Иллирия (СИ)

- И какую же? - Ремо старался сохранять равнодушный вид, но нельзя было не понять, что предложение Вико его заинтересовало.

- Позор семьи Брана, чей сын совершил гнуснейший поступок, - ответил Вико. - Я был негодным понтификом, вызывавшим гнев и презрение всей Иллирии, что порядком запятнало нашу фамилию. Но если я продам свое место, то это окончательно загубит честь моей семьи. После подобного никто не решится оправдывать Брана, при которых святая вера была столь сильно оскорблена.

- Ты решишься на подобное? - в голосе господина Альмасио звучало недоверие, смешанное с отвращением.

- Уже решился, - без промедления отозвался Вико и достал из сумки свиток. - Здесь описана вся сделка в подробностях, поставлена моя подпись и даже стоит печать понтифика. Я продаю тиару Орсо, взамен же прошу совсем немного...

Я, оглянувшись на Орсо, стоявшего за моей спиной, увидела, как он невольно подался вперед, не сводя жадного взгляда со свитка. Лицо Ремо тоже словно осветилось, но мрачным пламенем.

- И ты пришел в мой дом с этой бумагой?.. - медленно и с расстановкой произнес он. - Объясни-ка, что помешает мне сейчас тебя убить с нескрываемым удовлетворением и оставить эту купчую себе?..

Вико вздохнул, точно досадуя на то, что приходится объяснять очевидные вещи.

- Если я буду убит, моя семья тут же заявит, что этот документ - подделка и оспорит его. Договор этот заключался без присутствия беспристрастных свидетелей. Пока вы будете препираться, Иллирия окажется в растерянности. А вот если я сбегу, да еще и с чужой женой, то позор Брана будет очевиден. Выдать живого за мертвого сложно, но возможно. Мертвый же притвориться живым не сможет наверняка. Я не буду тщательно скрываться первое время, чтобы слава о моем побеге распространилась как можно шире. Новости в Южных землях расходятся быстро, и вскоре все будут знать, что Брана ищут свое проклятое отродье, чтобы наказать за предательство. Убив же меня, ты, хоть и исполнишь свое желание, но к власти придешь через преступление. Орсо, будь любезен и подскажи - долго ли удерживались на троне короли и понтифики, убивавшие своих предшественников?.. Даже не слишком любимых в народе?..

Орсо бросил на Вико злобный взгляд, верно расслышав в последних словах издевку. Видимо, необычайный интерес наследника Альмасио к истории был известен в Иллирии.

На лице господина Альмасио отражалась тяжелая душевная борьба. Свиток в руках Вико и в самом деле был для него важен.

- Итак, - наконец произнес он низким и хриплым голосом, - ты отдаешь Орсо тиару, а взамен просишь...

- Годэ, - ответил Вико после небольшой паузы. - В придачу к этому - три дня форы и триста золотых. Меня, конечно же, будут искать мои родственники, и мне хотелось бы, чтобы ты хоть ненадолго оставил меня в покое.

Даже мне, видевшей господина Ремо в самом различном расположении духа, не удалось понять, к какому решению он склонялся в ту минуту. Мой муж всегда превосходно владел собой, но сейчас черты его лица то и дело едва заметно искажались, точно их касалась легчайшая судорога - это красноречиво свидетельствовало о том, как сильны были его сомнения.

- Стало быть, ты сбежишь, Викензо, - промолвил он, сплетя подрагивающие пальцы рук. - И подпишешь тем самым себе смертный приговор. Рагирро Брана никогда не простит тебе подобной измены, и вся твоя жизнь превратится в трусливое бегство, поиск темной и грязной щели, куда можно забиться... Что ж, это тебе подходит. Но не удержусь от пары-тройки вопросов перед тем, как озвучить свое решение. Ты, Вико, сам признавал, что Гоэдиль тебя не любит, и я, как ни странно, убедился в этом. Незадолго до твоего прихода она открыто сказала мне, что ты в ее глазах стоишь выше меня лишь потому, что она знает: у тебя не достанет сил чинить ей препятствия на пути к свободе, о которой она так часто болтает. То бишь, она оставит тебя в тот же миг, как только перестанет в тебе нуждаться, и произойдет это тем быстрее, чем добросовестнее ты будешь спасать мою двуличную женушку. Ну, разве я не прав, Годэ?.. Отвечай!

Я растерянно смотрела на него, не вполне понимая, какого ответа он от меня добивается. До этого мое присутствие никто, казалось, не замечал, и обращение Ремо Альмасио застало меня врасплох.

