Все пути ведут на Север

— И долго ты намерен так сидеть? Или ты передумал ехать?

— С радостью распрощался бы с вашей веселой компанией, — признался Грэм. — Да кто ж меня отпустит…

Ив прищурил на него черные глаза.

— Ванда не отпустит, это точно. Да и сам ты не можешь теперь просто так уехать. Слишком глубоко ты влез в наши дела; теперь пойдешь с нами до конца.

— Интересно, до какого, — пробормотал Грэм.

— Скоро увидим…

Пока медейцы собирали вещи, Грэм решил побриться, раз уж появилась возможность достать горячей воды. Собирать ему все равно было нечего, весь его скарб помещался в тощей сумке, а опоясаться мечом было и вовсе недолго.

Через час компания уже ехала по улицам Акирны. Грэм, которого еще слегка мутило после ночного загула, старался ни на кого из спутников не глядеть (а особенно на Ванду), зато как мог внимательно изучал расклеенные по стенам объявления — в поисках тех, о которых говорила Илис. Но ничего подобного ему на глаза не попадалось, а вообще объявлений было много, на всякий вкус: и афиши, зазывающие на представления бродячего театра; и призывы платить налоги и подати; и какие-то «позорные листки», уличающие неких граждан Акирны в беспробудном пьянстве и разгульном образе жизни; и, собственно, объявления о розыске, некоторые даже с портретами! Намалеванные на них рожи были столь отвратные, что, встретившись с их обладателями в темной подворотне, запросто можно было бы упасть бездыханным от одного их вида.

У ворот начались — или, быть может, продолжились? — неприятности: на выезде обнаружилась толпа, состоящая из самого разномастного люда. Здесь были и вельможные всадники, и пешие мастеровые, и крестьянские телеги. Медейцы поневоле остановились; Ив, зашипев сквозь зубы, сделал надменное лицо (ему даже особо утруждаться не пришлось), тронул коня и ломанулся через толпу выяснять, в чем дело. Вернулся он минут через десять, и сообщил, что стража досматривает всех покидающих город, в связи с тем, что, по сведениям, в Акирне объявился опасный преступник, и на него идет облава. Медейцы слегка заволновались, хоть они и не были преступниками, но раскрывать свои личности и цель поездки им было, разумеется, ни к чему. Грэм занервничал сильнее, у него родилось недоброе предчувствие. Он надвинул поглубже капюшон на лицо, хотя и понимал, что это не поможет, что стража все равно велит лицо показать…

Толпа продвигалась медленно; у ворот медейцы потеряли больше часа, притом что Ив, настроенный решительно, с простолюдинами не церемонился, направляя коня прямо в гущу народа, отжимал крестьян и горожан по сторонам, и мало-помалу продвигался вперед. Остальные, волей-неволей, следовали за ним, хотя, судя по выражению лиц, тактику его не одобряли. Грэму было все равно, лишь бы скорее выбраться из города. Недоброе предчувствие нарастало.

У ворот их остановил начальник стражи, велел назваться и предъявить для осмотра вещи. Требование это касалось только мужчин; дамам вежливо предложили подождать в тенечке, мол, разыскивают опасного супостата, а он, ясное дело, мужеского полу. Медовым голосом Ванда полюбопытствовала, известны ли им приметы «супостата», и если да, то зачем же останавливать и обыскивать всех подряд. Начальник стражи побагровал и ответил, что есть приказ, и он его обсуждать не собирается.

— Не спорьте, — сказал убийственно-спокойный Ив. — Пусть смотрят.

Свои вещи они могли совершенно спокойно предъявить к досмотру: вещи, которые могли бы показаться акирнской страже подозрительными, вроде карты Северной крепости, хранились в сумке у Ванды, а ее как раз осматривать и не собирались — непростительное упущение…

Грэм все маячил за спиной у медейцев, в надежде, что его не заметят, и не придется снимать капюшон — но его, конечно, заметили, велели спешиться и открыть лицо. Не повиноваться приказу было глупо — может, еще и вовсе не его искали, — и Грэм повиновался, но всего лишь на половину: обнажил голову, не спускаясь с коня. Как он и опасался, последствия не заставили себя долго ждать: начальник стражи схватился за отставленную было в сторону алебарду и завопил:

— Это он! А ну, хватайте его! К оружию! Эй ты, стой! Стой, говорю тебе!..

