Трехречье (СИ)

— Так… про всякое, — улыбнулся я в ответ и взял свою спутницу под руку.

Ей этот мой жест очень понравился, и она немного покраснев и о чем-то там себе думая, всю оставшуюся дорогу шла молча и мечтательно улыбалась.

— Ты тут? — спросил Варас просунув голову в дверь заглядывая ко мне в комнату.

— Да заходи, — ответил я, пересыпая из большого куля в кисет табак.

— О! А я только думал, что мне уж и трубку набить нечем, ну-ка отсыпь, — расшнуровав Варас подставил свой кисет, — на базар ходили?

— Да, прогулялись немного.

— Дарине понравилась прогулка, спускалась за водой… песни поет, улыбается… Давно ее такой не видел.

— Скажи Варас, — сделал я вид, что не услышал его последней фразы, — долго мы тут еще бездельничать будем?

— А, так за этим и зашел, — ответил он, завязав кисет и убрав его в карман и хапнув из большого куля еще горсть табака начал набивать трубку, — завтра восемь сотен с Тарином и Талесом выходят к городищу, позже еще три сотни с юга должны подойти.

— Здесь войско какое-то останется?

— Конечно, тут пока Лас останется, как помощник воеводы с тремя сотнями, будет дальше ополчение набирать, да за порядком смотреть.

— А на нас с тобой у воеводы Тарина какие планы?

— Тарин сказал, что за ужином о том поведает.

— Хорошо… Слушай, может после ужина баньку?

— Правильно, — хлопнул меня по спине своей ручищей Варас, — перед походом обмыться надобно. Я попрошу Ларту, что бы она своего старика послала затопить баню, как раз после ужина и поспеет пар.

— А скоро ужин то?

— Да уж не долго ждать.

— Хорошо, я тогда вещи переберу да оружие к походу приготовлю…

Глава 43

После двухдневного похода войско Талеса численностью восемь сотен бойцов, не считая обозников и фуражиров, встало лагерем за узкой полосой редкого леса, тянущегося вдоль глубокой протоки и потом переходящей в плотный и густой лес, простирающийся на север в холмы. До городища всего два километра, и если забраться на дерево на краю леса, желто-красная листва которого вот-вот начнет облетать, то можно наблюдать за заставой у посада.

Около сотни походных шатров было поставлено за световой день, и уже к вечеру военный лагерь напоминал деревню каких-нибудь Апачей, во всяком случае, эти все шатры мне больше вигвамы напоминали. Нам с Варасом тоже пришлось поработать. Тарин предложил нам заселиться в большой воеводский шатер, но сославшись на то, что в нем будет слишком суетно в скором времени, я спросил разрешения поставить неподалеку отдельные апартаменты. Тарин побурчал конечно, но потом принял мои доводы и разрешил взять жердей, шкур, веревок и других «стройматериалов» у обозников. Связав веревкой несколько длинных жердей с одной стороны, мы подняли их вертикально, а потом растащили жерди в стороны установив их в подготовленные неглубокие ямки и прикопали.

— Теперь бери ремни и вяжи как я, — руководил строительством Варас, было понятно, что ему не впервой ставить походный шатер.

Обвязав по кругу жерди широкими кожанами полосами с веревочными вязками на концах, стали закрывать получившийся достаточно крепкий каркас шкурами местного рогатого скота, название которого я никак не запомню. Когда вигвам был готов, Варас принялся окапывать его по периметру инструментом похожим на кетмень, а мне поставил задачу набрать камней для очага, собрать хвороста в лесу и начинать готовить ужин. Спустя час похлебка в медном котелке уже булькала, внутри шатра было тепло и не сквозило, к слову на улице уже около нуля и неприятный ветер. С двух сторон от очага были постелены шкуры, которые я нагло спер у обозников, а мы с Варасом расстелив плетеные из веревки коврики на шкурах дымили трубками, и ждали состояния готовности ужина.

— А неплохо устроились оружейники! — пригнувшись и отодвинув шкуру входа, в шатер протиснулся Тарин, — накормите голодного воеводу?

— Накормим… не то оголодаешь да сляжешь перед важной битвой, — хохотнул Варас.

— Надеюсь, — присел Тарин «по-турецки» рядом со мной, — никакой битвы не будет и у Палея хватит разума и чести уступить княженье.

— Думаешь? — выдохнул я дым вверх, — я его видел, по этому сомневаюсь.

