Воины облаков (СИ)

Это был воин из нашего отряда. Я знала, что он пришёл в столицу из приморской деревни и плавал, как рыба. Он мог бы догнать меня в воде. Ростом парень был ненамного выше меня. Чанка вообще невысокие. Но крепкие. Он стоял по колено в воде обнажённый и шарил глазами по моей прилипшей к телу рубахе, которая ничего не скрывала, наоборот делала женское тело ещё более притягательным. Он что-то сказал и нехорошо улыбнулся. Я медленно отступила к кустам. Не знаю что он подумал, но улыбка стала ещё шире. Я поняла, что бы я не говорила, а драться прийдётся. Мокрая рубаха только помешает двигаться. Я заприметила возле куста круглый камень, как раз нужного размера. Удобно ляжет в руку. Подошла поближе. Парень не спешил. Я была в его власти. К моему сожалению, он не был среди тех солдат, которые видели сожжённого чиму. Его вообще не было в том походе. Поэтому и направили. На свежачка. Но и я не была вооружена. Не чувствовала в них врагов. А этот красавчик, приятный парень, никогда бы не подумала. Но и он, очевидно не думал, что делает что-то плохое.

-Уходи,- без большой надежды сказала я и протянула руку на тот берег. Солдат покачал головой и облизнул губы. Тогда я сделала вещь, неожиданную для него. Медленно сняла через голову рубаху. Глаза у воина вспыхнули, он застыл на мгновение. Я присела на корточки, опершись рукой о примеченый камень. Парень шагнул ко мне, я вскочила, изо всех сил хлеснула по глазам мокрой тканью и ударила камнем по голове. Он упал, как куль. Я переплыла речку. Как следует выкрутила рубаху. Надела верхнюю. Подошла к стоянке и молча села у костра. Пушак заканчивал перевязку. Чаупи-тута кривился от боли. Тут амаута увидел моё лицо и окаменел. У него заходили желваки. Кусты зашевелились и из них вывалился голый солдат с разбитой в кровь головой. Солдаты у костра заржали.

А я показала шаману кулак из под полы.

Чаупи-тута ругал себя почём зря.

-Как же так, а ещё будущий целитель, за простейшей раной на ноге не уследил. Сбить-то палец всякий может, обычное дело. Только вот за раной проследить, он сам должен был. Ну, что уж говорить.

Появление солдата, одетого только в дырку на голове, его позабавило мало. Даже он догадался, что Ирина к этому наряду руку приложила. Сейчас, в сутках от границы чачапойя, нехватало, чтоб Пушак взбесился. Он видел как его заколотило.

Но общий приступ весёлости разрядил обстановку. Хотя из десятка, сопровождающих нас солдат, только трое были в предыдущем походе, но разговоры между ними не могли не ходить. И как бы Ирина не переодевалась и не притворялась шаловливым мальчишкой, для мужчин она продолжала оставаться красивой женщиной.

Может и ещё кто-то попробовал бы завалить её в кустики, но каждый из них, по своим причинам не стал этого делать, хотя и был не против. Но, в таком случае неудача, да ещё такая явная, вызывает только смех над неудачником, да ещё внутренний вздох - хорошо не я вляпался.

Молодой солдат, кроме того, ещё не вошёл в братство тех, кто был вместе в разных серьёзных заварушках. Он только недавно нанялся в армию правителя. Раззява деревенская. С женщиной не справился.

У шамана хватило выдержки не накалить обстановку ещё больше. Только глянул на Ирину. Вот сидит, травку жуёт. Исподтишка кулак показывает. Не лезь!

-Ударился?- только и спросил он у, мотающего башкой, горе-воина.-Головку перевязать?

Солдаты заржали ещё громче.

-Одеться забыл!-крикнул один из них, вставая. Он взял за локоть товарища и повёл обратно к реке. Это был старый воин, который руководил десятком.

Вернулись они вдвоём. Одетыми. В обе рубахи. К ране на голове добавился фингал под глазом. Пушак глянул на ссадину и плеснул на неё из бутылочки, которой только что пользовался для моей раны.

-Были б мозги, голова болела б,- сказала Ирина и потянулась за картофелиной в костёр.

Солдаты её не поняли, а Пушаку шутка настроение подняла мало.

