Белые волки Перуна

Кабы всё зависело от Карислава, то век бы он не открывал ворота. Но чёрному плешанскому люду за боярскую дурь не захотелось отвечать собственными головами. Карислава обозвали псом, а с Морея, брата казнённого Киряя, сорвали шапку и втоптали её в снег. После чего Морей махнул рукой - не хотите над собой пса, так получайте волка.

Боярин Карислав плевался, глядя на въезжающий обоз, и в исступлении кричал срамные слова вслед новому воеводе, пока тот не повернулся вспять оскаленным волком и не вперил зелёные глаза в ругателя.

- В Плеши теперь я воевода, а если ты скажешь ещё одно слово поперек, я велю сорвать с тебя шубу и всыпать витеней.

- Это плешанского боярина ты собрался потчевать витенями волчара поганый?! - захлебнулся в ярости Карислав и схватился за меч.

- На Плеши отныне, волею Великого князя, только два боярина - Ладомир и Изяслав. А семьи Вышеслава, Киряя и Судислава этой чести лишены за бунт против князя Владимира. Если ты с этим не согласен - выноси меч, Карислав.

Притихли плешане, но на пришельцев смотрят злющими глазами. Шутка сказать, два лучших плешанских рода вбиты на своей земле по уши в грязь.

Карислав меч обнажил без раздумий:

- На Плеши мы всегда были первыми, так оно будет и впредь. И волчьему семени не топтать моей земли.

- Хотел я и с тобой, и с твоей семьёй, и с твоим родом уладить всё миром, - Ладомир легко прыгнул с седла, - но если ты поднял свой облезлый хвост сразу и на Перуна-бога, и на Владимира-князя, то быть тебе мёртвым, а семье твоей размётанной листьями по ветру.

Карислав первым нанёс удар, но для второго замаха ему уже не достало времени. Ладомир ушёл чуть в сторону от меча противника и взмахом своего меча опрокинул Карислава на грязноватый снег. Никто и ахнуть не успел, как он уже вновь был в седле.

- Есть ещё в Плеши бояре, кроме Ладомира и Изяслава?

В ответ молчание. Так и проехал новый плешанский воевода мимо притихших обывателей к Киряеву дому, самому богатому и крепкому в городке.

То ли прослышали уже здесь о новом хозяине, то ли просто некому уже было в этом доме злобно лаять на пришлых, только ломиться в ворота не пришлось, они с готовностью распахнулись навстречу чужакам. Человек десять челядинов, мужиков и жёнок, стояли у крыльца, опустив очи долу, в ожидании приказов, которые никто пока не спешил им отдавать.

- Где тивун? - спросил Ладомир.

Одетый в драный кожушок человек выдвинулся ему наперерез. Почему кожушок был драным Ладомир так и не понял, но если судить по глазам тивуна - хитрован.

- Рябцем меня кличут, воевода.

- Займись обозом, - приказал Ладомир и первым ступил на красное крыльцо.

Дом у Киряя сложен из огромных лесин - сто лет простоит. Хотя для Ладомировых ближних он, пожалуй, будет тесноват. Оглядывал воевода чужой дом по-хозяйски - не один год здесь придётся прожить - и осмотром, в общем, остался доволен. Не вдруг и приметил сидевшую скромно в углу женщину с двумя детьми, испуганно жавшимися к материнским коленям.

- Киряевы чада? - спросил у неё Ладомир.

Женщина только головой кивнула в ответ на вопрос Ладомира и прижала покрепче к себе дочерей.

- А сыновей у твоего мужа не было?

- Не успели мы.

Ладомиру меньше забот. А девки, они девки и есть - подоспеет пора, да и с глаз долой. Правда, этим спеть ещё лет десять-двенадцать.

- Ты откуда родом?

- Я боярина Судислава дочь, моих всех побили в Полоцке, и идти мне некуда.

Сказала обречённо, словно печалилась не о себе, а о ком-то совершенно постороннем и далёком. Да и на Ладомира она не смотрела, пялила зенки мимо, в дверной проём, словно ждала, что вот-вот там появится знакомое лицо. Своего боярина Киряя она точно не дождётся - зарубили его на кровавом полоцком пиру. Ладомир присел к столу, бросив кожух на лавку. Никакой радости от зорения чужих гнезд он не испытывал, но и по-иному было нельзя. Нельзя было спускать Кариславу срамные слова, нельзя спускать его родичам, если начнут мутить чёрный люд против князя Владимира и воеводы Ладомира, иначе не усидеть в Плеши - спихнут, а то и на куски порвут, стоит только показать слабость.

Хотел Ладомир уже о бане спросить челядинов, но со двора послышался голос Сновида, и он сразу же определил, что случилась беда.

- Сыновья Судислава и Карислава взялись за мечи.

Ладомир птицей вылетел на крыльцо, прихватив с собой меч, ещё не просохший от крови. Коня челядины вываживали по двору и расседлать не успели. Прыгнул в седло и поскакал в открытые ворота, а следом Сновид, Бречислав, Твердислав и десять Вельямидовых мечников во главе с Нечаем.

- Куда? - одёрнул последнего Ладомир. - Пятерых оставь - охранять женщин.

У Судиславова дома всё уже было кончено - зря спешили. Разгоряченный Пересвет вытирал меч о гриву своего вороного коня и скалил зубы, а вокруг на притоптанном снегу чернели распластанные тела. Боярин Хабар, пеший и с обнаженным мечом в руке, орал что-то своим мечникам, брызгая слюной, а у возка сидела Милава, держа в руках голову тяжело дышавшего Изяслава.

- Задели парнишку, - крякнул рассерженным селезнем Пересвет. - Хотели договориться по-доброму, а оно видишь как получилось.

Ладомир спрыгнул с коня и подошел к Изяславу. Кожух на нём посечён изрядно, но рана на первый взгляд смотрелась неопасной.

- Тащите его в дом, - приказал Ладомир Сновиду и Твердиславу. - Там разберёмся.

Боярин Хабар, ни за что ни про что потерявший двух мечников, озлился изрядно, а потому не столько рассказывал по сути, сколько ругал последними словами родичей Судислава и Карислава, которых, по подсчётам Ладомира, навалили по двору более десятка.

- Вон те и есть Кариславовы сыновья, - кивнул подошедший Войнег на трёх отроков лет семнадцати-двадцати, лежавших у самого крыльца. - А тот рыжеватый - младший брат Судислава.

Недаром говорил боярин Вельямид, что плешане народишко злой и упрямый, - своего не отдадут без крови. Это и Ладомирова вина - не доглядел, не предусмотрел, что воеводе непростительно.

- Всех женщин из детей из семей Судислава и Карислава похолопить и продать, а если кто из плешан возьмется за меч, то рубить их без пощады.

Изяславову рану на плече перевязал Твердислав - он в таких делах знаток: что кровь заговорить, что рану заживить. И не поймешь даже, где он успел научиться всему этому.

- Оклемается, - сказал Твердислав. - Разве что рука начнёт сохнуть.

Для простого мечника сухорукость - это большая беда, но боярину голова нужнее, чем руки. Будем надеяться, что всё обойдётся, Изяслав парнишка крепкий, а в молодые годы раны на теле заживают быстро.