Темное солнце (СИ)

Отползая на руках все дальше и дальше, она слышала мерный шум капель воды, шлёпавшихся вниз с высоты где-то неподалёку. Хорошо, значит, тот самый родник берет начало где-то недалеко, по нему можно будет дойти до стены с выходом...

Лаитан замерла, прислушиваясь. Руки дрожали, во рту был гнилостный привкус, вокруг слышались разносящиеся под сводами стоны боли, радости, наслаждения плотскими утехами. Где-то вдалеке возилось чьё-то тело, извиваясь и постанывая, но громче всего в голове раздавались звуки капающей воды.

Кап-кап-кап...

Лаитан силой воли успокоила дыхание, прикрыла глаза, раз уж все равно её силы не хватало победить магию душ в этом месте.

Кап-кап-кап...кап...

Медноликая сосредоточилась, сформировала тёплый шар в ладонях, напитала его силой своей души, ощущая, как температура тела падает. Её начало знобить, пещера показалась ледяной, звуки отдалились.

Она открыла глаза.

Шар над головой тускло вспыхнул...

Десятки, сотни, множество неисчислимых искорёженных лиц, почти обрётших белёсую плёнку плоти, уставились на Лаитан, щелкая обломками зубов в считаных дюймах от лица.

- А-а-а-а-а! - заорала Медноликая так громко, что своды пещеры качнулись, когда от них отразился её звонкий голос, ударивший обратной возвратной волной в грудь Медноликой. Она упала на лопатки, светлый шар над ней погас и наступила чернота и тишина, в которых слышались безумные всхлипы матери матерей, горячо молящейся всем стихиям, теням и свету. Последним, о ком она вспомнила, была Тьма, но она её тоже не услышала.

Лаитан утёрла со лба холодную испарину ледяной рукой. Она привстала, шагнула в сторону и тут же наткнулась на чьё-то тело. Присев и ощупав его дрожащими руками, она поняла, что это одна из её жриц. Возможно, Киоми. Холодное тело было похоже на мумию, иссушенную и сморщенную, с которой свалились браслеты и украшения, валяющиеся рядом, под ногами.

- Морстен... - шёпотом, чтобы снова не потревожить алчущие крови души, позвала она.

- Да, Лаитан, - ответил он, наблюдая, как серая тень оседает на пол склизкой кучкой чего-то, напоминавшего больше плоть пещерного гриба-слизевика, чем живое существо. С любопытством Морстен смотрел, как мерзкие капли серой призрачной плоти соскальзывают с клинка, шипящего, как горячее железо в прохладной воде, и разбиваются о пол из камня. Из серого полированного камня, а не песка, которым, согласно традиции, устилали пол в тронном зале Мастера Мастеров.

Вокруг него рушилось пространство сна, построенного этой тварью, и в нос вползал дики по силе запах посмертия. Нет, это был не Властелин Ничего. Его присутствие здесь не требовалось. Но то, что сейчас умерло, не закончив до конца горький пир на душе Тёмного Владыки, имело в себе чёткую подпись Мастера, и, несомненно, было продуктом его мастерства. Одним из первых экспериментов, попыток научиться управлять жизнью после смерти.

Стены тронного зала уступили место каменным перекрытиям, низким и заросшим кристаллами известняка. Невысокий потолок сходился на купол где-то вверху, а кругом царила тьма. Её привычные объятия распахнулись перед Морстеном, все ещё продолжавшим сжимать в руке меч, и он прикрыл глаза, смотря вовне потайным зрением, для которого не нужен был свет вообще. Никакой.

Когда-то это был тронный зал. Или торжественный зал. Место, где вершился суд, праздновались победы и принимались решения. Но с тех времён протекло много времени и воды, затянувшей стены отложениями соли и мягкого мела, за тысячелетия спрессовавшегося и приобрётшего прочность камня. Обитатели этого места замерли на своих местах там, где их застала смерть, и безглазые черепа ухмылялись гнилыми зубами, обрамлённые остатками похожих на паклю бород.