Вечером решили отдохнуть. У Чаупи-тута нога сильно болела. Ирина улеглась между ним и шаманом и быстро засопела. Мальчик не мог заснуть, ранку на пальце дёргало.

Постепенно сон всё же сморил его. И на этот раз один из его “необычных”.

Высокие терракотовые стены. Старик чиму достаёт из огромной печи, с чёрной от копоти внутренней поверхностью, статуэтки, чаши и кувшины маслянисто-чёрного цвета. Ни одного простого и гладкого предмета обихода. На каждом, какая-то жанровая сценка из жизни. Изображения людей, гораздо реже животных. На многих мужские пары занимающиеся любовью. Все эти вещи на носилках несут в храм рабы. От продажи части из этого товара, прийдут средства на еду и одежду для учеников. Храмовая стена похожа на желтое осиное гнездо своим ромбовидным узором. Внутренние дворики засажены деревьями, и, под сросшимися кронами, густая тень. Здесь темно даже в солнечный полдень. Так и должно быть в храме Тёмной луны.

Шаман, в высоком колпаке на совершенно лысой голове, выбирает предметы с любовными сценами и несёт в квадратный двор с водоёмом. Вечер. Луна отражается в воде. На стенах здания, в нишах, появляются новые ритуальные сосуды. Каждый из них мальчики могут использовать как пример. Пары жрецов-убийц должны быть связаны не только смертью, но и любовью. Каждая из них тщательно подобрана и с младенчества растёт вместе. А занятия сексом - очень нужная эмоциональная замена несуществующей семье. Если мальчики недостаточно усердны в занятиях, их разлучают на время.

Ночь - час упражнений и учебных боёв. Под звёздным небом и внимательным оком Матери-Луны, грациозно сражаются пары мальчиков и взрослых мужчин. Они дерутся обнажёнными. Их вещи, пара сандалий и сосуды с ритуальным напитком: кровь смешаная с пальмовым вином, ровным рядком разложены у стены. Закончив занятие, они входят в водоём по пояс и поют песнь Луне. Воющие звуки напоминают песни горного волка в зимнюю ночь. Он тоже поёт луне свою песню.

Только в отличие от животных в песне человека всё же можно услышать осмысленую речь.

Пять пар, зрелых сильных мужчин, готовы к дальнему пути. Шаман даёт им последние наставления. Цепочкой, действительно похожей на волчью стаю, преследующую гуанако, они выходят в ночь.

29ноября.

Отряд приграничной крепости возвращался из ежедневного рейда вдоль своего участка границы чачапойя. Мы встретились у подножия холма, на котором, как на самой возвышеной стратегической точке здесь, построена крепость Акангау. Она была названа так из-за, селившихся в окрестностях, чёрных соколов, носивших это имя.

Нас передали, что называется, из рук в руки. Крепостной шаман, тот самый у которого я выцыганила кинжальчик, обрадовал меня подарком. Кинжал с моим собственным знаком. Представляете, теперь у меня есть свой знак среди шаманов чачапойя. Конечно без настоящего посвящения это скорее комплимент, но форма, полая ручка для яда, всё как у настоящего. Тот к которому я так привыкла, пришлось вернуть. Старый шаман и так нарушил правила, отдав кинжал посвящённого в чужие руки.

Все отличительные знаки, на ритуальном оружии и заколках для одежды, делали из бирюзы разных оттенков. Заколки, как знаки дружбы и взаимопомощи, шаман мог отдать, кому посчитает нужным. Их и понаделать можно сколько захочешь. А кинжал у каждого свой. Даётся после похода в Храм, вместе с новым именем. У знаков своя иерархия. Хищные животные и птицы - знаки высших. Вот у Пушака кондор. На моём новом кинжальчике был знак вне категорий - фигурка девушки из светло-голубой бирюзы на фоне золотого солнечного диска, с короткой бахромой острых лучей.

Совсем юные воины, под командованием ветерана, были похожи на птенцов при страусе. Деловые желторотики вокруг высокого широкоплечего воина, взгляд которого ни на секунду не теряет цепкости. Они подражали ему в манере разворота корпуса с легким сгибом колен. Как-будто, в любой момент, готов выстрелить тугой пружиной. Сегодняшнюю ночь мы проведём в Акангау. Здесь собрался совет старших шаманов. Хотели “послушать отчёт” Пушака о путешествиив Чанкай. И у амауты таки было, что им порассказать.