Оскал Фортуны. Трилогия (СИ)

– Да, господин! – с нескрываемым облегчением улыбнулся старший писец.

– Мастерской храма Сета за свой счет изготовить циир Тусета для похорон! – довольный собой главный инспектор откинулся на спинку кресла. – Подготовь папирус!

Но когда Раату остался в кабинете один, им вновь овладели сомнения. Правильно ли он поступил? Как отнесутся к такому решению при дворе Келлномарха в Амошкеле? Погрустнев, главный инспектор допил пиво и с мрачной меланхолией подумал: "Даже после смерти человек остается игрушкой в руках не только богов, но и людей".

Глава IV. Случайные встречи и заботы

В погоне за такими встречами заключался главный смысл его существования; для этого он жил, для этого работал, для этого держал себя в форме.

Герберт Уэллс.

АннаВероника

Александр легко перебрался через южную стену храмового двора. Поплутав среди брошенных домов, вышел не то на широкую тропу, не то на узкую дорогу. В густой пыли, покрывавшей вытоптанную землю, он не увидел ни одного колесного следа, зато в изобилии имелись отпечатки босых человеческих ступней, звериных лап и копыт. Не нарушая традиции, юноша тоже шел босиком, хотя сандалии и лежали у него в сумке. В это путешествие он вышел с изрядным грузом. Кроме костюма, флаконов, оружия и одеяла пришлось тащить запас продовольствия и воды. Тем не менее, Алекс шел скорым шагом, неся в руке копье со снятым наконечником. Заметив впереди какуюто возвышенность, похожую на сваленные в кучу детские кубики, он догадался, что это и есть остатки того самого обелиска, о котором говорил Небраа. Кажется, толстяк его не обманывал. Неизвестно, как глубоко ушли в землю эти огромные глыбы из полированного гранита, но и то, что осталось на виду, производило сильное впечатление. Между неровно обломанными параллелепипедами со сторонами в два – три метра за долгие годы набился песок, выросла трава и кустарники. Тем не менее, полированные грани до сих пор поблескивали в лучах восходящего солнца вкраплениями слюды.

Обогнув циклопические развалины, Александр увидел впереди и слева длинный полуразрушенный забор брошенной усадьбы, а на дороге мужчину, бодро шагавшего ему навстречу, с корзинкой за плечами.

Юноша понимал, что окрестности Абидоса являются самым опасным участком его долгого пути. Если этот сын келлуанских полей узнает чужакаубийцу, придется его валить, а этого совсем не хотелось. Алекс еще после ночной драки в себя не пришел. Решив воспользоваться опытом посещения базара, он сунул за щеку финик и, скорчив страдальческую рожу, засеменил вперед.

Расстояние между ними сокращалось, а Александр никак не мог решить, что отвечать на неизбежные вопросы. Крестьянин с любопытством и без видимой опаски следил за его приближением.

– Здравствуй, – он растянул в благожелательной улыбке потрескавшиеся губы. – Какая нужда погнала тебя в такую рань?

– Послали, – пробурчал юноша. Достал свернутый папирус и, не давая рассмотреть его, как следует, вновь убрал в сумку. – К старосте Озерок.

– Ты слуга Дома людей?

Александр неопределенно кивнул и тут же схватился рукой за щеку.

– Зубы? – сочувственно протянул мужчина.

Юноша кивнул.

– Пожуй чеснока и подержи во рту, – заботливо посоветовал келлуанин.

Алекс безнадежно махнул рукой.

– А лягушачью кожу пробовал?

Александр удивленно вскинул брови.

– Надо поймать лягушку, выпотрошить, а кожу подержать во рту, – авторитетно заявил мужчина. – Боль утихнет.

– Лучше сразу выдрать, – пробормотал юноша, его даже передернуло при одной мысли о столь экзотическом способе лечения. Придерживая разбухший финик языком, он поинтересовался:

– А ты куда направляешься?

Собеседник, наморщив узкий лоб, видимо не сразу сообразил, что у него спрашивают. Потом понимающе кивнул:

– На рынок к храму Себера. Чеснок несу да чечевицу. Хоть и у самих еды мало осталось, да топор очень нужен. Разлив скоро, думаю пока дом подновить, а то крыша совсем худая.

