Сад Сулдрун (СИ)

Сэр Джасине надел шлем, сел на коня и уехал.

Прошел час, солнце начало склоняться к западу. И тут Твиск услышала веселый свист, и вскоре к ней подошел молодой крестьянин, идущий домой после дня работы в поле. Как и сэр Джасине, он изумленно остановился, потом медленно подошел к ней. Твиск печально улыбнулась ему.

— Как видите, сэр, я привязана. Я не могу уйти и не могу сопротивляться тем желаниям, которые вызываю в вас.

— У меня очень простое желание, — сказал парень. — Но я родился не вчера и хочу знать, что написано на вывеске.

— Там сказано: делай все, что хочешь...

— А, тогда все в порядке. Я просто боялся, что там может быть цена или карантин.

Без дальнейших слов он поднял свою рубашку и с грубым рвением соединился с Твиск.

— А теперь, мадам, простите меня. Я тороплюсь домой, сегодня на ужин бекон с турнепсом, и после вас я чувствую страшный голод.

Парень исчез в наступающем вечере, а Твиск с беспокойством ожидала прихода ночи.

Наступила ночь. По воздуху поплыл ледяной холод, облака закрыли зведы, стало темно, как в могиле. Несчастная Твиск съежилась, дрожа и всхлипывая, и со страхом слушала звуки ночи.

Медленно текли часы. В полночь Твиск услышала медленные шаги. Потом они остановились, и кто-то, могущий видеть сквозь темноту, оглядел ее.

Потом он приблизился, но даже глаза фейри увидели только высокий силуэт.

Какое-то время он только стоял, потом коснулся ее холодными пальцами.

— Сэр? — спросила трепещущая Твиск. — Кто вы? Вы человек?

Существо не ответило. Дрожа от ужаса Твиск вытянула пальцы и нащупала одежду, похожую на плащ; она дернула ее и оттуда хлынул тревожащий запах.

Незнакомец схватил Твиск в холодные объятия, и она почти потеряла сознание. Наконец он ушел, и Твиск упала на землю, грязная, но свободная.

Через кромешную тьму она побежала к холму Трипси. Вдруг облака разошлись; свет звезд помог ей найти дорогу и она добралась до дома. Она с остервенением вымылась и отправилась спать в свою комнату, обитую зеленым бархатом.

Фейри никогда не забывают обиду, но и не унывают от неудач, так что Твиск быстро забыла об этом случае, и вспомнила только тогда, когда выяснилось, что она беременна.

В соответствующее время она родила рыжеволосую девочку, которая, даже лежа в ивовой корзине, накрытой совиными перьями, смотрела на мир с преждевременной мудростью.

Кто — или что — был ее отцом? Неопределенность раздражала Твиск, и она не могла полностью наслаждаться ребенком. Однажды Уэйнс, жена лесоруба, принесла в лес мальчика. Ни думая ни секунды Твиск взяла себе белокурого младенца и положила на его место странную умную девочку.

Вот таким образом Друн, сын Аилла и Сулдрун, оказался в холме Трипси, а Мадук, дочь неизвестного отца, в Хайдионе.

Дети фейри подвержены истерикам, у них часто случаются вспышки раздражения и злобы.

Друн, веселый ребенок с дюжиной привлекательных качеств, очаровал фейри как дружелюбием, так и блестящими белыми кудрями и темными синими глазами; его рот всегда был поджат и изогнут, как будто накануне улыбки. Его назвали Типпит, постоянно целовали и кормили орехами, цветочным нектаром и хлебом из травяных семян.

Фейри не терпят неловкости, и Друн учился очень быстро. Он узнал все о цветах и чувствах растений; он взбирался на деревья и исследовал луг Мадлинг, от Травяного Бугра до реки Тванкбоу. Он выучил язык земли и тайный язык фейри, который так часто ошибочно принимают за птичьи трели.

В замке фейри время идет намного быстрее, и Друну уже исполнилось восемь лет. Первая половина этого времени прошла счастливо и незамысловато. Когда ему было примерно пять лет (при всей неопределенности такого определения), он спросил у Твиск, к которой относился как к снисходительной, хотя и взбалмошной сестре.

— Почему у меня нет крыльев, как у Дигби, и я не могу летать? Я бы хотел научиться этому, пожалуйста.

