Краденая победа (СИ)

зноя, словно выгоревшем небе, появился седоусый здоровяк с жутким сабельным

шрамом через все породистое лицо. Но даже без шрама в нем угадывалось лицо

воина: ни у кого больше не могло быть такого густого, не тускнеющего загара,

такого открытого и решительного взгляда, тяжелого, волевого подбородка.

- Это он и есть, - шепнул Сюлли Рокетту. - Лучший военачальник джайсалмерцев

после Раммохана Лала.

Место рядом с Салумбаром занял худощавый воин лет тридцати, не в каске, а в

огромном тюрбане шафранного цвета. Он стоял по правую руку от коменданта, а одет

был даже более богато. Такое могло случиться лишь в одном случае, если бы

повелитель Кангры признал безвестного сотника равным себе или... наследником?

Вообще-то, это все объясняло.

Строй взорвался приветственными возгласами. Особо старалась рота пикинеров, из

чего Рокетт заключил, что сотник рядом с Салумбаром ими и командовал. Но стоило

Салумбару поднять руку, как стало тихо. Так тихо, что все услышали, как один из

темесцев переступил с ноги на ногу.

- Воины! - обратился к подчиненным Салумбар. - Мы победили целый полк

темесцев, сто двадцать из них попали в плен. Посмотрите на них!

Смех, улюлюканье - слишком редко воины Кангры могли себе позволить насмехаться

над пленными северянами, чтобы это не доставило им удовольствие. Шутливые

поклоны, предложение войти домой и забрать все сразу, пожелания подарить мушкеты

женам, поскольку они, "хоть и носят талхи, но больше мужчины, чем вы" и, в свою

очередь, получить от них талхи, чоли и покрывала. Темесцы слушали оскорбления с

каменными лицами, тех, кому кровь ударила в голову, отрезвили нацеленные в лица

десятки мушкетных стволов.

Выждав, пока защитники Кангры натешатся, Салумбар снова поднял руку.

- Мы победили, - повторил он. - Но у нас украли победу. Пока мы сдерживали

целый полк врагов, предатели в Джайсалмере убили законного раджу. Власть взял

Бахадур, дядя раджи Валладжаха, и темесский посол Фанцетти. Сам раджа, рани

Кайкея и, скорее всего, наследник, царевич Нарасимха - убиты. Новый правитель

приказал сдать крепость врагу, освободить пленных и вернуть им оружие. Даже

темесцы требуют меньшего.

Салумбар ненадолго замолчал, на площади повисла гнетущая тишина, а Рокетт

вдруг понял, как пал Эрхавен. Защитники пограничного форта тоже устояли, но

толстосумы в Магистрате продали их победу за золото в свои карманы. Рокетт

никогда не видел узурпатора, более того, благодаря перевороту он и его товарищи

снова на свободе. Отчего же в сердце пустота и тяжелая, холодная ненависть к

предателю? И что чувствуют защитники крепости, если даже ему не по себе?

- Я не изменил бы законному правителю, - продолжал Салумбар. - И пока я жив,

темесцы под Джайсалмером бы не появились. Но я не хочу и не могу служить

узурпатору, убийце и темесской марионетке. Поэтому я слагаю с себя обязанности

коменданта крепости, отныне никакой я не рават, а всего лишь зажившийся на свете

старик. А сотник Удай достаточно храбр, умен и опытен, чтобы меня заменить.

Отныне он - рават Салумбара и Кангры, комендант крепости и вождь для вас всех.

Он будет вашим правителем и, если понадобится, поведет вас в бой. Поклянитесь

же, что будете повиноваться равату Удаю и равати Падмини, а так же их потомкам,

как повиновались мне, потому что отныне он заменил мне сына.

Воины молчат. Они привыкли, идя в бой, видеть впереди шафранный тюрбан равата

и знать, что тот способен найти выход из самого отчаянного положения, что он

первый в атаке и последний в отступлении. Рават, правящий уже тридцать один год,

а сам разменявший седьмой десяток... Казалось, он вечен - по крайней мере, на их

век хватит. И вдруг власть сменилась, и все случилось так сразу... Изумление

гарнизона неудивительно.

- А теперь раскройте ворота пошире, - произнес рават. - И пленные могут быть

свободны. Темесцы! - наконец обратился он к пленным, переходя на почти

правильный темесский. - Передайте своему командиру, что перевал отныне свободен,

и полк может пройти к Джайсалмеру. Но если вы попытаетесь войти в крепость -

убедитесь, что не только женщины Джайсалмера умеют держать оружие.

Тяжелые, окованные листовым железом, покрытые шипами створки ворот отворились.

За воротами и переброшенным через ров мостком виднелась каменистая дорога, по

обочинам которой виднелась чахлая трава и кусты - к счастью, не те, усыпляющие.

Там была свобода, соратники, дорога на Джайсалмер. Может быть, под стенами

вражеской столицы доведется искупить невольный позор?

Убедившись, что колонна пленных потекла через приземистую арку ворот, рават

снова обратился к своим воинам.

- Подойдите к жрецу, и над священным огнем поклянитесь, что будете верны

равату Удаю и его наследникам.

Бойцы подходили к крыльцу перед входом, где старый жрец разводил огонь,

нехотя. Им казалось, что, присягая новому равату, они предают старого - а ведь с

ним пришлось столько пережить, довелось пировать и голодать, побеждать и терпеть

поражения, драться с лучшими армиями Аркота и Темесы, десятки раз обманывая

смерть. Изуродованные шрамами, поседевшие и загоревшие дочерна ветераны плакали,

как малые дети. Но слишком сильно было в душах бойцов почтение к роду

Салумбаров, слишком привыкли они беспрекословно повиноваться старому полководцу.