Запах цветущего кедра

Отец Гария на новом месте быстро обустроился; несмотря на аскетичную жизнь у голышей, он кое-что накопил ещё в Ванкувере и, имея предприимчивый дух, вскоре купил лесопилку и отдал сына в университет. После учёбы младший Сорокин вплотную занялся изучением жизни и походов прадеда Алфея, поскольку тот сохранил в Квебеке свой архив, некогда вывезенный из России и переданный внуку. Это были дневниковые записи с размышлениями и предположениями по тому или иному событию либо открытому факту, и тогда Гарию казалось, что нужно лишь поехать на реку Карагач и взять заветный Стовест. Однако СССР был ещё закрыт для подобных авантюрных поездок, и Сорокину удалось всего лишь посетить Москву в составе группы журналистов — далее его не пустили. В отчаянии он сделал попытку тайно от властей уехать в Сибирь, но был элементарно снят с поезда и угодил на Лубянку.

С правнуком жандармского ротмистра сначала вели долгие беседы, расспрашивая и о жизни духоборов, и о семье Сорокиных, после чего предложили на выбор три варианта. Или он даёт согласие о сотрудничестве с властями СССР и в итоге едет на Карагач, чтобы продолжить дело прадеда Алфея, или едет туда же, в Сибирь, рубить лес эдак лет на десять. Третий вариант — можно и в Канаду возвратиться, но ему вослед пойдут бумаги в прокуратуру, где описаны все его террористические подвиги в провинциях Британская Колумбия и Саскачеван. Канадская полиция с ног сбилась, дабы вычислить неуловимого поджигателя, а советские спецслужбы знали всё: от поимённого состава его банды до адреса греческого монастыря, где уже несколько лет живёт молчаливым послушником его дед.

И эти знания его когда-то поразили, вселили уверенность в невероятную мощь СССР и вездесущность его тайных служб. Разумеется, Гарий выбрал первое предложение и под тайным надзором отправился сначала в Грецию, дабы разыскать деда, а потом — в Канаду. Он рассчитывал забрать архив прадеда Алфея Сорокина и, не вызывая подозрений, официально покинуть страну пребывания. Люди с Лубянки сначала контролировали каждый его шаг, заметно нервничали, поторапливали, но потом в одночасье исчезли. И в скором времени стало ясно почему.

СССР так внезапно и быстро развалился, что, кажется, снесло все ценности и государственные тайны вместе с запорами и воротами на границах. Убиенный государь с придворными и аппаратом насилия стали героями, святыми, а большевики с Лениным во главе — мучителями и узурпаторами. Сознание закомплексованного русского эмигранта в третьем поколении не успевало перерабатывать информацию, отказывалось верить. Столь могучая империя не могла разрушиться в одночасье, и он догадывался, что есть тут какой-то расчёт, хитрость, лукавство красной власти. Однако понимал, что ему самое время самому поискать Стовест на Карагаче, пока в государстве неразбериха и драка за власть.

Невзирая на предупреждения, советы подождать несколько лет, Сорокин без труда въехал в Россию и для проверки свободы передвижения попутешествовал по близлежащим к Москве областям. Никто не следил, не преследовал; напротив, начальство встречало иммигранта как дорогого гостя, и просить гражданство было не нужно — сами предлагали, за деньги, переведённые на счёт специального фонда возвращения гонимых соотечественников. Гарий перевёл, выждал полгода, и оказалось, что требуется доплата, поскольку в стране девальвация и очень быстро растут цены. Тогда он ещё не догадывался о подвохе, заплатил ещё раз и ещё терпел целых полгода, после чего узнал, что никакого фонда на самом деле не существует. А если Сорокин хочет получить гражданство в короткий срок, то ему следует вложить деньги в государство, то есть купить какие-то облигации.

В общем, в эту первую поездку на свою свободную прародину Гария попросту ограбили, воспользовавшись его неопытностью, а законы в России, как и судебная система, ещё отсутствовали. Так и не получив гражданства, он кое-как наскрёб на обратный билет и вернулся на родную чужбину в полной растерянности и с единственной мыслью — взять у отца денег и сделать ещё одну попытку. Но и тут сразу ничего не удалось — все капиталы родитель вкладывал в восстановление сожжённой голышами лесопилки. Свободники отыскали беглый род своих вождей в Онтарио и, пользуясь тем, что Гарий задержался в России, отомстили жестоко: сгорело всё оборудование, цеха и склады готовой продукции. Спасти удалось только жилой дом, но самое главное — отец поймал юную поджигательницу, некую Дусю Сысоеву, которая вот уже около года сидела в подвале, ожидая выкупа.