Твиск, которая, сидя на траве, плела косу из первоцвета, пожала плечами.

— Летают только дети фейри. А ты не совсем фейри, хотя ты — мой обожаемый Типпит; вот я вплету этот первоцвет в твои волосы и ты будешь намного красивее Дигби с его узким лисичьим лицом.

— Тем не менее, — настойчиво спросил Друн, — если я не фейри, то кто?

— Ну, ты нечто намного большее, это точно: возможно принц, и твое настоящее имя Друн. — Она узнала это довольно странным образом. Беспокоясь о судьбе своей рыжеволосой дочери, Твиск наведалась в дом Грайса и Уэйнс, и видела, как приехали рыцари короля Касмира. После чего она незаметно забралась на тростниковую крышу и слышала, как Уэйнс жалуется о пропавшем ребенке, Друне.

Нельзя сказать, что Друн обрадовался.

— Я бы предпочел быть фейри.

— Увидим, — сказала Твиск, прыгая на ноги. — А сейчас ты принц Типпет, повелитель всех первоцветов.

Какое-то время все шло как и прежде, и Друн засунул нежелательное знание как можно подальше. В конце концов король Тробиус владеет могущественной магией; если его вежливо попросить, король сделает из него фейри.

Только один из обитателей холма относился к нему со злобой: Фалаэль, с девичьим лицом и телом юноши, чей ум кипел остроумными проказами. Однажды он выдрессировал две армии мышей и одел их в замечательные мундиры. Первая носила красное с золотым, вторая — синее с белым и серебряные шлемы. Они храбро пошли навстречу друг другу с разных сторон луга и сразились в великой битве, в то время как фейри из холма Трипси аплодировали доблестным подвигам и лили слезы над павшими героями.

Кроме того Фалаэль был талантливым музыкантом. Он собрал оркестр из ежей, ласок, ворон и ящериц, и научил их играть на музыкальных инструментах. Они мелодично настолько искусно и мелодично, что сам король Тробиус разрешил им сыграть Великую павану весеннего равнодействия, после чего Фалаэлю надоел его оркестр. Вороны улетели; две ласки-фаготистки напали на ежа, который слишком рьяно бил в барабан, и оркестр распался.

Со скуки Фалаэль превратил нос Друна в длинного зеленого угря, который, изгибаясь, пронзал Друна насмешливым взглядом. Друн побежал за помощью к Твиск, а та негодующе пожаловалась королю, который привел нос в порядок и наказал Фалаэля: тому пришлось молчать ровно неделю и день; жуткое наказание для разговорчивого фейри.

Но и после того, как наказание закончилось, Фалаэль молчал еще три дня, от полной испорченности. На четвертый он подошел к Друну.

— Из-за твоей злобы я навлек на себя унижение: я, Фалаэль, со многими достоинствами! Неужели тебя удивляет мое недовольство?

— Вспомни, я не привязывал угря к твоему носу, — с достоинством ответил Друн.

— Я сделал это для смеха, и почему ты должен хотеть изуродовать мое прекрасное лицо? Напротив, твое лицо похоже на пригоршню теста с двумя сливами-глазами. Грубое лицо, поле сражения глупых мыслей. Но чего еще можно ожидать от смертного? — И Фалаэль торжествующе прыгнул в воздух, сделал тройное сальто и, приняв величественную позу, заскользил по лугу.

Друн побежал к Твиск.

— Я действительно смертный? И никогда не буду фейри?

Твиск какое-то время внимательно глядела на него.

— Да, ты смертный. И никогда не будешь фейри.

С этого мгновения жизнь постепенно стала меняться. Былая невинность сменилась напряжением; фейри глядели на него искоса; каждый день он чувствовал себя все более и более одиноким.

На луг Мадлинг пришло лето. Однажды утром Твиск подошла к Друну и заговорила голосом, похожим на звон серебряных колокольчиков.

— Пришло время; ты должен выйти из холма и проложить себе дорогу в мире людей.

Друн стоял, с разбитым сердцем, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Тебя зовут Друн, — сказала Твиск. — Ты сын принца и принцессы. Твоей матери больше нет среди живых, о твоем отце я не знаю ничего, и искать его бесполезно.

— Куда же я пойду?

— Иди за ветром! Туда, куда поведет тебя судьба!

Друб повернулся и, со слезами, застилавшими глаза, пошел к выходу из холма.