руку, а потом внимательно на него посмотрела, — папа, ты — король?