Дети Брагги

— И кто же решится полезть ему в пасть? — с легкой насмешкой произнес Хакон.

— Дело не в решимости или храбрости. — Карри Рану чуть повысила голос, чтобы ее было слышно по всей палате, тем самым дочь Раны Мудрого не дала выплеснуться гневу Змееглаза, которого неизменно задевала язвительность сканейского ярла.

В палату незаметно проскользнул Амунди Стринда и присел на лавку у входа. Поймав встревоженные взгляды Оттара и Бранра, целитель только едва заметно кивнул в ответ.

— А в том, чтобы договориться с Эйриком, сыном Харфарга, о совместном нападении. — Карри улыбнулась углом рта, заметив удивленные взгляды бывалых воинов. — Насколько я понимаю, на прошлых советах не раз говорилось о том, чтобы выслать корабли и дружины на помощь Съяланду, чтобы укрепить оборону Скаггена и Аггерсборга, однако если могут объединиться государи христианских земель, почему это невозможно для северных стран?

— Договориться о совместном нападении, — задумчиво повторил Лодин, приведший в Фюркат драккары и дружину из Виггьярда. — Условиться о сроке и напасть на Гаутланд одновременно с севера и с юга.

— И известить об этом оставшийся на острове пусть небольшой, но все же отряд Варши, который нам может быть полезен, — добавил Бранр. — Пусть они поднимут сколько смогут людей с острова и ударят франкам в спину.

— Я не стал бы возлагать на это больших надежд, — впервые за все время подал голос Гвикка Ирландец. — Сам остров и его жители неплохо мне известны. Бонды, живущие за счет своих одалей, едва ли бросят дома, чтобы напасть на франков на побережье. А что касается тех, кто по своим причинам скрывается на острове, то для многих из них угроза с юга мало что значит. Умелому бойцу всегда сыщется место и на скамье драккара, и в дружине, будь то под предводительством франка, норвежца или, — тут он лукаво подмигнул, как бы желая подсластить пилюлю, — ирландца.

Сколь бы мрачными ни были предостережения Гвикки, лукавство ирландца несколько рассеяло царящую в палате мрачность.

— И кого же предлагает послать совет? — снова посерьезнел Гранмар.

А Бранр тем временем в который уже раз думал, что не нравится ему расчетливое выражение, вновь появившееся на лице молодого конунга, и то, как поглаживает он лики на точильном жезле.

— Думаю, отправиться в Каупанг и вверх по Ойстрис-фьорду к Усебергу следует мне, — все взгляды обратились на Карри Рану, — земли отца моего Раны Мудрого лежали на границе Страны Свеев и земель Харфарга, так что в этих краях никто не посмеет назвать меня пришлым чужаком и отказать в должном уважении, положенном посланцу йотландского конунга. — Она чуть склонила голову в сторону Вестмунда в подобии поклона, только на взгляд Гвикки и Стринды, хорошо знавших дочь рода Асгаута, да, может быть, еще Гранмара, поклон заметно отдавал насмешкой. — А кроме того, с самим Эйриком Кровавая Секира мне также доводилось уже встречаться.

— Хорошо, — кивнул головой Вестмунд и тут же к немалому неудовольствием услышал слова Хакона о том, что дружина Карри слишком малочисленна.

— Прости меня, гаутрек, но справятся ли твои люди с драккаром в бурных водах Скаггерака? — добавил он.

— Наверное, мне с частью своей дружины стоит отправиться с гаутреком, если она позволит, — улыбнулся Гвикка, разом разрушив надежды Вестмунда на то, что Карри Рану надолго могут задержать Эйрик в Усеберге или многочисленная родня в Мармире.

Отправляя их в спешке из Фюрката, Стринда отдал им четырех лошадей с тем, чтобы до Ольсборга они добрались к вечеру того же дня, однако отсоветовал заявляться в лагерь после наступления сумерек.

— В Берси Золотом Зубе никто даже и не подумал бы заподозрить предателя, пояснил целитель свое предостережение, — как и в Ловунде тоже. К тому же, до того как стать грамом охраны конунга, он с десяток лет пробыл в дружине Фюрката. Что, если там уже как-то прознали о его смерти?

— Если тело его нашли только с полчаса назад? — недоверчиво переспросил Грим.

— А как ты объяснишь там свое появление? — ответил ему вопросом на вопрос Стринда.

