Железом и кровью

— У меня — нет, — отмахнулся Богдан, вставая и подходя к окну. — Не моя это забота загадки разгадывать. Уж поверь, в этом имею печальный опыт.

— Поверю, — согласился я. — Ещё вопрос можно?

— Валяй.

— Говорят, в озере Зубарь какой-то объявился.

— Ой! Брехня всё это! Водяники, засранцы лупатые, себе цену набивают.

— Зачем им это?

— Рыбку подороже продавать. Придумали байку… Сети им кто-то рвёт! За корягу, небось, зацепляются…

— А Соти мне сказал, что у вас одно время утки пропадали.

— Было, не скрою. Да подозреваю, что тут без тех жаб двуногих не обошлось…

— Давно этот Зубарь тут объявился?

— Ну, почитай, пару месяцев… Да сказки это всё! Откуда тут чудовищу взяться? Из Вертыша? Так он порогов бы не прошёл!

— А если завёз кто?

— Кто? — повернулся ко мне Богдан. — И зачем?

— А вот это и непонятно… пока.

— Неужто эти гады? — спросил Богдан, уставившись на меня. — Они ещё в Сиверии людям жить не давали. А теперь и тут пакостить собрались!

— Я всего лишь предполагаю, что…

— Да понял я всё! — Богдан подошёл к образу Тенсеса.

Несколько минут он тихо о чём-то молился, а потом снова вернулся за стол. Налив ещё по одной, он нехотя начал рассказывать:

— Как-то пришлось нам плыть из Молотовки к Гравстейну. Остановились заночевать за Оленьими Мхами, недалеко от посёлка водяников. Утром встали — нет одного из наших. Исчез. Ни следов, ни… ничего. Кричали, звали. Весь день потратили, но так его и не нашли. А спустя дней пять, другой отряд проходил у берега, за Крутым Рогом.

Медовар чуть помолчал.

— Его нашли привязанным за ноги к дереву…

Тут Богдан вдруг запнулся и закрыл рот рукой. Но тут же взяв себя в руки, он резко выдохнул и снова выпил.

— Он… он…

Богдан откашлялся и снова продолжил:

— Он был весь голый. Зима стояла лютая. Мороз такой, что когда ссышь, струя на ходу замерзает. А его эти сволочи рыбоглазые, раздели и водой обливали, пока… пока… Ну ты сам понял… Мне один бывалый говорил, что смерть эта страшная и мучительная. Человек от холода кричит не своим голосом. Боль просто невыносимая…

— Зачем они так? — спросил я, предварительно выпив.

Хмель уже слегка стукнул в голову.

— Кто этих дикарей поймёт! — тут Богдан вытер глаза и вздохнул. — За всё время моей службы, в отряде двадцать один человек погиб. Кто как… Одно скажу: верить никому нельзя…

Медовар хлопнул себя по колену. Я решил сменить тему и открыл карту, а потом попросил Богдана указать, где он видел дым.

— Вот здесь, — ткнул он пальцем. — Тут лесистые предгорья, переходящие в луга. Через них пролегают несколько тропок. По ним можно пройти в Темноводье… Правда только опытным и подготовленным. Без проводника там не пройти… Вот в этом месте небольшое плато. На нём я и видел дым.

— Отсюда разве так видно далеко?

— Нет. Но другого ближайшего места в горах нет. Я эти места знаю, как свои пять пальцев… Да, дело тут явно нечисто.

Я поблагодарил Богдана и засобирался в путь.

— И последний вопрос: Заю Корчакову знаете?

— А то! Я ей мед поставляю.

— И всё?

— Что? — Богдан нахмурился. — О чем ты?

— Ходят слухи, что вы на ней жениться хотите?

— А это тут причём?..

— Так да, или нет?

— Нет. Не собирался. И не собираюсь.

Лютиков нахмурился, и я понял, что Зая, скорее всего, ему отказала.

Прощаться медовар не стал. Он, молча, махнул головой и пошёл к себе в комнату.

Я вышел из дома и поехал назад к шалашу Соти. Всю дорогу я искал следы «странных людей», но, признаюсь, что ничего особенного не обнаружил.

В голове медленно, но весьма уверено складывалась весьма занимательная история. Не хватало пару деталей, но мне казалось, что я уже проник в планы заговорщиков.

Хотя картина-то складывалась, а вот что делать дальше не знал.

