Дети Брагги

— Нет. — Сын Эгиля вышел на свет. — Я тот, кого зовут в твоей дружине Квельдульвом, «ночным волком».

Ловунд пьяно уставился на вошедшего, но Грим заметил, что бывалый воин быстро трезвеет.

— Я пришел убить тебя, — спокойно и просто объяснил он цель своего прихода.

Ловунд неспешно сполз с ложа, снял со стойки меч.

— Ну что ж, попробуй. Я свалил самого Лысого Грима, знаешь ли. — Да, да твоего деда. — Грам издевательски расхохотался.

Грим поудобнее перехватил рукоять родового меча. Ощутил радостное поющее тепло металла. Будто Рауньяру не терпелось отведать крови врага.

Грим знал, что боец Ловунд отменный, к тому же стать и длина руки давали ему преимущество и в размахе, и в силе, однако это делало его и менее поворотливым. Грим же был много быстрее.

Клинки со свистом прорезали воздух, скрежетала сталь. После первого обмена ударами Ловунд окончательно отрезвел и осторожно стал пятиться назад, чтобы за прикрытием стола заново оценить противника. Ушло у него на это не более нескольких секунд, и он со смехом одним жестоким ударом широкого меча отсек край стола. В золотистой бородке сверкнули белые зубы, когда грам поднял меч, дразня противника острием клинка.

— Ты попался, малыш. Дед твой сдох, сам ты сдохнешь, и Круг тоже!

Однако граму тут же пришлось пожалеть о своих словах, когда, уворачиваясь от выпада Грима, он опрокинул жаровню. Раскаленные угли покатились под ноги обоим противникам.

— Круг скальдов возник задолго до меня или Лысого Грима, и без меня скальды пару лет неплохо обходились.

Парировав разом и издевку, и выпад клинком, Грим одновременно, поддев носком сапога, швырнул кучку углей в Ловунда.

Красные угли прожгли граму сапог, так что Ловунд взвыл от боли, а Грим продолжал теснить его.

Рауньяр гудел, пел у него в руках. Меч ловил свет факелов на. стене, и от этого света струилась, оживала рунная вязь. Руны текли, извивались живыми змеями, давшими имя мечу. Вновь со звоном встретились клинки. Чудовищной силы удар грама опрокинул Грима на стол. Вжимаясь спиной в ребро плохо оструганных досок, Грим, казалось, без особых усилий сдерживает натиск противника, недобро и весело усмехаясь ему в лицо. Внезапно он ощутил, что Рауньяр будто прикипает к его ладоням, становясь неотъемлемой частью его тела. Руны на клинке, вновь поймав факельный свет, полыхнули белым огнем. Еще немного, подумал Грим, а потом, сосчитав про себя до десяти, вспомнив так кстати пришедшуюся науку Гранмара-кузнеца, неожиданно и неуловимо повернул меч. Клинок Ловунда разлетелся сверкающим стальным дождем.

Бешено выкатив глаза, грам дышал, стискивая в руках бесполезную рукоять. Рот его открылся могильным провалом среди золотистых волос. Квельдульв почувствовал, как не то его рука поднимает Рауньяр, не то родовой клинок тянет за собой руку…

Он улыбнулся.

Рауньяр по самую рукоять вошел в живот Ловунда.

XV

— А есть надежда? — почти прохрипел сидящий по другую сторону стола Оттар.

— Скажешь тоже. — Бранр поглядел на него с легким удивлением.

— Надежда? — откликнулся Гранмар. — Надежда — это слюна, которая капает из пасти скованного до Рагнарека Жадного. Если мы начнем делать что-либо только тогда, когда есть надежда, что нам это удастся, мы кончим как христиане, которые распевают хвалы своему Христу в надежде на выгодную сделку, теплое местечко после смерти.

