Воины облаков (СИ)

Вернувшись, я учила Чаупи-тута вязать. Мальчик так старательно относился к любой учёбе и так смешно расстраивался, если у него не получалось, что я с трудом сохраняла серьёзность, чтоб не отбить у него охоту к дальнейшим пробам. При этом сама так увлеклась, что связала половину носка для мальчишки прежде, чем стало совсем темно. А, в темноте, я могла бы вязать ровную часть, но можно сделать ошибку на пятке. Переделывать я терпеть не могла. Поэтому оставила работу на другое свободное время.

Ахау смотрел на нашу возню с удовольствием. Наше “братание” продолжалось. Бросив клубки в корзину, мы начали разминать, уставшие с непривычки, спины в шуточном сражении. Чуть не опрокинули жаровню. Потом я взяла для Пушака по одному прикупленому овощу и пошла в нашу комнату. В конце-концов, он тоже имел право на процент с опустошённого нами кошелька. Будет что сказать, если спросит, что я себе купила. Скажу - вкусняшек. А зачем мне себе что-то покупать?

Всё равно не пригодится..

Пушак пришёл, когда я уже задремала. Всё свои дела решал. Мужчина везде мужчина. Сначала дела. Любовь потом. Захотелось подуться немножко. Сделала вид, что сплю. Не поверил. Прижался горячим телом. Все мысли вон. Потянулась к нему губами и голова кругом. Никогда не надоест его привычка сначала целовать уголок рта, а потом ловить губы так, как-будто черешню с веточки. Наше время, любовь моя. До самой Звезды Магов. Провалиться ей в чёрную дыру.

Чаупи-тута есть что показать маме. Сегодня Пушак сказал ему, что на обратном пути зайдём туда, непременно. Может даже с Ириной для неё в подарок носки свяжем. Слово какое смешное. У чачапойя носок нет. И слова нет тоже. Жалко, что при свете жаровни он ещё немножко повязать не сможжет. У него уже начало получаться. Правда Ирина сама в основном всё делала. Спицы-то одни. Надо ещё сделать.

Ахау ещё не спал. Надоело ему. Когда их не было, только Вайта всё время ухаживала за ним. Оказывается у нашей спасённой такое красивое имя - цветок. О малышах её позаботились шаманы. Время прощания прошло и теперь её детей похоронят в городе предков. Они сблизились. Ахау и Вайта. Хотя время для чего-то большего ещё не пришло, но ей нужна была привычная работа. Готовить еду, стирать, даже умывать, ей, вечно ходившей за больными детишками, было не в тягость. И парень, ещё не знавший женщины, принимал заботливые руки на своём теле и привычно подавлял желания. Она, хоть и несколько старше его, всё ещё была молода и красива.

-Скажи,- спросил Чаупи-тута, а почему у высших шаманов знаки хищных зверей и птиц, а у Верховного всего лишь лама.

-А откуда это ты знаешь кто у нас Верховный?- удивился Ахау.

Чаупи-тута понял, что проболтался.

-Случайно услышал,- слукавил он.-А что это разьве тайна?

-Ну, раз уж случайно услышал, то не болтай. Верховному доверено слишком многое, чтоб подвергать его опасности.

-А почему же тогда он живёт в крепостишке, на самой границе?

-В крепости находятся только воины. Чужого сразу видно. Это не город, где куча людей, приходят из сёл, других городов, даже государств. В крепостях есть тайные ходы, через которые могут уйти те, кто не должен сражаться, или воины, в совсем безвыходных ситуациях. Легче отстроить крепость, чем вырастить хорошего воина.

У мальчика была ещё куча вопросов, но задать их так, чтоб не выдать себя не получалось. И он перевёл тему.

-Ахау, тебе нравится Вайта?- он смутился.-Это ничего, что я спросил?

-Ничего…Ты не сказал ничего плохого. Наверное нравится. Но ей ещё не пришло время полюбить другого. Она занимает руки, чтоб освободить голову. Ещё жива память о потеряном. Да и я не уверен..она потеряла детей..ей так нужно заполнить это место в сердце любовью. Я молод, может быть сумел бы дать ей одного ребёнка. Но моё время уходит. А я, до этого, не встречал девушки, с которой хотел бы просыпаться по утрам.

-А с ней хотел бы?- Чаупи-тута наклонил голову.-Я помню, как мама по утрам вставала, смотрела в окно, как восходит солнце, а отец подходил к ней сзади, клал подбородок на плечо и обнимал так мягко и нежно, как-будто боялся сломать.

