Вторжение драконов. Последняя битва

Внезапный рывок пробудил Колю от полудремы. Барнаба бросился к нему. Устало моргая, друсниец заметил, что все в душной комнате таращатся на них с жрецом.

— Кажется, мы причалили, — заявил жрец, а затем, уже тише, добавил: — У Алой башни.

Друсниец поглядел на жаровни, стоявшие у единственного входа в святилище. Пламя достигало почти шага в высоту, выжигая почти весь воздух в комнате.

— Мы ничего не можем сделать, — сонным голосом произнес Коля. — Выходить сейчас — самоубийство. Нужно дождаться светового дня. Позаботьтесь о том, чтобы огонь не погас, — и с этими словами он повернулся на другой бок. Насчет Алой башни Барнаба не сказал больше ничего. Судя по всему, он тоже не знал ничего об этом загадочном сооружении, которое видел только Хартапу. Как так может быть? Ведь он — доверенное лицо Спящей богини.

Когда Коля был вместе с Хартапу на палубе, то не смог разглядеть башню. Впрочем, это ничего не значит. У молодого лувийца зрение наверняка получше будет. Он так волновался тогда, что наверняка что-то да видел. Но открыть эту тайну можно будет только тогда, когда солнце снова поднимется над горизонтом. Выходить раньше — чистейшей воды самоубийство.

Однако размышления о грядущем дне Коля решил оставить на потом. Переживать на этот счет бессмысленно. Сейчас им остается только ждать. Мужчина стал вспоминать о Шелковой, о ее нежной коже, длинных черных волосах, окутывавших ее, словно прозрачная одежда. И даже если он может встретиться с ней только в собственных мечтах...

— Коля! — Кто-то грубо тряс его за плечо. — Коля!

Друсниец раздраженно сжал руку в кулак. Суставы болели, голова тоже. Воздух в святилище был насыщен маслянистым дымом. Воин с неохотой открыл глаза. Над ним склонился Барнаба.

— Утро наступает. Нужно выходить, и я хочу, чтобы ты был рядом со мной.

От этих слов улетучились последние воспоминания о Заре. Коля сел. Голова болела так, словно кто-то вонзил ему кинжал в глаз и принялся царапать череп изнутри. На языке ощущался какой-то неприятный привкус. Мужчина потянулся рукой, взял лежавший рядом с одеялом бурдюк с вином, вытащил пробку зубами и сделал маленький глоток, прополоскал рот, прогоняя отвратительный вкус утра.

«Каково, интересно, было страстно целовать подобный рот», — с ухмылкой подумал он. Зара никогда не выказывала отвращения, была по-настоящему хороша. Тому, кто пользовался ее расположением, было очень легко поверить в то, что она действительно любит его. Он никогда не встречал другой шлюхи, которая так идеально обманывала бы его. А потом Коля вспомнил, как часто они ссорились. Выплюнул вино. В конце концов, всегда было ясно, каковы отношения между ними. К сожалению.

Воин потянулся, поглядел на жреца. Как и у всех, кто был на борту, у него выросла густая борода. Глаза у Барнабы покраснели и воспалились. Наверное, всю ночь не спал. Это плохо. Невыспавшиеся люди склонны принимать неразумные решения.

— Ну, ладно, пойдем, вздохнув, друсниец поднялся на ноги. Суставы громко хрустнули. Взмахнул рукой, и из протеза выскользнуло лезвие. Барнаба испуганно отпрянул.

— Не волнуйся. Я просто проверял, насколько хорошо он смазан. Было бы глупо, если бы он потребовался, а потом застрял в коже, — и с этими словами он поднял перевязь, надел ее, что с учетом одной руки из повседневной задачи превратилось в неприятную.

— Кто со мной, на улицу? — Он с ухмылкой оглядел собравшихся. Вся команда отводила взгляд. Сборище чертовых трусов! Только Набор, старый лоцман с обезьянкой на плече уже стоял у дверей, рядом с жаровнями. Он, да еще жрец — вот единственные мужики среди собравшихся!

Набросив на плечи плащ из медвежьих шкур, Коля застегнул тяжелую золотую пряжку под подбородком. Он надеялся, что единственным врагом, кто будет их ждать снаружи, будет холод. Затем перепрыгнул через обе жаровни, глубоко вздохнул. Если там, снаружи, есть башня, то есть и гарнизон. Опустив руку на засов на массивной двери, защищавшей святилище, он рывком рванул его и распахнул дверь.