— А почему нам нужно отправляться в Ольсборг? — подал голос Скагги. — Не лучше ли было бы добраться до Скаггена. Скули-бонд не может нас не помнить, и Бьерн там…

— На той дороге нас скорее всего и станут искать, если Вес решит объявить погоню, — ответил ему за целителя Грим. — Но действительно, почему именно Ольсборг?

— Мнение Эйнара и Хальвдана, если уж не Хакона и скальдов, заставит конунга согласиться послать кого-нибудь к сыну Харфарга в Усеберг. Посланцы выедут скорее всего сегодня же, а я или Скальдрек постараемся заставить их взять нас с собой… — Он помедлил. — Придумаем какую-нибудь надобность в Ольсборге. Впрочем, если расчет мой верен, отправится дочь Раны Мудрого.

— Значит, ее корабль по пути доставит нас на Гаутланд, так? — обрадовался Скагги.

Грим задумчиво побарабанил пальцами по столу.

— Тогда необходимость в поездке твоей или Скальдрека есть только в том случае, если корабль поведет не она. Тогда вам придется как-то заставить форинга взять нас.

Амунди кивнул, подумав при этом, что все его предостережения, очевидно, пропали впустую, поскольку едва ли они заставят сына Эгиля провести ночь у костра в лесу, когда так близкo таверны морского порта. А значит, жди неприятностей.

«Линдормр» Карри Рану из рода Асгаута подошел к пристани Ольсборга в час пополудни. Дочь Раны Мудрого с тремя доверенными дружинниками отправилась приветствовать Иви-конунга, Гвикка же, спрыгнув на палубу, поинтересовался, где им искать Квельдульва и будущего ученика травника. В ответ на это Стринда только мрачно пожал плечами, с раннего утра небо над северным морем заволокло тучами, и у целителя тупой болью ломило висок.

— Хочешь поспорить? — рассмеялся ирландец.

— Что ты знаешь, где искать Квельдульва? — хмуро переспросил целитель. — И спорить тут нечего.

Во второй же по счету харчевне недалеко от пристани Амунди молча кивнул Гвикке, подойти к сгрудившимся в дальнем углу ратникам, из-за спин которых под отчаянные завывания безжалостно терзаемой харпы раздавался знакомый голос. Но вот песня окончилась — Амунди еще подумал, зачем сыну Эгиля понадобилось столь гнусаво фальшивить и как дружинники Ольсборга способны мириться с таким завыванием. Еще несколько минут Скагги жалобно рассказывал что-то… Но интерес слушателей уже иссяк, кольцо распалось — и Гвикка едва не задохнулся от хохота при виде представших перед ними гротескных фигур.

— Лошади стреножены на лесной прогалине в получасе ходьбы от лагерного вала, — только лишь они сели за грубый дощатый стол, сказал Грим, не дожидаясь вопроса Амунди Стринды.

— Гвикка, — обернулся целитель к ирландцу, — пошли за ними кого-нибудь из своих людей.

И Скагги взялся подробно объяснять подошедшему по знаку Гвикки дружиннику, где найти оставленных пастись лошадей.

На руку им сыграла собственная их неумелость, принялся с веселым смехом рассказывать Квельдульв.

— Разве я не понимаю, что за профессионального певца мне не сойти. Умеешь ты выбирать учеников Стринда, — хохотнул он. — Без личины, какую придумал мне будущий скальд врачевательницы, ничего подобного бы не вышло.

А так, оба они сошли за бродяг, какие переполняли не только Ольсборг, но и почти все селения на северо-восточном побережье Йотланда: калеки, раненые, те, кому удалось бежать с завоеванных отрядами Вильяльма островов. Грим выдавал себя за увечного, к тому же отставшего от корабля дружинника из земель Горма Старого, а Скагги — за какого-то младшего сына, дренгу, покалеченного в битве и за бесполезностью выброшенного собственной семьей, — теперь вот оба убогих-де пытаются не умереть с голоду, перепевая, как умеют, сказания о славе былых времен. Сообразительность Скагги создала из тела Грима целую историю, понятную каждому встречному с первого взгляда.

Сперва Скагги осторожно и едва ли не артистично намалевал на лице Грима роскошный и ужасающий шрам, отметину, память о пришедшемся по глазам ударе мечом или секирой. Потом он перевязал Гриму голову грязными тряпками, как это было в обычае у лекарей франкской армии, но так, чтобы с обеих сторон повязки выглядывали кусочки раскрашенной кожи, позволяя догадываться, что за страшная рана скрывается под тряпками.