Оскал Фортуны. Трилогия (СИ)

– Сопровождать его – твой долг, – ханжески вздохнул Алекс и поинтересовался. – Ты Матасену не видел?

– На птичнике, – буркнул недовольный слуга. – Иди вон по той дорожке мимо гранатовых деревьев.

На огромном участке, окруженном высоким плетнем, разместилось большое количество водоплавающих пернатых. В середине на высоком столбе красовалась статуэтка какогото бога с утиным клювом. Важные белосерые гуси и коричневатые с яркосиними перьями утки купались в небольшом пруду и толклись у долбленных колод с кормом.

Старшая служанка чтото гневно выговаривала двум женщинам с натруженными руками. Одна из них робко оправдывалась.

Матасена гневно топнула босой ногой, разбрызгивая жирную грязь. Юноша встал в сторонке, терпеливо дожидаясь окончания разноса.

Заметив его, женщина нахмурилась.

– Тебе чего?

– Хочу узнать, где можно выстирать одежду? – с самой располагающей улыбкой спросил Александр. – И нет ли у вас цирюльника? Не люблю ходить с длинными волосами.

– Пойдем, – махнула рукой старшая служанка.

– Тряпье свое выстираешь сам, – сказала она. – Хочешь, иди к озеру, хочешь, бери воду в колодце. Лохань возьмешь на кухонном дворе. Скажешь, я разрешила.

Матасена остановилась и попыталась схватить его за руку, плотоядно облизываясь.

Тот увернулся.

– У тебя есть муж, госпожа.

– И у тебя есть, – губы женщины скривились в блудливой улыбке.

Юноша вздрогнул.

– Ну, не дуйся! Все знают, что ты любовник молодого господина, – старшая служанка хихикнула. – Что тут такого? Вы оба молоды и красивы.

Алекс разжал кулаки.

– Помада размазалась.

– Что? – вскинула брови Матасена.

– Я говорю, помада размазалась.

– Где?

– Вот, – с этими словами он ударил её кончиками пальцев по губам и, не оглядываясь, зашагал на кухонный двор.

Лохань ему выдали по первому требованию. Завернувшись в одеяло, Александр затеял постирушку. Когда одежда почти высохла на жарком солнце, явился усталый и несчастный Туптах.

– И почему мой господин такой неутомимый?! – всхлипнул толстяк, забираясь на лавку. – Он детство вспоминал, а я таскал за ними тяжелую корзину!

– За кем?

– Раамос взял с собой наложницу отца!

– Ого, и тот ему разрешил?

– Конечно, – удивился подобному вопросу слуга и опять стал жаловаться. – Они пили вино, ели пирожки. А мне оставалось только завидовать! С Перхсеба я не встречался ни с одной женщиной!

– Бедный ты, несчастный, – покачал головой юноша. – Как я тебе сочувствую.

– Спасибо, – всхлипнул Туптах. – Ты настоящий друг.

Он еще долго жаловался на тяжкую долю слуги такого непоседливого господина, а Алекс сочувственно кивал, поддакивал и зевал.

Вечером за ним пришел посыльный парнишка.

Чемто очень довольный Раамос ждал его на скамейке у пруда, где, смеясь, плескались две девушки.

– Я слышал, твои поиски оказались напрасны? – поинтересовался он, протягивая Александру гранат.

– Увы, господин, – вздохнул юноша, срывая красную кожуру. – Моя женщина чтото напутала.

– Наверное, её подругу приговорили к другому наказанию? – предположил молодой хозяин.

– Не знаю, – покачал головой Алекс. – И знать не хочу. Изза неё мне пришлось отвлекать от дел уважаемых и занятых людей.

– Зачем ты ударил старшую служанку? – вдруг сказал Раамос.

Александр удивленно вскинул брови.

– Что?

– Мне сказали, что ты ударил по лицу Матасену?

– Когда?

– Сегодня днем.

– Да не было этого! – вскричал юноша с видом оскорбленной добродетели. – Я только узнал у неё про цирюльника!

Теперь настала очередь удивляться Раамосу.

– Но у неё разбита губа…

– Тебе пожаловалась сама госпожа Матасена? – стал наседать на молодого человека Алекс.

– Нет, – ответил он, чуть отодвигаясь и бросив взгляд на пруд, где одна из девушек внимательно слушала их разговор, положив локти на выложенный тесаным камнем берег.