-Твои родители любят друг друга,- с лёгкой завистью в голосе сказал Ахау. Ты нарисовал картинку, которую, я хотел бы дать своему сыну поутру. Вот откуда ты такой чувствительный и чуткий. Дети рождённые от любви - талантливы.

Чаупи-тута вздохнул.

-А как же учитель и Ирина? Что будет с ними и с их любовью?

-Наши чувства любят задавать нам вопросы, но не любят давать ответов. Я не знаю, мальчик. В любовь между двумя может вмешаться только бог. Укладывайся, завтра вам рано вставать.

Чаупи-тута лёг, натянул одеяло до подбородка и начал звать сон. Ему хотелось научиться видеть сны, когда пожелает. Он вспоминал город в сельве, и высокие стены Храма. Он не заметил, как заснул. Ему приснились крылья. Он смотрел, сквозь жёлтые глаза гарпии. Мёртвый город, оказывается, построен семилучевой звездой, с Храмом в центре. Один из лучей, направленый на юго-восток рассекала пополам каменная дорога, упирающаяся в глухой лес. Это была та самая дорога, на которой он видел ягуара. Это так необычно - видеть глазами птицы. Кроны деревьев с огромной скоростью промелькнули под ним и он ещё раз увидел кусочек дороги, мелькнувший внизу. Дальше деревья росли так густо, что только река или широкий ручей давали возможность увидеть что-то на уровне земли. Река несла кучку людей жавшихся на нескольких связаных брёвнах. Казавшихся чужими на, сотканом богом, зелёном лоскуте с тонкой коричневой ниткой реки.

С возвращением в горы вернулись дожди. Правда погода была достаточно тёплая, а дожди частые и короткие. Пушак торопил, но идти целый день в мокрой одежде малоприятно, и при первых признаках непогоды, мы, всё же, старались найти укрытие. В первый день ливень припускал четырежды. А ближе к вечеру насупилось в пятый раз. Мы как раз были недалеко от пастбища, где пастухи построили длинные навесы, под которыми и спали и готовили еду.

Дальше пойти всё равно не удалось, там решили и заночевать.

А причина остановки, простая и житейская, дала мне возможность увидеть самую удивительную операцию в своей жизни. Впрочем опыт у меня небольшой и чисто визуальный.

Один из пастухов, во время стрижки поранил палец и занёс инфекцию. Палец почернел до первого сустава и заражение грозило отвратительными последствиями. Пушак дал больному шарик, приготовленый из коки и золы киноа, которую он назвал лъипта, для обезболивания. Инструменты прокипятили, рану промыли крепким вином, настояным с перуанской мятой, и шаман очень ловко удалил палец до самой ладони. Края раны стянул и поднёс к коже крупного муравья. Тот прокусил своими жвалами оба края кожи. Вцепился, что твой бультерьер. После чего головку ему аккуратно отщипнули. Таким экзотическим швом он “зашил” рану до конца. Понадобилось с десяток насекомых. Сверху шов залили живицей дерева молье.

В качестве благодарности, пастухи зарезали для нас годовалого телёнка ламы. Тут тоже всё оказалось не просто так. Ритуал присутствовал в самых простых действиях. Пастух уложил телёнка на бок, поймав за хвост и заднюю ногу. Спутал конечности верёвкой и повернул голову на восток. В сторону солнца. Туда же плеснул первую миску крови. И ещё три, по другим сторонам света. Жертва богам.

Взрезав брюхо, пастухи съели по кусочку сырых потрохов. Чтоб быть здоровыми, как лама. Ламы и вправду болеют мало. Мы от сырого мяса отказались. Зато варёного поели с удовольствием. А то, что не пошло в котёл, досталось тёмно-серым короткошёрстым собачкам, с дико смешным желтоватым ирокезом от лба до загривка. Пастухи называли их виринго. Никогда таких не видела.

До города, где я встретила предсказательницу, ещё три дня пути. А деревня Чаупи-тута в двух часах от него. Этот город был родным не только для Аари. Пушак родился в том же доме избраных. Мало того, в тот же год. Тогда я ещё не знала этого. Пушак рассказал мне, когда планировали дорогу назад. Мать Чаупи-тута и её подруга, первая любовь шамана, родились там же, но шестью годами позже.