Везде - вдоль стен, возле возвышения с угловатым камнем-троном, все ещё сверкавшем из-под слоёв отложений гранями цельного кристалла - лежали, сидели, стояли тела. Мумии. Высушенные досуха, окаменевшие от богатой солями воды, и относительно недавние, только начавшие свой путь в вечность памяти и камня. "Вот они, твои ворота в историю, - подумал Морстен, вспоминая свою перепалку с варваром-Коэном. - Если бы ты их только видел, то, наверное, обгадился бы".

Но среди мёртвой залы ещё теплилась жизнь. Рядом с телом, закутанным в одеяния жрицы-золотокровой, сжалась в комок, сотрясаясь в беззвучных рыданиях, Лаитан. Её медные волосы в теневом зрении казались черными. И к ней подбирались плотные серые сгустки, выбрасывавшие перед собой ложноножки-жгутики. Камень в местах прикосновений окутывался иголочками льда, мгновенно таявшими, стоило полупризрачной твари переместиться чуть дальше. До того мига, когда плоть противоестественного союза воли Посмертника, сущности призраков и странной подгорной жизни коснулась бы Матери Матерей, оставались считанные секунды.

Которые растянулись для Гравейна настолько, насколько он хотел. Кроме смерти, щедро разлившейся в зале, и с годами лишь усиливавшей свою мощь, тут присутствовала только Мать-Тьма. И её было вдосталь. Столько, что даже Замок мог выдать вряд ли больше. Сырая и неподатливая субстанция, породившая жизнь, втекала в того, кого против воли посвятили ей, и превращалась в сухую, горячую и тяжёлую силу, от которой искажалось время.

Лёгкий, словно соломенный, меч с металлическим треском рассекал один за другим серые шары, расплёскивавшиеся синеватым холодным пламенем, взвивавшимся вверх, под своды зала. Морстен скользил через тьму, оказываясь возле следующей цели и наблюдая собственные тающие силуэты подле предыдущих тварей. Он сбился со счету на третьем десятке, но пространство вокруг Лаитан было очищено.

- Лаитан, - перехватив забрызганный какой-то дрянью клинок левой рукой, он осторожно прикоснулся к её плечу, - пойдем. Нам надо идти. Теперь я знаю имя Посмертника, и ему это вряд ли понравится. Но сначала - разыщем остальных.

Медноликая не поняла ни слова. Когда на её плечо легла чья-то рука, а голос предложил ещё раз что-то, чего она не слышала и в первый раз, мать матерей поняла, что терять ей уже нечего. Если и суждено умереть, то хотя бы не на коленях. Нашарив свободной рукой выпавшее у жрицы оружие, она одной рукой сбросила с плеча ладонь мертвеца, разворачиваясь для удара, и занесла оружие над кем-то, скрытым в темноте.

И в этот момент сильная пощёчина, угодившая на подживший синяк после встречи с лавой, вышибла дух из Лаитан окончательно... Сталь звонко прокатилась по полу, ударяясь о части ржавых доспехов и камни под ногами.

Разговор Замка и Морстена

Морстен, успев подумать только лишь "как же не вовремя", окунулся в показавшуюся липкой и холодной темноту. Из мрака медленно проступили контуры тронного зала Замка, где на каменном троне восседал обугленный костяк предыдущего владельца. На самом деле, останки бывшего прежде него Властелина Темноты Гравейн захоронил давно. Еще в начале своего пути, рассматривая это действие как необходимый моральный долг и ритуал уважения к достойному рыцарю, правившему до него.

С тех пор Замок всякий раз вызывал эту картину при любом удобном случае, как сейчас, когда ему удалось связаться со своим хозяином. "Или марионеткой", - невпопад подумал Морстен, сжимая зубы. На таком расстоянии связь была болезненной и тягуче выматывала душу.

- Надеюсь, ты не уползёшь, стеная, и не прервёшь этого разговора, - недовольно проговорил Замок, пользуясь обугленными останками Властелина на троне. Имя его Морстен так и не узнал, было похоже, что предшественник сам позабыл, как его звали когда-то. - Было бы неловко.

- Я подумываю об этом, - в тон ему проворчал Морстен, - хотя и выдержу немного. Наверное.

- Как скажешь, - отозвался Замок. - Хочешь - сиди и мучайся.

- А что, я вполне мирный, беспорядков не нарушаю, жрать прошу немного и редко... - Гравейн улыбнулся. Давно он не пикировался со своим всезнающим и всемогущим недвижимым другом.