Синяя бабочка плетельщика судеб (СИ)

Впрочем, лес в этот момент волновал Эрни меньше всего. Все мысли полуволка сосредоточились на последних словах учителя — про духа, состоящего изо льда и ветра. Не он ли вчера был под водопадом? Вернее, не был ли этот дух сильфом, на короткое время сбросившим маску из плоти и крови? Угрозы смерти Эрни не боялся — он и так каждый день ходил по острию. Стоит чуть не удержать себя в руках — убьют наемники, как монстра. В любой момент можно окончательно сойти с ума, и тогда уже прикончит учитель — из жалости. И это не считая тех опасностей, что таил в себе лес. Да и потом, Морин сказал, что умирали те, кто пытался рассказать об увиденном — возможно, из-за попытки нарушить тайну, а не из-за того, что встретили духа. Ведь, если подумать, Морин уже не впервые посещает этот лес. Есть вероятность, что на него и раньше наталкивались любопытные, и сильф просто не хотел разглашения своей тайны. Ведь это выглядело так волшебно… Эрни был уверен, что ради такого зрелища очень многие захотели бы прогуляться в лес, невзирая на все опасности. Учитель сказал, что они как раз проезжают старые земли сильфов, которые до сих наполнены магией, так что все сходится… И… что если Морин действительно тот самый песчаный принц, про которого говорилось в легенде? Ведь не просто же так он решил рассказать вчера именно ее. Тогда все. Пусть Морин и не живет здесь, он наверняка острее, чем люди или другие сильфы должен чувствовать силу этих мест. Потому и ушел вчера ночью, когда все уснули, чтобы хоть ненадолго сбросить привычную маску, стать живым воплощением магии, а не искалеченным проводником горстки наемников. Парень прикрыл глаза, вспоминая вчерашнюю ночь.

… Проснулся Эрни от противного сквозняка, холодившего бок. Не то чтобы было совсем уж невмоготу, но он неожиданно быстро привык спасть рядом с учителем, и теперь без тепла сильфа под боком чувствовал себя неуютно. Парень чуть приподнялся на локтях, пытаясь понять, куда это сильфа могло понести посреди ночи. Нет, Морину-то здешний лес почти что дом родной, достаточно вспомнить, как ластился к его рукам встреченный Страж, но мало ли… Морин… Ученик алхимика покатал на языке имя сильфа. Ему нравилось про себя называть учителя по имени — это было словно знаком доверия, символом, что Эрни особенный, достойный…

Морина на дороге не оказалось. Волчонок огорченно вздохнул, машинально облизнул губы. Странноватый, но приятный вкус во рту усилился. Эрни застыл от пронзившей его загадки, медленно вытер рот ладонью… Вокруг было темно, но чувствительное зрение полуволка смогло разглядеть темные пятна на пальцах, а обоняние подсказало, что вот это, неимоверно притягательно пахнущее — кровь, причем кровь учителя. Эрни жалобно скривился — опять! Конечно, Морин говорил, что пусть уж лучше Эрни пьет его кровь, чем гоняется по лесу за зайцами, но Эрни так надеялся, что эта потребность сойдет на нет… Юноша решительно отбросил одеяло и встал. Надо найти учителя. Кто знает, сколько он мог выпить под действием своего безумия?

Вокруг не было видно ни зги. Эрни даже порадовался обостренному восприятию — без этого фиг бы он куда ушел, и уж тем более не смог бы понять, в какую сторону двигался Морин. А так запах сильфа четко указывал нужное направление. Вот если бы он еще и ямки подсвечивал… А то Эрни сам себе напоминал того хромого из известной байки — ямка, кочка, ой, запнулся… Действительно запнулся, но явно не об ветку. Наклонившись, он подобрал знакомый плащ с глубоким капюшоном. Волчонок невольно нахмурился. Зачем Морину раздеваться? Каким бы выносливым сильф не был, погода к прогулкам налегке не располагала.