- Давай, Годэ, скажи правду! - от нового окрика Ремо я вздрогнула, и едва сдержалась, чтобы не спрятать лицо в руках от страха. - Только не лги ни нам, ни себе. Ты испытываешь жалость к этому убогому созданию, даже готова рискнуть жизнью, чтобы спасти его, поскольку склонна к мелодраматическим эффектам, но согласишься ли ты сделать его своим спутником жизни? Принадлежать этому мужчине? Рука об руку, год за годом скитаться с ним по чужим городам?.. Ведь когда ты говорила о столь желанной для тебя свободе, ты наверняка не подразумевала под этим определением жизнь с Вико Брана, о грязном прошлом которого ты знаешь, хоть и стараешься позабыть. Жалость так недалеко отстоит от брезгливости, а брезгливость - от отвращения, и эти чувства будут только усиливаться со временем...

- Довольно, Ремо, - остановил его Вико, перестав улыбаться и заметно сгорбившись, точно силы его покинули окончательно. - Не стоит тебе принуждать Годэ говорить мне правду, которую я и без того знаю. Да, ей не место рядом со мной, и она верно угадала, что я тут же отпущу ее, как только она этого пожелает, тем более, что находиться рядом со мной ей будет крайне опасно. Не пытайся заставить меня чувствовать обиду, а ее - вину. Я пришел сюда, полностью сознавая, что продаю и что покупаю...

От этих слов мне было больно, точно мне вновь отвешивали пощечины. Ремо был прав - я и в самом деле не знала, смогла бы принять Вико Брана, забыв о том, что я слышала о его прошлом. Я испытывала благодарность к нему, сочувствие и жалость, но, как и прежде, ясно сознавала, что мы слишком поздно встретились для того, чтобы нас не разделяло безжалостно наше прошлое. Мне нечем было отблагодарить Вико. Однако пьянящие мысли о свободе, о бегстве из дома Альмасио заставляли меня согласиться с той ценой, которую он платил за мое освобождение. Осознание этого наполняло меня отвращением к самой себе, но ничего больше я не хотела так, как покинуть Иллирию.

- Господин Ремо, я умоляю вас!.. - первый раз я просила о чем-то своего мужа. В тот момент мне казалось, что судьба моя висит на волоске, и это заставило меня забыть о том, что его нельзя никогда ни о чем просить. - Прошу вас, отпустите меня! Я знаю, что вам безразлично то, что я несчастна с вами, что мне нечем дышать в вашем доме... Но вас ведь более всего оскорбляло то, что я сделала выбор не в вашу пользу, и этого вы мне простить не могли. И вот, теперь вы видите, что у моих неблаговидных поступков не было той подоплеки, что особенно глубоко ранила вашу гордость!.. Смилуйтесь надо мной и прогоните прочь. Не раз уж вы были ко мне куда добрее, чем я этого заслуживала, и оттого я сейчас молю вас, а не молчу... Злая судьба заставила нас повстречаться друг другу на беду - не стоит ли просто вычеркнуть из памяти этот эпизод и начать все заново, точно не было никогда в вашей жизни Гоэдиль Эттани?..

Произнося эту сбивчивую речь, я, сама не заметив того, упала на колени и подползла почти к самым ногам Ремо, равнодушно слушавшего мои слова. Все мое внимание было сосредоточено на глазах мужа, где я надеялась прочитать ответ на свои просьбы, и когда Орсо, также торопливо шагнувший к господину Альмасио, оттолкнул меня, от неожиданности я едва не упала. Краем глаза я заметила, как подался вперед Вико, желая помочь мне подняться, но я боялась, что решение господина Альмасио может измениться под влиянием любой мелочи, и оттого резко отшатнулась, торопясь подняться на ноги самостоятельно. Конечно же, так никогда бы не поступила любящая женщина, и я знала, что это ранило Вико больнее, чем все слова господина Ремо.

- Отец, - с горячностью воскликнул Орсо, так же упав на колени перед Ремо, как и я несколькими минутами ранее, - во имя господа нашего и всех святых, отдайте ему проклятую шлюху! Эта купчая выбьет зубы старому Брана куда эффективнее, чем целая армия наемников! Избавьтесь благодаря одному лишь слову от гнили, поразившей наш дом, и от такой же гнили, разъедающей все наше государство! Да, сделка с Брана - это ниже нашего достоинства, но нас поймут!.. Мы спасали тиару от бесчестного мерзавца, с которого сталось бы продать ее еще кому-нибудь. Никто не упрекнет вас! Пусть эти грязные подлые крысы бегут из Иллирии. Их ждут лишь позор и презрение везде, куда бы они ни подались, и подохнут они в той же мерзости, в которой жили...