Темное солнце (СИ)

- Я тоже над этим думал, но именно к тройному союзу не подвел. Слишком уж проблемный оказался этот варвар из Долины. Мне, может, и не быть, но без темноты не обойтись. Слияние трёх сил, три полюса и так далее. Но сначала я увижу цвет кишок Посмертника, а потом уже будет ясно, что дальше делать.

- Ох... угораздило же меня выбрать такого идиота на трон... - Замок скривился, уронив куски кости на пол.

- А ты и не выбирал, - Морстен поднял голову, которую опустил при словах о том, что не ему объединять выживших, и посмотрел в пустые глазницы, где мерцали красные огоньки. - Я тоже. Это, м-мать-Тьма, сближает

- Ну да, ну да, - обиженно сказал Замок. - Я-то вообще ни при чём. Ты мне вообще не обязан, хозяин. Мать матерей тебя сближает. С собой.

- Мы договаривались - каждый из нас делает, что хочет, как может и куда умеет, - ответил Морстен. - Ты знаешь, куда идти, я знаю, как, а зачем - мы все скоро узнаем.

С трона донёсся смешок.

- Тоже мне, рыцарь света в копчёных доспехах. Видывал я и золотое серебро, и червлёное, и серебряную гравировку на черных клинках.

- Скорее, тьмы, - заметил Гравейн. - Мать-Тьма ближе, чем кажется.

- Такого придурка, как ты, только не видел никогда, - закончил фразу Замок, и замолчал. В гранитном зале похолодало.

- И не увидишь. Таких уже полтысячи лет не делают, - обнажил зубы Гравейн. Игра с Замком в "кто кого достанет" не надоедала никогда.

- Не могу не обрадоваться этому факту, - буркнул тёмный силуэт с трона.

- Ничего. После меня отдохнёшь. Если выживешь...

- Если мы все выживем...

Морстен вздохнул. "Повезло же мне жить и работать с таким перестраховщиком..."

- Шанс есть.

- Я заглянул в мать матерей, и теперь точно могу сказать тебе кое-что. Во-первых, можешь смело подтереться любым пророчеством или другой писулькой из моего архива. Во-вторых, запомни, глупый ты мальчишка, Медноликая должна умереть. И это должно случиться в положенный час и в определенном месте, куда я постараюсь вас всех доставить, - голос Замка, словно буравчик, вгрызался в уши. - Иначе мир никогда не перейдёт в новую фазу, где останутся только тьма и свет солнца. Остальное уже изжило себя. На мой личный взгляд. А за тебя я меньше всего беспокоюсь. Тьма была и будет.

- Посмотрим, - пожал плечами, прикрытыми темным плащом, Владыка. - Умереть можно по-разному... Например, возродиться

- Думаешь, ей пойдёт железяка в кишках? - хохотнул Замок, впрочем, не отрицавший такой возможности в принципе.

- Примерно, как мне идёт знак на сердце, - прищурился Морстен.

- Глупый ты... Потому что человек со стороны, - в голосе Замка звучали почти человеческие нотки сочувствия. - Ладно, не мне тебе тайны других рассказывать. Только запомни: Змея не возрождается. Остальное додумаешь сам, если ещё мозги от пяти сотен лет не спеклись окончательно. Думаешь, кожу сбросила и все? Ну-ну, думай так, тебе же спокойней будет ей кинжал в сердце загнать.

- Ладно. Разберёмся. Пять сотен - не пять тысяч, спекается медленно, - Морстен задумался. - Сбросила, и может нарастить, но уже не чешую, а кожу.

- Да побери тебя по частям уккунский погонщик! - выругался Замок, приобретая форму вихря. - Морстен, да открой ты глаза! Ты действительно не видишь разницы между той, которую помнишь, и той, что идёт рядом? Златокровые вымирают. Сереброволосые вымирают. Они - лишь отражённый свет Империи. Тьма - вот то, что по-настоящему вечно!

- - Может быть, ты не заметил, - разметав повисшее неловкое молчание, произнёс Гравейн. - Но Тьма уже здесь. Её меч у меня. Это меняет расстановку сил...

- Если бы я не заметил, ты меня бы сейчас не слышал, - тяжело вздохнув, ядовито сказал Замок, - думаешь, почему его не было до сих пор? Почему никто давно его не видел? - после зловещей паузы, когда Морстен уже открыл рот, чтобы высказать своё мнение, Замок продолжил: - Думаешь, ты избран? Весь такой из себя помеченный Тьмой? Нет. Теперь меч будет принимать решения, а не ты. Но куда тебе слушать глупый старый Замок!