Запах постепенно усиливался, давая понять, что он движется правильно, да и одежда учителя теперь встречалась все чаще. Такое ощущение, что он снимал ее впопыхах — рукава вывернуты, рубашка смята, штаны валяются причудливой ловушкой… Чем дальше, чем страшнее становилось Эрни. Морин не показывал особой морозостойкости, наоборот, он казался довольно мерзлячим. Что могло заставить его раздеться догола? Босиком, по снегу… Волчонка невольно передернуло. Да еще и темно, хоть глаз выколи, никак не удается понять, куда ведет след. По щеке хлестнула ветка, намекая, что ровная дорога кончилась. Ученик алхимика вздохнул и вытянул вперед руки, нащупывая препятствие. Кажется, это были какие-то кусты…

Свет резанул по глазам, заставив зажмуриться, смахивая слезы. Вот же пожелал на свою голову. Наконец, кое-как проморгавшись, Эрни смог приоткрыть глаза. Да так и застыл, не в силах отвести взгляд. За кустами лежала небольшая полянка, перечеркнутая темной лентой ручья. Шум небольшого водопада — и как он его раньше не услышал? — казался неотъемлемой частью открывшейся перед глазами сказки. Под падающими струями воды стоял сильф — именно сильф, не битый жизнью проводник Сельдь, не насмешливый и умный учитель Морин… Не создание из плоти и крови, а ожившая сказка.

Сейчас шрамы, перечеркнувшие кожу, выглядели не следами ранений, а загадочным узором-татуировкой, словно иней вдруг решил украсить своей вязью живое существо. Хрустально-прозрачная вода струилась по смуглой коже, обвивалась вокруг, словно ластилась к этому совершенному созданию. Сейчас как никогда было видно, что шрамы и прочее — не более чем маскировка, маскарадный костюм, который не в силах полностью скрыть истинную сущность своего носителя… Прекрасный, свободный, нереальный…

Морин стал сейчас частью этого потока, или, напротив, поток стал частью его, охотно подчиняясь воле создания воплощенной магии. Лед в лучах малого солнца искрился — не так как алмазы, которые Эрни когда-то мельком видел, а более холодно, но одновременно — более прекрасно. Несмотря на холод и бедность красок, эта картина была торжеством жизни, вечно бессмертной природы. Хоть и худощавый, сильф не выглядел хрупким — нет, это был поджарый, стремительный хищник, воин, не привыкший отступать… Воплотившаяся плеть воды, такой мягкой и уступчивой при осторожном касании, и столь гибельной во время гнева стихии.

Сильф запрокинул голову, подставляя лицо бледному свету малого солнца. Обострившимся зрением Эрни мог увидеть каждую черточку его лица, тень от каждой ресницы… Ультрамариново-синий цвет радужки вместо привычного карего только стал завершающим штрихом картины, сорвав с губ волчонка невольный вздох восхищения.

Морин обернулся, пронзительно глянул своими нереальными глазами. Протянул руку, словно приглашая присоединиться к нему, разделить этот застывающий на кончиках пальцев лед и ревниво кружащий вокруг ветер, словно пытающийся отобрать сильфа у потоков воды, закружить его в своих вихрях… Это было настолько нереально, настолько похоже на древнюю легенду, что Эрни не выдержал и сорвался с места. Но не к этой легенде, а прочь. Такая волшебная сказка… Он не чувствовал себя достойным коснуться ее. Наверное, он не должен был этого даже видеть… В таких историях нет места для несуразного мальчишки-мутанта, которого случайно привели с собой… Но одно Эрни точно знал: даже если ему все привиделось, он не сможет забыть этого до конца жизни.

До вечера все ехали молча, занятые своими мыслями. Поэтому Эрни уловил странный запах только когда они уже стали устраиваться на ночлег. Запах не был незнакомым, не таил в себе опасности, но почему-то заставлял беспокоится. Волчонок нахмурился, пытаясь определить его источник. Пахло… от Морина? Может, это последствия того, что сильф выпускал магию? Но нет, запах ничуть не напоминал те, которые Эрни чувствовал раньше — не цветы и не озон, а что-то другое. Ученик алхимика нахмурился, придвинулся чуть ближе к учителю. Почему-то этот запах пересушенной глины тоже был очень знакомым, но он совсем не подходил сильфу. И Эрни никак не мог вспомнить, где же чувствовал его раньше.

— Учитель, с вами все в порядке? — волчонок осторожно тронул сильфа за руку. Уловил неправильность, застыл на пару секунд, соображая, какую именно. После чего бесцеремонно ринулся щупать лоб:

— Да у вас температура! И вы молчали! И в тонком плаще! — Эрни тут же схватил одеяло, укутывая в него Морина и начал оглядываться по сторонам: — Миледи, вы не могли мне помочь?