Легенды Дерини

— Нет. — Карисса потянулась, чтобы кончиками пальцев смахнуть слезы, что текли у него по щекам. Она зажмурилась. — Все должно быть проделано согласно обряду. Я желаю их гибели, — но церемонии прежде всего. Я претендую на гвиннедский престол. И хочу, чтобы во мне видели истинную королеву. Мне нужен Защитник, а ты не устоишь перед Морганом с мечом в руке. Я люблю тебя и не желаю твоей гибели. Я обязана сделать это. Я та, кто я есть. Но ты — единственный, кого я когда-либо любила; ты не орудие и тобой нельзя пожертвовать. Я не позволю, чтобы ты погиб ради меня.

— Проклятье, — воскликнул он. — Проклятье! Это же мое дело! Я был твоим возлюбленным, и десять лет ты дарила мне себя, была всем для меня, а теперь я предаю тебя; я не в силах тебя защитить. Единственное, что я могу — выступить в твою защиту. Даже Имре сделал это для Эриеллы… — Он отвернулся.

— Не хочу, чтобы ты видела меня таким. Я пытаюсь предложить тебе мой меч и мою жизнь. Я не хочу, чтобы ты видела, как я предаю тебя. — Лицо Фалькенберга было липким от слез. Он уставился в стену.

— Ты никогда меня не предавал. Никогда не боялся того, чего так страшилась я сама; ты был мне необходим, сколько я себя помню. Ты учил меня магии, учил политике, истории и владению ножом… Кариад, я должна отправиться в Ремут без тебя. После того, как минует завтрашний день, я наконец смогу тебе хоть чем-то отплатить.

— О, Господи. — Он пытался мысленно отгородиться от нее, удержать в узде усталость и пустоту, заполонившие душу. — Ты ведь даже не думала об этом по-настоящему, правда? Ты не представляешь, как все будет в действительности. Наша жизнь завершится сегодня. Завтра на закате ты либо станешь королевой Гвиннеда, либо погибнешь. В любом случае, я потеряю тебя. Все кончено.

Карисса сжалась, и слезы потекли у нее из глаз.

— О чем ты говоришь?

Фалькенберг сложил руки на коленях, ладонями вверх. Сосредоточившись на них взглядом, он попытался ответить — ровным, наставительным тоном, каким говорил со своими наемниками:

— Мы еще можем принять в границах допустимого, чтобы герцогиня Толанская взяла в мужья никому не известного приграничного князька. Но правящая королева Гвиннеда этого сделать не может. Если ты одержишь победу, то должна будешь играть свою роль до конца и подыскать себе достойного супруга, чтобы сохранить корону. Так устроена жизнь, и не думаю, что я смогу быть гостем на твоей свадьбе.

— Если я одержу победу, то стану правящей королевой. И я могу взять себе в консорты любого, кого только захочу. А я хочу тебя. — Она заставила его развернуться к ней лицом. — Я буду королевой, или погибну. В моей власти сделать тебя владыкой всего Севера: воссоздать герцогство Клейборнское из Келдора и Рединга. Это сделает тебя одним из самых знатных вельмож королевства, а затем моим соправителем. Ты всегда будешь нужен мне, и титул — это самое меньшее, чем я могу отплатить за все твои дары…

— Фалькенберг, — проронил он. — Наемник. Провозглашенный еретиком, если они вспомнят об этом… Дерини… Не надо, Карисса. Даже не думай об этом. Твоим мужем должен стать один из гвиннедских нобилей. Королевская власть — это нечто большее, чем просто месть и гора черепов перед воротами замка. Ты ведь силой захватишь престол; тебе придется стать великой королевой, чтобы заставить всех позабыть об этом. Твой Белдорский кузен попытается отнять у тебя Гвиннед; ты должна удержать королевство единым, заставить их сражаться за тебя. Лайонел был бы превосходным избранником. Есть еще граф Кирнийский; ты отнимешь его у сестры Моргана, — это должно кое-что для тебя значить. Или, если бы могла быть достигнута… договоренность о помиловании… и будь он на пару лет старше, то сгодился бы даже сын Нигеля Халдейна…

— Только не Халдейн. Никогда… — она вновь взяла его за руки. — Мне никто из них не нужен. Я ведь никогда по-настоящему не задумывалась, что будет, если я одержу победу… о том дне, который наступит послезавтра. Я ведь Владычица Сумерек, я — злой рок, а Госпожа Смерть не думает о том, что будет после. Я хотела бы стать леди Фалькенберг и остаться с тобой в Кэйр Керилле, или жить в доме с видом на Южное море… Мне не нравится быть одной, и я не люблю спать в сорочке. Но сейчас я не у себя в спальне, потому что не могу терпеть прикосновения Яна всю ночь. Я никого из них не могу выносить так долго.