Бранр без особого интереса смотрел на свою левую руку, фиксированную на небольшом столике в палатке Амунди. Между вторым и третьим пальцем рука была буквально распорота ударом меча, ровная открытая рана шла до самого запястья. Над рукой склонился Амунди-Целитель, промывая рану теплой водой, от которой шел слабый запах шалфея и ромашки. Потом он медленно и осторожно развел края раны. На мгновение показалась белая кость, но тут же ее скрыла выступившая по отпечаткам пальцев целителя кровь.

— Все было бы много проще, приди ты ко мне сразу, а не прождав ночь и почти целый день, — сказал Лекарь. — Тогда я мог бы заняться ею, пока она еще свежая. Теперь рана начала засоряться, приходится ее прочищать. Можно, конечно, рискнуть и зашить как есть. Но кто знает, что было на том клинке, который по тебе прошелся.

На лбу Хамарскальда выступили капельки пота, но голос остался ровным и задумчивым:

— Делай, что надо, Амунди. Слишком многих друзей у меня на глазах такие раны сводили в могилу. Это же только боль. А когда гниешь заживо, это уж верная смерть.

— И все же надо было тебе прийти раньше.

— Сперва не до того было, а потом, когда я решил, что это худшая рана, какую я когда-либо получал, у тебя были иные, более сложные дела. Хорольв Грохот, говорят, пришел в себя?

— Этот выживет, — улыбнулся Амунди. — Здоров как медведь.

При упоминании медведя Бранр нахмурился, а потом стал рассказывать о Бьерне, которого они оставили в Скаггене.

Вздохнув, Оттар Черный подвинул высокую кружку с пивом поближе к правой руке Бранра.

— Ладно. Вы уже довольно меня наказали своей болтовней. Скажи мне, есть шансы?

— Драккару из залива тайком не уйти. — Лицо Бранра посерело от боли, но ответил он все тем же ровным тоном. — А верхом до Скаггена, как-то перебраться через пролив Скаггерак, а потом через захваченный остров к усадьбе Тровина? Почти никаких.

— Однако другого выхода нет, — подал голос лежащий на скамье Эгиль. — К тому же Гриму придется прихватить с собой мальчишку.

Хамарскальд удивленно поднял брови.

Эгиль закашлялся, и вместо него ответил Бранру целитель:

— Причин тому несколько. Во-первых, Скагги лучше Грима помнит расположение построек в усадьбе и будет полезен в поиске записей. Во-вторых, возвращение на место событий поможет ему окончательно восстановить память и укрепит сновидческий дар. А в-третьих, — Амунди помедлил, — возможно, кто-то и не согласится со мной, но мне кажется, что неплохо было бы спрятать мальчика от Вестмунда. Может, Вес ревнует, что его наставник взял себе другого ученика, а может, почему-то побаивается Скагги.

— Я бы сказал, что связано это с появлением жезла. — Эгиль наконец прочистил горло. — А возможность догадаться об этом дали нам видения.

— Все мы проходили посвящение, — согласился Бранр.

— Нет, я говорю о тех видениях, или скорее о тех скальдах, кто обладает обостренным даром сновидений. О тех, кто иногда способен по желанию войти в сон, снизошедший на его собрата или любого из не принадлежащих Кругу. Непосвященные считают, что вещие видения не более чем случайные сны, поэзия, вдохновение — в лучшем случае. Но если не одному, а нескольким скальдам являются во снах сходные или продолжающие друг друга картины, мы считаем эти сны вещими. Сны же эти чаще всего показывают разным скальдам различные части или стороны единого целого. Как, например, спуск на воду драккара видит один, а то, как его бьет волнами внезапно поднявшаяся буря, — другой, а что видится кормчему, какие решения принимает он, — третий. Если эти сны подтверждают друг друга, это может лишь значить, что в них заключается истина.

Бранр хмыкнул, не то удивленно, не то от боли. За исключением ночи посвящения, когда ему помог напиток Амунди, Бранр ночами вообще никаких снов не видел.