Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

Дэн держал меня за руку. Наверное, чтобы подбодрить. За это я была ему благодарна.

– Не нужно объяснять, – резко сказала Лив, когда я хотела озвучить конкретный план. – Говорили уже. К тому же Гарди дал мне четкие инструкции. Накануне…

– Хорошо, – согласилась я и посмотрела на Дэна.

Он кивнул.

Время почти настало.

Дом опустевал постепенно. Сначала ушли сильные защитницы и ясновидцы, умеющие ставить защиту Гектора. За ними последовали целители, жрецы и охотники. Воины остались до последнего – на всякий случай, если вдруг защита истончится раньше, и Хаук войдет.

Влад помогал людям обустроиться в доме атли, Мирослав, Эрик и Дэн занимались телепортацией, а мы просто ждали.

В середине дня они устали. Вымотались настолько, что остались на полчаса отдохнуть в осиротевших стенах. Мирослав стоял у окна, на подоконнике остывал свежесваренный кофе, к которому он так и не прикоснулся. Вождь альва смотрел в окно. На высыхающий асфальт и газоны. На молчаливые фонари, который склонили головы-плафоны, будто скорбя по погибшим.

Я знала, что он там видит. Бурю, плескающую с неба водой. Панику, что гонит человека сильнее, чем охотник загоняет дичь. Подламывающиеся колени. Стекленеющие глаза.

И смелого мужчину, заслонившего грудью истощенную женщину. Мужчину, который погиб, как настоящий воин.

– Он моим другом, – сказал Мирослав, не оборачиваясь, будто знал, что я стою у него за спиной, боясь подойти, поддержать. Сказать пошлые, пустые слова. Слова все равно не вернут Алекса. Как и остальных. Мы оба это понимали. – Настоящим другом. Не только жрецом.

– Знаю… – слово царапнуло горло, будто наждачная бумага.

– Он погиб напрасно. Все равно это нас не спасло. – Он повернулся ко мне – осунувшийся, постаревший, усталый вождь. – Скольких мы потеряем завтра, пока сами погибнем? Он убивает сильных, а значит, Майя…

– Майя будет жить! – перебила я и шагнула к нему. Его плечо напряглось, когда я коснулась его. А взгляд выдавал недоверие. Он не верил в то, что я говорила, хотя именно в это ему хотелось верить больше всего.

Настоящие потери страшнее опасений.

– Ты сильная. – Он вздохнул и снова повернулся к окну. – Но это уже неважно.

– Я обещаю, Мир. Майя будет жить.

Как и все остальные.

Теперь я понимаю, что имел в виду Барт, когда говорил об ответственности за сольвейгов. Бывают моменты, когда тебя будто не существует. Существуют роли. В племени у каждого – своя. А у меня, как у одиночки – особая роль.

В конце концов, я всегда чувствовала себя здесь немного лишней…

Только дом, с которым я случайно сроднилась, понимал меня. Высокие потолки, серые стены, пропитывающиеся одиночеством и тоской. Скрипящие ступени. Массивные резные двери. Витиеватые шляпы люстр.

Я касалась вещей в этом доме и становилось легче. Эти вещи, эти стены, светильники, каминные пасти – все они увидят то, что для скади останется за кадром. Племя увидит только результат, в то время, как дом будет следить за процессом.

Оттого родственность его стен чувствовалась еще сильнее.

Стемнело быстро. То ли из-за туч, то ли просто вечер накрыл особняк, а я и не заметила, как он подкрался. Опустевший дом впускал темноту охотно, будто ему нужно было заполнить место, освободившееся после ухода его обитателей. Тьма вползала послушно, ластилась к стенам, лизала пол, сворачивалась у кресел в уютные, плотные комки. Улыбалась комковатыми, пухлыми улыбками.

Тьма ждала. Она знала, что сегодня ей будет тут чем поживиться. Тьма смотрела на меня, как на добычу. Стервятница.

Я не боялась тьмы. Как, впрочем, не боялась больше того, кто обещал мне мучительную смерть. Страх – не безграничная эмоция.

В отличие от неких иных, вызванных непонятно чем, но контролирующих наши шаги, пульс, скорость реакции, а иногда и сами эти реакции, поворачивая все с ног на голову, меняя ход событий, строя новые истории.

– Ты будто прячешься здесь.

Наверное, так и было, но от Эрика не спрячешься. Это его дом, и, несмотря на то, что я чувствую поддержку его стен, сам дом слушается Эрика лучше. И тьма отползает, шипя, от его ног.

