Беглец в жизнь

При взгляде сверху вся эта людская композиция сложилась бы в ровный овал с камнем в центре, наискось перечеркнутый такой же человеческой линией. На самом же алтаре, прямо в центре, был точно такой же символ. Из земляных стен наполовину торчали восемь золотых сфер.

И лишь тщательно приглядевшись, в самом темном конце зала можно было заметить двух человек. Первый – невысокого роста, с костяным стилетом в руке. И второй – чуть выше, но тоже не великан, чувствующий здесь себя явно не уютно.

– Ли…

– Не мешай. То, что я позволил тебе присутствовать здесь, уже немалая милость.

Артан Сокол нахмурил брови:

– Уж не с твоей ли стороны?!

– Нет. Со стороны Владыки Храамтакона. Не мешай мне.

Не выпуская из руки стилета, Лич скинул с себя плащ-накидку, под которым ничего не оказалось. В прямом смысле.

Жилистое, безволосое тело было разрисовано таинственными символами. Именно разрисовано – рисунки татуировками не являлись. Сплетаясь между собой, изящные и округлые, они послушно обтекали ноги, руки и спину, лишь на груди образуя уже знакомый знак – перечеркнутый овал с точкой в центре.

Медленно, спокойным шагом, не обращая внимания ни на что, Лич вышел в центр зала и подошел к алтарю. Занеся стилет, он медленно опустил трехгранное лезвие к черному мрамору. Сильнее и сильнее, вот остро отточенный кончик уже касается камня…

Совершенно бесшумно, без малейшего звука стилет вошел в твердый материал. На всю длину лезвия – снаружи осталась только ручка. Аккурат над той самой точкой в центре овала. Едва только гарда коснулась мрамора, как все двадцать шесть человек повернулись к алтарю лицом. Насколько это возможно, конечно.

В глазах у всех – и у стариков, и у молодых мужчин – не было ровным счетом ничего. Такие глаза бывают у мертвых животных. Мутноватая пленка, в которой, если приглядеться, можно рассмотреть свое отражение. И все. От мертвецов их отличал лишь тихий-претихий звук дыхания.

Артан смотрел на это как завороженный. Лидер ордена Зверей не был особо впечатлительным человеком. Нервы его были крепки, а хладнокровию многие могли позавидовать. Но сейчас, конкретно сейчас, глядя на этот обряд, он почувствовал дрожь в теле. Не то чтобы страх, а просто волнение. Такое бывает перед входом в темную комнату, возможно, даже в свою. Ты там был, и ты приходишь в нее каждый день. Но пока она темна, ты в ней не хозяин. И кто знает, что в ней таится?

Тем временем Лич медленно обходил скованных заклинанием магов. Взяв друг друга за руки, они образовали живую цепь, разомкнуть которую можно было лишь топором – поотрубав им конечности. Подходя к каждому из людей, Лич клал руки человеку на плечи, читал короткую молитву Храамтакону, после чего тонким лезвием вырезал каждому на груди все тот же загадочный знак. Закончив это долгое дело, он подошел к алтарю и, протянув над ним руку, медленно, тем же лезвием, перерезал себе запястье. Небольшая струйка крови быстро побежала вниз. Стекая по рукояти стилета, она медленно впитывалась камнем.

Золотые сферы, вкопанные в земляные стены, медленно засветились. Пленные маги, все и сразу, начали медленно бледнеть, начиная от ног. Мертвенная бледность поднималась все выше и выше, а сферы светились все ярче и ярче. Свет уже полностью освещал всю залу, и бледная кожа казалась от этого еще бледнее. В конце концов, когда сияние стало уже нестерпимым, сферы ярко полыхнули…

И все. На землю опустилось 26 трупов. С земли поднялся ставший на колени по ходу обряда Лич.

– Тут холодно. Дай мне накидку.

– Что это было? – Артан с трудом сдерживал ужасную дрожь.

Лич дернул бровью:

– Шаманизм, – он плотнее закутался в накидку. – Все это, чтобы уменьшить потери маны. Теперь они минимальны.