С одной стороны — кто я, чтобы решать, а вот с другой… Хотя, что мне с этого всего? Я же не святой какой-то! Бороться со «злом» — да смешно это всё!

И тут вдруг подумалось: почему я иду на поводу у всяких там эльфов, Сыскного Приказа? Почему должен помогать гибберлингам? Хочу ли я этого всего?

Ладно, когда действуешь по каким-то моральным принципам, типа добро должно одолеть зло. Или деньжищ мне отвалили бы за это столько, что можно было бы купить себе маленький аллод.

Так нет же! Ничего этого нет.

Вот дурачок! Смирился с ролью какого-то… инструмента, что ли. Бездушного, безразличного… Хотел бы я такую судьбу для себя?

Слева за спиной что-то просвистело, и я инстинктивно прижался к крупу лошади. В это время что-то твердое садануло по лопатке и отскочило в сторону.

Я проскользнул вниз и, прикрываясь лошадью, огляделся.

Предмет вылетел откуда-то из кустов густого можжевельника. В подтверждении своих догадок, я увидел едва качающуюся ветку.

— Взрыв! — стрела ушла туда и через секунду огненная вспышка сожгла большую часть веток.

Человек, прятавшийся там, покатился в сторону. Я не стал церемониться и пустил «молниеносную» стрелу.

Тихий вскрик и тишина. Я быстро пробрался к месту засады и осмотрелся: нападавший с развороченной грудной клеткой лежал в неестественной позе у широкого ствола старой сосны. В правой руке он сжимал пращу, а левая валялась в стороне.

«Глупец! — мелькнуло у меня. — На что он наделся?»

Если был один — то шансов у него не было. И только точное попадание мне в затылок могло как-то объяснить его потуги.

Но либо он был слишком самоуверен в себе, либо его «прикрывали».

Как бы я не старался, однако не смог обнаружить следы его напарника или напарников.

Я осмотрел тело ещё раз: темные плотные штаны, кожаные сапоги с острыми носками, стеганая куртка черного цвета, под которой виднелась рубаха. Из оружия лишь праща и длинный острый нож за поясом.

Я пришёл к выводу, что он был наблюдателем. Сначала мне было не понятно за кем, но едва я чуть прошёлся, как увидел знакомую мне баню. Во дворе стояло с десяток лошадей, а у порога на скамье сидели два ленивых стражника.

Вид вниз на озеро и баню был преотличный, и если бы тот человек не проявил такую глупость и не напал бы на меня, то его навряд ли бы заметили.

Жалею, что поторопился и сразу его убил. Теперь не допросишь.

Открылась вторая дверь, выходившая прямо к озеру, и оттуда выскочили несколько голых мужиков. Они с разбегу запрыгнули в воду.

Я вернулся к засаде и ещё раз огляделся: следы наблюдателя вели на восток. Они были слабыми и часто пропадали. Пару минут, и я совсем потерял их.

Уже вечерело. Слышно было, как в озере вовсю пели лягушки.

Я присел и стал прикидывать расклад.

Скорее всего, убитому предписывалось только наблюдение… И, пожалуй, всё.

Я бы на их месте тоже бы так поступил: прежде чем начать такое важное дело (а я был уверен, что целью была верхушка Городского Приказа), нужно было бы тщательно подготовиться и разузнать обстановку. А там всего два стражника. Смех!

Кстати, а кто «они»? Чужаки из Темноводья, как назвал их Богдан.

Да тут целый заговор! Лесовики с их клещами и волчьими питомниками; Зубарь в озере, чтоб «пугать» добропорядочных водяников, отказывающихся расторгать условия договора с людьми; возможно готовящееся нападение на главу Городского Приказа… Как бы сказал Бернар: «Тут матёрая игра».

Эти чужаки не так просты. Но кто стоит за ними? Мятежники из Орешка? Или те тоже чья-то фигура, только посильнее.

Почему Соти согласился перевезти их на ту сторону Белого озера? Неужели только из-за денег?

Что-то подсказывало мне, что ключевая тут фраза «ветераны».

Ветеран, бывшие солдаты, воевавшие на Святой Земле. Но что их заставило отойти от «праведного» пути? Обида? Неудовлетворенность? Правда?.. Какая «правда»? Что могло повлиять на их выбор?

Взять тех братьев Северских. Старший ведь тоже был ветераном.

Пока всё оправдывалось лишь противостоянием дворянства из древних родов и властью Воисвета, из простого народа.