Его ослепил алый рассвет. Свежий ветер дул в лицо. Коля вышел на палубу, слыша за спиной движение Барнабы и Набора. Поднебесный корабль встал на якорь у огромной сваи, высотой с башню. Последние не замерзшие щупальца Ветра, дующего от наливающегося дождем горизонта, обвились вокруг монолита и остановили корабль. Нужно поскорее закрепить его с помощью канатов.

Повсюду на покрытой льдом палубе лежали скрюченные и обмороженные куски щупалец. Некоторые были толщиной с палец, другие побольше бедра. Из-за мороза все они срослись с палубой. Замерзая, щупальца становились хрупкими, как тонкое стекло. Нельзя доверять им безопасность корабля! Он обернулся к Набору.

— Нам нужна команда на палубе. Позаботься о том, чтобы нас как следует пришвартовали. Первый же порыв ветра может оторвать нас, и я не думаю, что Ветру, дующему от наливающегося дождем горизонта, хватит сил добраться сюда еще раз.

— Точно не хватит, — огорченно произнес лоцман. — Он умирает. Я вчера ночью почувствовал, как счастлив он был, что сумел проделать путь сюда. Обратную дорогу нам уже не осилить. Мы...

— Замолчи! — перебил его Барнаба. — И никогда этого больше не говори! Великая богиня защищает нас, мы найдем обратную дорогу, я знаю! Не лишай команду веры в это!

Набор кивнул, но Коля обратил внимание, как пристально поглядела на Барнабу маленькая обезьянка, сидевшая на плече старого лоцмана, словно бы злясь на проповедника за то, что он разговаривает с его хозяином таким тоном. Габотт пугал Колю. В ту ночь, когда бушевала буря, обезьянка умерла в каюте лоцмана. Он видел, как она дрожала, когда ее коснулась призрачная рука. Видел, как безжизненно обмякло ее тельце. Или обезьяна может упасть в обморок? С тех пор в маленькой зверушке появилось что-то подлое. Она смотрела хитрым взглядом, двигалась неловко, и, что бросалось в глаза сильнее всего, ее перестал пугать холод.

Проповедник указал на сваю, к которой пришвартовался поднебесный корабль.

— Пойдемте к Алой башне. Должно быть, вчерашнее отражение зари во льдах отдало ей все краски, — и с этими словами он пересек палубу и подошел к поручням.

Коля глядел на башню, теперь казавшуюся бледно-розовой, цвета утренней зари. Барнаба наверняка прав. Он прищурился — было там что-то еще, что-то зеленоватое... Крик оторвал друснийца от размышлений. Барнаба отчаянно размахивал руками, указывая куда-то вниз.

— Вот он! Смотрите! Мы наконец-то добрались!

Они с Набором бросились к проповеднику. Под ними была уже не заснеженная равнина, нет, там зияла бездонная пропасть, терявшаяся во тьме. Она была далеко не так огромна, как Устье мира у Золотого города, насчитывая всего мили три в поперечнике. А может, и того меньше. В этой местности, где не было ни деревца, ни других привычных ориентиров, залитой слишком ярким светом, расстояния с трудом поддавались оценке.

Скала, у которой они причалили, возвышалась прямо на краю вулкана Их огромный корабль выступал немного над пропастью, поэтому им отлично было видно огромную дыру на самом краю мира Внутренние стенки кратера состояли из серого камня, покрытого снегом и льдом. Скальная порода вся была изрезана трещинами, присутствовали сотни маленьких пещер и ниш.

Коля задумался, ему стало интересно, что создало эти углубления — прихоть природы или же какие-то другие силы? Прищурившись, он всматривался в них, пытаясь разобрать узор или увидеть движение в темных провалах, но так ничего и не заметил.

— Нам нужно спуститься в эти пещеры, — настойчиво заявил Барнаба. — Там мы найдем лед мечты.

У Коли внутри все сжалось. Идея ему не понравилась.

—  И как же мы туда попадем? — поинтересовался Набор. — По такой отвесной скале не спустится ни один человек.

—  Приделаем к боковым мачтам лебедку, и я спущусь на канате, — предложил Коля.

Лоцман покачал головой.

— Это плохая идея. Мы пришвартованы всего к одной опоре. Корабль будет раскачиваться, если налетит ветер, и тот, кто будет висеть внизу, разобьется о скалы.