— Я честно сказать тоже сомневаюсь, — ответил Тарин и наклонившись над очагом понюхал нашу стряпню, громко втянув воздух, — но молодой князь на это наедятся и не хочет кровопролитья.

— Может… эм…

— Нет Варас, — перебил я его, догадавшись о чем он хочет сказать, — чего-чего, а драться Талес не боится.

— Ну ты выжил в рубке рядом с ним… тебе верю, раз так думаешь, — согласился Варас, — значит правда, за люд переживает.

— Да, переживает… места себе не находит, — кивнул Тарин, — ну что там, готово уже?

— Готово, садись ближе, — снял я с огня котелок, — с одной посуды поедим.

— Завтра на рассвете Талес отправляет в городище посланника с грамотой, — сказал Тарин, достав откуда-то просто огромную медную ложку и виновато улыбнулся, мол другой нет.

— Значит, завтра станет понятно, будет ли большая война, — ответил я.

Уже за полночь в лагерь вошла колонна с еще тремя сотнями бойцов, как и обещали главы родов. Ставить для них шатры в темноте не стали, Тарин озадачил обозников накормить вновь прибывших и потом разместить их по шатрам. К нам заселились два рослых крепыша, прямо «двое из ларца, одинаковых с лица». По размерам оба не уступали Варасу, отказавшись от предложенного вина, и посетовав на усталость с дороги, они завалились спать. Ну и мы последовали их примеру, я лишь подкинул в огонь хвороста, и накрывшись кафтаном быстро уснул.

Проснулся от того что закашлялся… а вот это плохо, в отличии от местного народа, мой организм не приучен к ночевкам на земле в условиях глубокой осени. Надо будет в лесу набрать листвы и веток, да накидать под шкуры. Все еще спали и я выглянув из шатра понял что скоро рассвет, раздул угли и подкинув хвороста поставил котелок, наполнив его из бурдюка. Затем намотав портянки влез в сапоги и накинув на плечи кафтан побежал до ветру.

Лагерь просыпался, уже слышны были голоса. Вернувшись я сыпанул в закипевшую воду душистой травы, что дала мне с собой в поход Чернава, и снял котелок с огня.

— Уже проснулся? — спросил Варас сонным голом, потягиваясь и хрустя всеми косточками на весь шатер.

— Да, уже светает.

И только я ответил, как где-то совсем рядом, громко протрубили в рог. Братья крепыши подорвались словно «духи» на КМБ, и кивком поздоровавшись с нами, скрутили свои коврики и выскочили из шатра.

— Южане, — пробурчал все еще сонным голосом Варас, — у них все такие… там многие лета назад часто крови с хартами мешали. А чем это так вкусно пахнет?

— Это я травы заварил, что Чернава мне дала.

Позавтракав, мы с Варасом присев на торчащие из земли небольшие валуны и дымя трубками, наблюдали, как рядом с шатром воеводы собирают посланника в городище.

— Храни его Большая Луна, — тихо сказал Варас выдохнув, дым и неприятно поморщившись, — совсем молодой…

— Думаешь не вернется?

— Думаю да… сон мне был Никитин, плохой сон.

Сон Вараса был в руку, как говориться. Спустя два часа, на границе леса дозорные остановили дряхлого старика, трясущегося от страха и с плетеной корзиной в руках накрытой грязной тряпкой, на которой проступила и запеклась кровь. Старика проводили в шатер к воеводе, куда поспешили и мы с Варасом.

— Возвращайся в городище старик, и передай Палею, что он сам решил свою судьбу, — с каменным лицом сказал Талес. И еще, предупреди людей в посаде, им ничего не угрожает, если они не встретят нас с оружием.

— Предам господин, — отвечал старик и постоянно кланялся.

Старика отпустили и спустя еще час пять сотен наших бойцов беспрепятственно заняли посад взяв старое городище в блокаду.

Корен.

По дороге на север медленно шла колонна, две дюжины всадников, пара фургонов и две телеги с провиантом и водой. Колонна выехала из городища еще на рассвете и уже достаточно отдалилась. Их путь лежал к берегам Желтого озера, где решил пока уединиться бывший хранитель Корен, со своими телохранителями из наемников, которых щедро одарил золотом из княжеской казны, к которой имел беспрепятственный доступ, и несколько ящиков с золотыми монетами сейчас лежали в фургоне.