Отойди от моей лошади

Сергей Евгениевич Вольф

Отойди от моей лошади

Воробей

Утром мы с папой идём на работу. Он — на работу. Я — в детский сад. Я довожу его за руку до детского сада, а дальше он уже один идёт.

Сначала мы по бульвару вышагиваем. Там цветы растут, похожие на укроп, деревья и второй день мяукает кошка, которую я никак не могу выследить.

Потом мы пьём кофе и едим слоёные пирожки. Там, на бульваре, домик такой стеклянный стоит, с пирожками, а рядом длинный стол под навесом, за которым все стоя кушают. Нет, мама нас кормит, но уж очень вкусные пирожки! Мы всегда берём десять пирожков и четыре кофе.

Вот стоим мы сегодня, едим, пьём, и вдруг я увидел совсем странную картину: воробей разогнался по воздуху и ка-ак сядет с размаху на ветку — и ветка стала раскачиваться вместе с ним. Туда-сюда, туда-сюда. А он сидит, важный такой, толстый и подбавляет жару. Раскачивается. Как на качелях. И тут же к нему ещё трое подсели. Качаются. Сами. Ничего подобного я ни разу в жизни не видел и сказал об этом папе.

— Правда?! — сказал папа. — Занятно.

Кто-то говорит:

— Это их ветер раскачивает. Не иначе.

— Неправда, — сказал я. — Они сами.

Папа говорит:

— Всякое бывает.

Некоторые, кто ели пирожки, заспорили, а я смотрел, как воробьи раскачиваются, и к кофе даже не притронулся.

Вдруг я увидел ещё воробья. Одного. Он сидел, совсем один на толстой ветке и не раскачивался. У всех воробьёв головки были серые, я заметил, а у этого совсем чёрная с пёстрым пятнышком на маковке. Грустный такой воробей. Мне так жалко его стало, что я отошёл в сторону и стал опять смотреть на тех, которые раскачивались. Народу смотреть довольно много собралось.

Кто-то сказал:

— Если ветру нет, то тогда всё неправильно. Сами они не могут.

— Но вы же видите — раскачиваются.

— Значит, есть ветер.

— Так где он?

— Всюду, вот где!

Вдруг тётенька — продавщица пирожков — как закричит:

— Птица! Пошла вон, противная птица!

Все посмотрели туда, куда она бросила вилку, и я увидел воробышка с чёрной головкой. Он сидел на краю моего стакана и пил кофе.

Я заорал на весь бульвар:

— Пусть! Пусть пьёт кофе! Не трогайте его!

Я так орал, что сам напугал его. Потому что он сразу улетел к себе на дерево.

— Может, ему ещё чёрного кофе подавай, без молока, а? — сказал кто-то.

Одна старушка говорит:

— У нас рыбки жили. Так мы их кормили огурцами.

— Заметили, целый стакан кофе хотел выпить? Остатки его не устраивают.

— А как он, по-вашему, будет остатки пить? Поперёк он в стакан не влезет, а вниз головой — боится.

— Сами вы боитесь!

— Пошли, — сказал папа. — Пора на службу. Ты извини, я твои пирожки тоже съел.

— На здоровье, — сказал я. — Пошли. На тебе руку. Держись.

Грибы

Однажды утром я встал, сделал зарядку на вдох-выдох, почистил зубы, помылся, оделся, позавтракал, доломал свой конструктор, и тут мама мне и говорит:

— Мне нужна твоя помощь.

— Разве не папина? — удивился я.

— Нет. Твоя. Папа рано-рано уехал за грибами. Сегодня ведь суббота.

— А нас бросил? — говорю.

— Нет. Он очень далеко поехал, туда, где не ступала нога человека. Нам с тобой такой дороги не выдержать. К тому же, у меня сегодня уборочный день. С этими уборками не знаешь, когда жить начнёшь.

— Ладно, — говорю. — Что помогать? Ты покажи.

Мама говорит:

— Вот маленький спортивный чемоданчик. Там наволочки. Отнесёшь их в прачечную. Вот деньги. Наш адрес ты знаешь. Фамилию ты помнишь. Понял?

— Ох ты, мама моя, мама! — завопил я. — Ты меня одного посылаешь?

— Да, — сказала она. — Учись. Скоро ведь в школу.