Но Грэм уже рванул, разворачивая, коня; прикидывая, как бы выбраться из толпы и никого не задавить, он мысленно проклинал Крэста Авнери, Тео Тира и вообще всех королей, принцев и принцесс, вместе взятых. Перед глазами маячило вмиг побледневшее лицо Ванды — единственное, что он успел увидеть. У ворот вопили и лязгали оружием стражники; толпа подалась в стороны — никому не хотелось попасть под копыта.

У самой щеки что-то просвистело. Грэм выругался и отчаянно наподдал коню пятками, горячо сожалея в эту секунду о том, что не носит шпор. Как видно, на башне у ворот сидели арбалетчики, и теперь они старались как можно лучше выполнить свою работу.

Он все-таки немного увяз в толпе, и до того как конь вынес его на относительно открытое место, его слегка цепанули сразу два болта: один чиркнул по плечу, порвав, как впоследствии обнаружилось, куртку; второй задел мочку уха, на плечо закапало. Пока что ему сравнительно везло.

В планах у Грэма было затеряться в узких улочках трущобной Акирны, а потом… о том, что будет «потом», думать было рановато. К сожалению, конь в его планы не входил, и в первой же подворотне Грэм торопливо спешился и направил животное прочь от себя сильным хлопком по шее; сам же нырнул в другую сторону. Жаль было терять коня, и притороченную к седлу сумку, которую он не успел отстегнуть, но еще хуже было бы потерять свободу! Здесь, в городе, пешему затеряться гораздо проще, нежели конному.

Вдоволь попетляв по извилистым улочкам, Грэм убедился, что погони нет, и слегка успокоился. Но только слегка. Одну проблему он решил, но перед ним выстроился еще целый ряд. Основная из них была: как теперь выбраться из Акирны? На всех выездах его непременно станут караулить… Неплохо так же разузнать, что сталось с медейцами после его эффектного побега; наверняка их взяли в оборот, дабы узнать, где и при каких обстоятельствах они сошлись с преступником. Подумав об этом, Грэм поморщился: нелегко же им придется! Вся надежда на смекалку Ива; на остальных рассчитывать особо не приходится…

Следовать сесть и хорошенько раскинуть мозгами. Подвернулась удобная ниша, образованная низко нависающим балконом и подпирающими его полуколоннами; Грэм забился в нее, поджав ноги, и начал мозговать. По всему выходило, что городские ворота для него под запретом, нужно было искать другие пути. В одиночку это будет трудно, да и опасно, учитывая, что идет облава… Грэм вздохнул: похоже, у него нет другого выхода, кроме как обратиться к местным братьям Фекса. Не самый лучший расклад, учитывая, что в Медее и Наи сумеречная братия обратилась против него. Весьма возможно, что и в Касот дошли слухи о его неблагонадежности… Но попробовать, однако, стоило: при самом худшем раскладе братья Фекса властям его не сдадут, а всего лишь выставят вон из храма.

Где в Акирне святилище Фекса, Грэм знать не знал, а потому побрел наугад, стараясь не показываться на людных улицах. Обычно чутье его не подводило, и на этот раз довольно скоро он остановился перед невысоким зданием, над входом которого красовался барельеф с изображением лиса. Внутри его встретил молодой служитель; Грэм показал украшенное вязью кольцо, полученное им недавно в Наи взамен того, что он подарил год назад своему побратиму Роджеру, и это кольцо обеспечило ему встречу с акирнским гильдмастером; кого попало к старшему священнослужителю не пускали, но кольцо поведало за Грэма, кто он таков и чем знаменит.

Акирнский гильдмастер отнюдь не обрадовался северному гостю. О Грэме он был наслышан; знал, что наинские братья выставили его из гильдии и из королевства; и ему не хотелось привечать у себя изгоя, тем самым компрометируя и себя самого. Кроме того, он видел объявления, расклеенные по городу. Ссориться с истрийским принцем и медейским королем ему тоже было нежелательно.

Говоря коротко, в помощи Грэму отказали. Он мог бы настоять, устроить скандал, и с большой вероятность добиться своего, но ему было как-то противно. Особенно после того, как с ним обошлись в Наи. И он молча ушел, а едва покинув храм, снял с пальца гильдийское кольцо, а с шеи — бирку, и зашвырнул их в сточную канаву. Шесть лет Сумеречное братство заменяло ему семью, а храм Фекса — дом, но, похоже, пришла пора с этим покончить.