– Пора.

Полумрак. Серый свет непогоды из окна выбелил лицо Эрика, заложил тени на скулах, очертил переносицу, отчего весь образ выглядит несколько гротескно.

– Я готова, – отвечаю, убеждая скорее себя, чем его. И выдох выходит тяжелым, нервным. Секунды падают, осыпаясь, нам под ноги. И я понимаю, что без толку их собирать. Время утекает песком сквозь пальцы. Мое время, но меня почти нет, так что это нестрашно. Я ушла. Растворилась в белой ярости, подаренной Бартом. Она сильнее меня. Я чувствую, как она рвется наружу, раздирает жилу. От нее вспухают вены, и горят ладони.

Она чувствует приближение своего часа. И медленно убивает меня во мне. Потому что я слабее, потому что слабым нет места там, куда я иду.

– Хорошо.

– Полина…

Его голос ласкает мое имя. Наверное, в последний раз, но мне все равно, я наслаждаюсь, прикрывая глаза, отключая все органы чувств, кроме слуха.

– Я хочу, чтобы ты забыла все плохое. Все, что было между нами… прошло. Обещай мне.

– Обещаю, – отвечаю выдохом. Прислоняюсь к его груди, подавляя панику. За последние годы я научилась этому хорошо.

– Надень. – Эрик отступает на шаг, и шею холодит широкая полоска серебра. Амулет весомо ложится на грудь, прикрывая место, где стучит сердце. Словно броня. – Обещай, что не станешь снимать.

– Обещаю, – повторяю, как молитву.

– Умничка.

Поцелуй в лоб. Целомудренный, слегка отстраненный. Будто Эрик нарочно отгораживается, ставит невидимую стену между нами. Надеюсь, эта стена поможет ему выстоять, когда меня не станет.

– Идем. Пора.

Его ладонь находит мою. А через мгновение дом растворяется, стены теряют очертания, провал окна сменяется бежевыми обоями. Свет на миг ослепляет, и я жмурюсь и моргаю, отгоняя отголоски тьмы, оставшейся в доме скади.

Дом атли встречает меня суетой и гомоном голосов. Он слишком мал для большой толпы испуганных хищных, охотников и ясновидцев. Дом почти трещит по швам, но терпит.

Я теряю Эрика, его уводят текущие дела и заботы, и я с сожалением думаю, что мне не хватило прощания. Хотя, если бы оно затянулось, не уверена, что не сорвалась бы. Поэтому так даже лучше.

Оглядываясь, ища в толпе Дэна и Лив. А когда нахожу – они стоят в стороне и смотрят в мою сторону – киваю.

Пора.

Каждый последующий шаг дается тяжелее предыдущего, но их не так много осталось – этих шагов. Я на удивление быстро достигаю цели, Дэн вздыхает и берет меня за руку, вторая рука держит ладонь Лив. Она трясется, но храбрится, стараясь не выказывать страх.

Держась за руки и молча, мы удаляемся в темный коридор, а из него попадаем в кабинет, куда пока еще не добрались отголоски шумящей толпы.

– Готовы? – спрашивает Дэн, хотя не ждет ответа – он очевиден. Лив достает из ножен ритуальный клинок, сжимает тонкими пальцами рукоять.

Я успеваю задержать дыхание, свет смыкается за спиной, схлопывается безопасный мир, и мы возвращаемся обратно. Тьма снова шипит, но теперь уже ликуя. Тьма видит желанную добычу.

Дэн выпускает мою руку и руку Лив.

И я буквально слышу, как звенят остатки защиты – еще немного, и она сломается. Охотник прорвется внутрь.

– Уходи, – велю я Дэну. – Времени почти не осталось.

Ловлю его отчаянный взгляд, читаю в нем желание послать всех и все и вновь схватить меня за руку. Увести, спрятать. Инстинкт вождя – защищать своих людей.

– Иди, – шепчу я ласковее и глажу его по плечу. Сознание почти заволокло белым, но я еще умею чувствовать. – Сбереги их. Так хотел Барт.

Он нехотя кивает.

– Если ты увидишь его там… если вдруг…

– Хорошо. Я скажу.

Еще один вздох и один взгляд – последний мой шанс передумать.

А потом мы остаемся с Лив одни в огромном пустом доме. Она смотрит на меня решительно и яростно. И крепко держит нож.