От горечи в последних словах Морстену стало неловко, но он не мог не попытаться отстоять своей точки зрения.

- Время пришло. И приходится действовать теми силами, что есть. А кто будет решать - это мы ещё посмотрим... Замок, не бзди уккуном, есть возможность и Тьме угодить, и зад сохранить.

- Ну и сиди там один в своей пещере, - чуть обиженно проговорил Замок, стабилизируя облик на кипельно-белом скелете в чёрной короне. Красные глазницы черепа мерцали, разгоняя темноту. - Все так думали, ты не первый.

- И не последний, знаю, - согласно кивнул Морстен. - Но сейчас может получиться.

- Нет, не может, - Замок покачал короной, и сияние его глаз печально пригасло. - Точно так же, как больше не будет златокровых змей на троне.

Морстен не согласился с ним. Лаитан, пусть она действительно и отличалась от того, что он помнил, и, если верить словам Замка, была разумней той, за кого он ее принял изначально, вызывала в нем уважение. И диссонанс от того, что спасла ему жизнь. Ему, Тёмному Властелину Севера!

- Значит, будет что-то новое, - сказал он Замку. - Тьма, свет - всего лишь тени на стенах. Трона не будет, люди придумают ещё что-то. Они не могут без правителей.

- Будет, не сомневайся, - успокаиваясь, произнес Замок, - только отсутствие старого редко нравится тем осколкам старья, что к нему привыкли. Поверь, я знаю, о чем говорю. Новое приходит, а места в нем для тебя не остается, - эхом откликнулся его давний собеседник, и в его словах звучал отзвук могильного колокола. - Тебе будет легче принять их выбор. Но...Лаитан умрёт. И на этом - точка... Но ты этого и хотел, так что, думаю, тебе понравится.

- Когда-то хотел, - задумался Морстен. Замок не мог просто так потратить силы на связь, чтобы говорить о чём угодно, кроме по-настоящему важного. "Он беспокоится... - удивился Морстен, чувствуя, что разговор подходит к концу. - Невозможно". Но не показал удивления, и спокойно сказал: - Посмотрим. Тьма не может быть без света. Чтобы был Свет, нужно возродить обе линии. Хотя может хватить и одной - золотой. Солнце отразится от спутника и будет серебро...

Морстен встал, как вкопанный. В голове сверкнуло болью знание, похороненное там так давно, что вряд ли даже Замок помнил бы дату. Нет, он никогда ничего не забывал. Солнце умирало, сливаясь и стремясь сойтись в поцелуе навечно. Его смертоносные лучи выжгут планету, нагревая ее до невыносимых температур. А еще раньше вся жизнь издохнет в муках радиационных ожогов и последствий облучения, когда озоновый слой исчезнет, а магнитные полюса сместятся. Двойное солнце станет сверхновой, опаляя небольшой камень, на котором держался за жизнь мелкий и ничтожный росток живущих существ. Гравейн выронил из руки меч, который все еще сжимал в ладони, и упал на колени, зажимая голову руками, а картины все лезли и лезли, вытесняя личность и раскалывая рассудок на множество дробных частей.

- Теперь понял? - голос Замка был глубоким, немного суховатым, но весьма человеческим. И... незнакомым. Так мог бы обращаться отец к сыну или учитель к любимому, но весьма задиристому ученику. Гравейн закричал, теряя себя в круговерти данных. - Литан умрет. Возможно, ей для этого даже не придется выходить замуж, - тон Замка стал рассудительным, а властелин уже плохо осознавал, где он и где его нет.

Внезапно все кончилось, и Морстен нашел себя на полу у выхода из пещеры. Рядом сидела, дрожа всем телом, Лаитан. Она до сих пор тряслась и всхлипывала, поглядывая на властелина испуганными глазами, полными слез недоумения и ужаса. Повязка на лице спала, а синяк снова набухал кровоподтеком. Теперь уже свежим. Гравейн вытянул руку, хрипя и кашляя, будто вынырнул из глубины. Оперевшись ладонью о камень, он поднял на Медноликую взгляд, не понимая до конца, что произошло. В голове крутились, исчезая и не оставляя никаких следов, какие-то цветные всполохи. Морстен еще минуту назад помнил произошедшее, помнил разговор с Замком, так бесцеремонно и нагло ворвавшимся в его голову. Но теперь он просто знал, что тот сообщил ему нечто важное, смысла чего Гравейн пока не понимал. Или не был готов понять. Он протянул руку к Лаитан, желая убедиться, что с ней все в порядке. Медноликая дернулась от него, тут же прикрыв свежий синяк ладонью, и прыснула в сторону, как перепуганная кошкой мышь.