Не знаю, сумею ли я завтра победить, но я должна отправиться туда и бросить им вызов, и встретиться с врагом лицом к лицу. Я буду очень холодной, и очень зловещей, и очень красивой. Ты сможешь гордиться мной. Это важно для меня. Я делаю это одна, и хочу, чтобы ты мною гордился. Я — Смерть, пришедшая с Севера, и не знаю, что случится после коронации. Гора черепов — возможно… Я придумаю, как тебе попасть в Ремут. Можешь прикончить Яна Хоувелла в тот самый миг, когда меня коронуют. Он ничего не значит, едва лишь не станет Моргана. Если и будет какое-то потом, то мне нужен лишь ты один… Я не хочу отпускать тебя, и не хочу, чтобы ты пострадал. Замкни круг. Не делай ничего… если я проиграю. Если выиграю, останься со мной. Кариад…

Фалькенберг поднес ее руки к губам.

— Все пойдет наперекосяк. Там затевается какой-то мрачный хоровод, о котором мне ничего не ведомо. Я не могу тебя спасти. Но я люблю тебя и буду там… что бы ни случилось.

— Завтра, — проронила Карисса. — Но до рассвета еще несколько часов. — Она тряхнула головой, отбрасывая волосы назад. — Мне и прежде случалось приходить к тебе, покинув постель другого мужчины, хотя и не так скоро. Если для тебя это не имеет значения, то я хотела бы, чтобы ты остался. Ты приучил меня верить в символы и значимые жесты, и я хочу, чтобы ты был со мной сегодня ночью. Поэзия ритуалов всегда удавалась тебе… Я хочу ощущать на коже твое касание, а не Яна, когда завтра войду в собор святого Георгия.

Карисса взглянула на него, и он кивнул.

— Кариад, — воскликнула она. — Сними же с меня наконец это проклятое платье!

Фалькенберг со стоном выпростался из кресла. Тонкая полоска солнечного света сочилась из окна. Он окинул взглядом комнату, задержавшись на выстроившихся в ряд пустых флягах из-под бренди. Дальние свечи растеклись бесформенными лужицами, и он ощущал в воздухе привкус воска. Выглянув во двор, он обнаружил толпящихся там всадников. Это вернулся отряд толанцев, еще при оружии и в доспехах. И у троих, поковылявших прочь, он заметил окрашенные алым повязки. Фалькенберг поморщился.

— Вот проклятье!

Послышался резкий, торопливый стук в дверь, и голос Аврелиана с другой стороны:

— Кристиан! Колфорт воротился. Тебе лучше сойти вниз.

Он ощутил мысленное касание своего старшего помощника, но слишком устал, чтобы открыться ему навстречу. И вместо этого просто прокричал:

— Иду!

Скинув тунику, он швырнул ее на другой конец комнаты. Во рту стоял неприятный привкус бренди. Склонившись над медным тазом, Фалькенберг опрокинул на себя кувшин, затем встряхнулся, и вода тонкими ручейками побежала по бороде и по груди. Порывшись в украшенном золотой чеканкой мавританском сундуке, он извлек оттуда черную шелковую рубаху в он-огурском стиле.

Рывком натянув ее через голову, он взял запястные чехлы.

В одном покоился тонкий арьенольский стилет, в любой миг готовый выскользнуть из бархатного гнезда в ладонь хозяина; на другой руке, обвивая предплечье, крепилась удавка — сдвоенная тетива с деревянными рукоятями.

Сунув за пояс тонкие лайковые перчатки, он направился к дверям, ощущая, как ноет спина и ноги после ночи, проведенной в кресле.

— Кристиан!

Они все ждали его, сгрудившись на площадке: Аврелиан, Бреннан Колфорт, Юсуф аль-Файтури, его кузен Майкл Гордон. Колфорт с мавром еще не сняли доспехов; у Аврелиана и Майкла Гордона был чересчур довольный вид, — как у детей, таящих какой-то секрет.

— Что, черт возьми, происходит? — воззрился он на Колфорта. — На кого вы наткнулись?

Колфорт тут же вытянулся по стойке смирно и поприветствовал Фалькенберга. Тот вздохнул. Бреннана Колфорта всегда подводило излишнее придворное воспитание. Он был не на своем месте в компании вольных наемников.