На улице мы взялись за руки и дошли до парка. Возле ворот в парк мама сказала:

— Вот главная аллея. Иди по ней, никуда не сворачивая. Пройдёшь весь парк — будет улица. Ты её не переходи один, так всякий может. Ты стой и жди и как увидишь, что дорогу собирается перейти старушка, подойди к ней, возьмись за руку и переведи её, помоги ей. На той стороне и будет приёмный пункт белья, да ты и сам, наверное, помнишь. Привыкай. На обратном пути — то же самое. Как переход через дорогу — жди сначала старушку. Или старичка. Ну, беги!

Наш большой парк я хорошо знаю, и главную аллею, и аллеи по бокам, и площадки для игр — всё-всё. Но теперь я был один, без мамы и скоро догадался, что уж что-нибудь в нашем парке я не знаю, где-нибудь не был. Я свернул налево и пошёл мимо качелей куда глаза глядят.

Я шёл долго, люди вообще перестали мне попадаться, и тогда я свернул вбок и пошёл дальше просто по траве, среди деревьев. И вдруг увидел… гриб. Настоящий! На длинной ножке! Я бросил на траву свой чемодан и помчался к грибу. Я сорвал его и начал гладить, разглядывать и нюхать. Куда же я положу его? О! В чемодан! Где мой чемодан? Вон он! А это ещё что такое?! Грибы?! Ещё грибы?! Грибов было полно, штук пять. Я носился между деревьями и срывал их и засовывал в чемодан.

Скоро я набил грибами целый чемодан, а они всё попадались и попадались. Тогда я высыпал из чемодана все грибы, вынул наволочки, а грибы положил обратно — получилось ещё много свободного места в чемодане. Но скоро я набил чемодан до отказа. Что делать?! И тогда я решил собирать грибы в наволочку. В наволочку? А где она? Где все наволочки? Я стал их искать. Я их долго искал, долго. И вдруг ка-ак заревел не своим голосом и помчался сломя голову в неизвестном направлении, потому что понял: наволочки я потерял и найти не могу, а время идёт, и мама волнуется, и ещё — дорогу-то я на главную аллею не знаю.

Сколько времени я её искал и как нашёл, я и сам не помню. Я вылетел из ворот парка и остановился на переходе через улицу, чтобы помочь какой-нибудь старушке, и страшно нервничал. Вдруг кто-то схватил меня за руку, я оглянулся — старушка.

— Быстрее! — крикнула она. — Куда ты запропастился?! — и потащила меня через дорогу.

— Кто вы такая?! — крикнул я сам.

Она наклонилась ко мне, сняла очки, потом снова их надела…

— Не тот, — сказала она. — Не тот мальчик. А где мой? Иди! — и она легонько подтолкнула меня в затылок.

Я помчался к нашему дому. Мама стояла бледная возле нашей парадной.

— Пошли, мама, — сказал я и всхлипнул.

Дома я открыл чемодан, показал грибы и всё рассказал ей.

— Это подберёзовики, съедобные грибы, — сказала она. — Наволочки нужно будет купить, а тебя никуда не пускать.

До самого вечера она не разговаривала со мной. Вечером приехал папа. На дне его большой корзины перекатывалось несколько грибков.

— Маслята, — сказал он. — Мы слишком далеко заехали на нашей заводской машине.

— Твой сын набрал чемодан подберёзовиков в нашем парке, — сказала мама.

Папа пощёлкал себя по носу и сказал:

— В жизни ещё много чего неясно. Это хорошо!

— Это прекрасно, — сказала мама. — Идите мойтесь, грибы готовы.

На самокате вдоль нашего дома

Я поеду после уроков на самокате вдоль нашего дома от угла и до угла.

Я повидаю разных людей и поговорю с ними обо всём на свете.

— Здравствуйте, тётя Нюша, дворник, — скажу я. — Как поживаете? Не надо ли чего сделать?

— Поживаем неплохо, — скажет тётя Нюша. — Сделать кое-чего надо. Рано утром поэт с шестого этажа выкинул из окна много листочков со стихами, и мне до сих пор никак не убрать.

И мы вместе уберём эти листочки.

— Здравствуй, Леночка, — скажу я двухлетней Леночке из тридцатой квартиры. — Как поживаешь?

— Хорошо, — скажет Леночка.

— А как тебя зовут? — спрошу я.

— Неня, — скажет она.

— Молодец, — скажу я. — Живи на здоровье, — и добавлю её бабушке: Отлично растёт ребёнок.

Я поеду дальше и встречу милиционера.

— Эй, милиционер! — скажу я. — Я не нарушаю правила, ступай себе мимо. Желаю тебе всего хорошего.