Голыши по-прежнему не подчинялись законам Канады, жили по своим правилам и выкупать не спешили. Пойманная на месте преступления террористка могла вообще остаться в плену навсегда и с ней можно было сделать всё что вздумается. Поскольку выкупа так и не платили, отец перевёл Дусю на положение рабыни, однако, улучив момент, она тотчас же попыталась бежать. Охрана её выловила, вернула в дом, и тут её случайно заметил японский бизнесмен, который поставлял отцу оборудование для лесопилки. Он и предложил продать ему девицу за солидную сумму, благо, что Дуся не имела даже свидетельства о рождении и не считалась гражданкой Канады. Японец обещал вырастить из неё настоящую гейшу и устроить её судьбу.

Пленница же, узнав, что её продали на чужбину, вроде бы даже не расстроилась, но пообещала вернуться. Японец спрятал рабыню в багажник машины и повёз в Ванкувер, откуда собирался переправить её торговым судном к себе на родину. И по пути попытался преподать юной террористке урок послушания, а попросту — изнасиловать. Дуся прикинулась послушной овечкой, улучила момент и оскопила японца с помощью ножниц, после чего бежала. Поскольку же податься было некуда, а ехать в Британскую Колумбию без документов и денег опасно, то она автостопом вернулась к Сорокиным, невинно заявив, что новый хозяин её отпустил. Отец Гария не поверил, навёл справки и узнал, что японец и в самом деле благополучно отбыл в Японию и никаких заявлений и претензий от него не было.

Дуся в неволе особенно не переживала, а, пользуясь заточением, потребовала у Сорокина-младшего книги, учебники и принялась образовываться. Тогда ей было пятнадцать лет, выглядела она как ощипанный цыплёнок, стриглась наголо, носила рабочую спецовку и только вместо рабского смирения огонь в глазах тлел волчий, настоящий — эдакий затравленный зверёныш. Такой она и запомнилась, когда Гарий во второй раз собрался в Россию. Отец в затеи сына отыскать Стовест не верил, считал их напрасной тратой средств, тем паче что следовало выплачивать кредиты, поэтому не хотел отпускать сына и денег не дал. Тогда Гарий вздумал получить с голышей выкуп за пленницу: о его разбойных подвигах юности свободники ещё помнили и знали, что сами могут оказаться погорельцами, если не заплатить. Собрали деньги и получили из рук в руки свою соплеменницу.

— Я ещё вернусь, — пообещала Дуся.

Можно было отправляться на Карагач, но тут у отца случился первый инсульт. Он выдержал пожар на лесопилке, пережил разорение, нашёл силы и средства, чтобы восстановить бизнес, а тут — словно молнией ударило. Болезнь он воспринял как наказание божье за грех — пленницу продал японцу! И в болезненном бреду, и в полном сознании Сорокин-старший пытался об этом сказать сыну, но речь отнялась! Спустя несколько месяцев он поправился, но говорить уже больше не мог, писал письма, в которых раскаивался, предупреждал, чтобы Гарий тоже опасался кары, ибо вернул Дусю за выкуп, то есть тоже продал.

Внезапная роковая болезнь отца спутала все планы, пришлось брать на себя управление лесопилкой. А её называли так по старой привычке; на самом деле это было солидное предприятие: от лесосек, где рубили канадскую сосну, ель и тую, до выпуска вагонки и мебельной плиты. Гарий всецело погрузился в отцовский бизнес, выплачивал кредиты, рассчитывался готовой продукцией с тем самым японцем за поставленное оборудование и вынужден был потратить на предприятие даже выкуп, полученный от свободников.

Через два года он забыл о Дусе Сысоевой, да и о заманчивом архиве своего прадеда почти не вспоминал. Но однажды на территорию лесопилки сквозь бдительную вооружённую охрану и охранные барьеры прорвался затянутый в кожу байкер на чёрном мотоцикле. На большой скорости он опасно покружил между цехов, перепрыгивая технологические линии, въехал на штабель леса и там остановился. Сбежалась вся стража, пожарная команда раскатала рукава, вызвали полицию, однако террорист не спешил поджигать лесопилку, стоял и молча наблюдал за суетой. На своей коляске прикатил даже отец, махая руками и что-то мыча при этом. Гарий поднялся на штабель, чтобы начать переговоры. И тут байкер сорвал с головы шлем, из-под которого вывалился шлейф густых каштановых волос.