Юноша вспомнил случайно подслушанный во время дневного визита разговор.

– Лучше сходи на базар к храму Сета, – посоветовал он, вытирая наползавшую слюну. – Туда инструмент из Каноба привезли. Там бронза самая лучшая.

– Дорого, наверное, будет? – почесал немытую шевелюру собеседник.

– Попробуй, – Алекс равнодушно пожал плечами. – От храма Себера недалеко.

Келлуанин рассмеялся, поправил поудобнее широкий ремень на плечах.

– Будешь возвращаться, заходи ко мне ночевать. Спросишь Умелого Маралума. Меня в Панках все знают.

– Да сопутствует тебе милость Птаха и всех великих богов, – произнеся эту тираду, Александр едва не выплюнул финик.

– Ой, как тебе нехорошо, – сочувственно покачал головой Маралум. – Обязательно сходи к лекарю, нельзя же так мучиться?

Алекс кивнул и с облегчением сожрал надоевший финик, когда разговорчивый земледелец отошел метров на двадцать. Но испытания его на этом не закончились. Он поравнялся с заросшей дорогой, ведущей в покинутую усадьбу, когда увидел впереди большую группу крестьян, очевидно, тоже спешивших на рынок. "Вот блин! – мысленно выругался Александр. – Надо было пересидеть гденибудь! С утра, по холодку, они же все на базар попрутся, как бабульки после пенсии! Начнут расспрашивать. В чемнибудь да проколюсь!". Юноша с тревогой огляделся. Можно попробовать спрятаться в пожухлой траве или в развалинах. Вот только келлуане его уже заметили, и поспешное бегство встречного путника неизбежно привлечет не нужное внимание.

Чуть замедлив шаг, он с тревогой искал выход из создавшейся ситуации и вдруг чуть согнулся, прижав руки к животу, и мелкими шажками посеменил к разрушенному проему ворот. Несмотря на всю простоту здешних нравов, справлять малую или большую нужду при всем честном народе тут все же было не принято. Келлуане тоже уединялись для столь интимного общения с природой. Воспользовавшись этим обстоятельством, Алекс присел на корточки, пристально наблюдая за приближавшимися крестьянами. Когда до них оставалось не более пятидесяти шагов, юноша поднялся, оправил юбку и с чувством исполненного долга пошел к дороге, но внезапно вновь схватился за живот и почти бегом вернулся в развалины. Нечего и говорить, что невольные зрители встретили такое представление смехом и похабными шутками. Проводив взглядом шесть человек, нагруженных разнообразными корзинами, юноша встал и тут понял, что вынужден еще на какоето время задержаться. Демонстрация намерений не могла остаться без последствий для его кишечника, после которых возле развалин разнесся такой запах, что ему сразу захотелось оттуда уйти.

Александру встретились еще три человека, но они так спешили, что не обратили на него никакого внимания. Солнце поднималось в зенит, а юноша приближался к деревне. Пять или шесть живописно разбросанных домиков, окруженных привычными глиняными стенами. В центре деревянный столбик с какойто плохо различимой фигуркой. Пахнет свежим хлебом, навозом и еще чемто, несомненно, деревенским. Вот только Алексу очень не понравилась группа разновозрастных детишек, расположившаяся возле колодца. Голые мальчишки и девчонки от трех до десяти лет увлеченно плескались в грязной луже, оглашая окрестности радостным визгом. Только бы эти беспокойные сердца не привязались к нему, как тогда в Вишневом омуте.

Немолодая женщина с грустным лицом гнала низенькую тощую белочерную корову с большими острыми рогами и странным горбом на спине. Александр отступил в сторону, освобождая дорогу лениво шагавшей скотине.

– Куда идешь путник? – поинтересовалась келлуанка.

– В Озерки, – хмуро ответил юноша, прижимая ладонь к щеке. – К старосте.

Крестьянка подняла глаза к небу.

– Тяжело будет. Глаз АмошРаа изливает на землю зной. Подожди до вечера. Отдохни у колодца.

– Не могу, – Алекс старался говорить как можно невнятнее. – Господин велел торопиться. И зуб у меня болит.