– А зачем все это? Риск и опасность, захват этих магов? Ты ведь знаешь, где находится этот мальчишка, и ты легко можешь пленить его. В чем дело? – лидер заранее поморщился, готовясь выслушать несколько сухих, рубленых предложений. Иначе Лич не говорил никогда.

– Храамтакон должен расти сам. Альфаран будет слишком большой жертвой – как кусок мяса для оголодавшего. Пока что он не усилит Владыку. А эти крыски помогут ему подняться. Помогут ему начать выделять ману самому.

Шаманизм не относится к какой-либо отдельной дисциплине магии. Это всего лишь способ ведения обряда. Все равно что резать хлеб, вот только можно рвать его голыми руками, а можно именно что резать, острым ножом, на твердом столе, предварительно вымыв руки.

Двоих человек как будто накрыло черным мешком, через мгновение в зале их уже не было. А сам же зал просто засыпало землей, превратив его из обычного церемониального места в общую могилу.

Ветер хлопал парусами. Он был довольно свеж и силен, корабль резво двигался по морю в направлении Готау – столицы Симуранского королевства. Она же – крупнейший портовый город мира, давно поделенного между двумя мощными государствами: уже упомянутым королевством и Ротроссинской Империей.

Располагавшиеся на одном большом материке, конечно же, они вели между собой давнюю конкуренцию, порой перераставшую в стычки, грызню и даже войны. Хотя до открытия Мирании счет вела Империя. По части как вооружения, так и военного дела она на порядок переросла Симуранию. И шаткое равновесие если сохранялось, то только потому, что королевский флот мог с легкостью высадить свои войска где угодно на материке – развитие морского транспорта в Империи было не в чести.

Все изменилось после открытия нового материка. Империя, сумевшая кое-как основать лишь одну колонию, грубо говоря, сидела и облизывалась на реку богатств, струившихся из Мирании. Королевская чаша весов начала перевешивать… мир сохранялся все по той же причине – кое-какое равновесие еще имелось. И война привела бы лишь к постепенному истощению двух могучих государств. Хотя рано или поздно конфликт должен был состояться.

Штиль прошел как-то незаметно, некромаг сам не смог бы объяснить: когда это корабль двинулся вперед? Жара на палубе была уже менее заметна, теперь полюбоваться на море мог любой, не опасаясь теплового удара. Что делали многие. И Альфаран в том числе.

В самом деле, завораживающее зрелище. Говорят, бесконечно смотреть можно на горящий огонь и бегущую воду. Легкие солнечные искорки сверкали в полупрозрачных волнах, редкие капли воды, долетавшие до палубы, в ярком свете казались каплями расплавленного золота. Солнце светило ярким золотым шаром, испуская горячие лучи. Запах смолы приятно смешивался с солоноватым ароматом моря, рождая душистую смесь, ласкавшую ноздри.

Капитан корабля всеобщего настроения не разделял. Стоя отдельно ото всех, он крепко задумался, загибая пальцы одной руки.

– Радуга перед полуднем… Зыбь с другого направления, чем ветровая…

Задумчиво шепча это, он беспокойно вглядывался в небо на горизонте, ища только одному ему понятные признаки. Конечно же, при всем желании нельзя было не заметить перистых, длинных узких облаков с загнутыми концами. А это значит, что до шторма осталось не больше двадцати часов.

Подойдя к небольшому медному колоколу, капитан ударил: «Общее построение».

– Штурман! – рыкнул он на жилистого старичка в зеленом замасленном кафтане. – Проверить исправность рулевого устройства! Поставить румпель-тали! Трех человек тебе в подчинение!

– Слушаюсь, господин капитан!

Следующим на очереди был квартирмейстер:

– Проверить крепление грузового устройства и всего, что может прийти в движение! По необходимости – двое в помощь.

– Слушаюсь!

Помимо всего прочего, необходимо было проверить исправность шпигатов, надежность крепления спасательных шлюпок (которых было ровно четыре штуки) и прочие корабельные мелочи.

Раздав приказания, капитан спустился вниз, в свою каюту. По дороге в нее он наткнулся на одного из пассажиров.

– Господин Ронву, что случилось? В чем дело? – прохрипел тот.

Сначала капитан хотел сгрубить и идти дальше. Но почему-то обладателю такого голоса хамить резко расхотелось.