– Тот человек ошибся! – безапелляционно заявил Александр. – Разве может гость поднять руку на слуг хозяина?! Сам спроси у госпожи Матасены.

– Я это выясню, – нахмурившись, пообещал Раамос. – И прикажу, чтобы к тебе прислали цирюльника.

– Пусть боги щедро наградят тебя за доброту, господин.

Голодный и злой Алекс вернулся к дому слуг, еще на ходу сожрав гранат.

Утомленные вчерашним пиршеством и разнообразными дневными занятиями, господа улеглись спать еще засветло. Так что слуги закончили с работой пораньше и, рассевшись ужинать, стали расспрашивать будущего коллегу о его жизни и о том, как скоро он собирается перебраться в Уразские каменоломни.

Не забывая жевать, Александр отвечал на все вопросы так подробно, что уставшие люди быстро разошлись. Дольше всех выдержал повар. Опрокинув в глотку очередную порцию пива, он пододвинулся к юноше и, понизив голос, предупредил:

– Зря ты поссорился с Матасеной. Эта стерва обид не прощает.

Алекс, чувствуя легкий шум в голове от выпитого вина и пива, взял перышко зеленого лука.

– Она сама так захотела. Я её за язык не тянул.

Мужчина удивленно вскинул белесые брови, фыркнул и рассмеялся:

– Будь осторожен, чужак.

– Я постараюсь, – пообещал юноша.

Укладываясь, он обратил внимание на отсутствие Туптаха. Очевидно, толстячок все же отправился на поиски приключений. "Пусть погуляет пока молодой", – подумал Александр, закрывая глаза. Больше не чувствуя себя в безопасности, он привычно просыпался от каждого шороха.

Толстяк вернулся в дом вместе с одной из служанок. Той самой, что строила ему глазки за завтраком. Чмокнувшись на прощанье, они разошлись каждый на свою часть подиума.

На следующий день, оставшись один, Алекс устроил себе разминку. Под удивленными взглядами дочек старшей служанки он прыгал, делал растяжки, кувыркался по земле, наносил удары по воздуху. Неизвестно, что подумали девочки, но больше он их не видел. Ближе к полудню, когда юноша успел умыться и высохнуть, явилась сама госпожа Матасена и привела с собой грузного мужчину в белой юбке с передником. За ним шел мальчишка и с видимым усилием тащил большой глиняный кувшин. Парень, как ни в чем не бывало, поклонился женщине, скользнув взглядом по распухшей нижней губе.

– Вот этот человек, Джедефмин. Сделай его похожим на слугу нашего господина.

– Слушаюсь, госпожа, – цирюльник прижал руку к пухлой груди.

Грозно сверкнув глазами, старшая служанка гордо удалилась.

Джедефмин усадил Александра на скамью и стал выкладывать из маленькой корзиночки разнообразные, зловещего вида инструменты, из которых парень узнал только ножницы. Нечто подобное Саша Дрейк както видела в деревне. Как ей объяснили, ими стригли шерсть у овец.

– У тебя волосы как у каторжника, – проворчал цирюльник. – Не к лицу свободному человеку таскать на голове такое вместилище блох.

Алекс думал, что это удовольствие никогда не закончится! Ножницы быстро тупились, и их приходилось то и дело подтачивать, но и после этого они беспощадно драли волосы! Бритва больше походила на мотыгу, только без ручки и, казалось, драла мягкий юношеский пушок вместе с кожей!

Зато потом толстяк долго втирал ему в горевшие щеки какуюто приятно пахнущую мазь.

– Вот теперь ты похож на келлуанина, – довольно проговорил цирюльник, собирая инструменты и вытирая пот с покатого лба.

С наслаждением встав, Александр подошел к колодцу и посмотрел в темную воду.

"Действительно, похоже. Только глаза все портят".

– Спасибо, господин Джедефмин, – он учтиво поклонился. – Ты работаешь так, словно твоей рукой водят сами боги!

Толстяк польщено улыбнулся и ушел, важно раскланявшись на прощание.

А немного погодя за ним опять пришли. Мальчик, видимо выполнявший в усадьбе роль посыльного, сказал, что его хочет видеть господин Фуубис.

Старший писец только что пообедал в обществе любимого сына и, пребывая в благодушном настроении, возлежал на мягкой кушетке прямо в обеденном зале. За столом, очищенным от блюд и крошек, перебирал какието папирусы Раамос.