Август Хромер

– Считаете, что прожили грешную жизнь? – оторвала меня от священника Салли.

Ответить на её вопрос однозначно крайне сложно. По-хорошему ответ должен занять не меньше пары часов, а то и больше, потому что уж слишком неоднозначны были мои поступки и ещё более неоднозначным было моё отношение к ним.

– Я слишком много прожил, чтобы не совершить много грехов, – уклончиво ответил я.

– А вы совершили много грехов? – Салли решительно не желала униматься.

– Больше, чем вы можете подумать.

– И вы жалеете, что прожили свою жизнь именно так? – полушёпотом проронила девушка, почувствовав, что вступила на зыбкую почву.

Я много раз задавал себе тот же самый вопрос, и достойный ответ на него у меня давно готов. Вот только озвучить его я решился не сразу, помучив собеседницу тишиной:

– Да, жалею…

Салли словно бы сжалась, чувствуя полную неуверенность в себе. Она сама загнала себя в ловушку, подняв щекотливую тему. Однако бесы в её головке не давали ей просто прекратить разговор:

– А ваша работа… – нерешительно замялась Салли, – Это сродни искуплению?

– Нет, просто способ выжить, – я отвернулся в сторону и натолкнулся взглядом на маленького ангелочка, вырезанного на подлокотнике на правой стороне лавки.

– Выжить? Звучит так, словно вас в Гольхе травить пытаются…

– Поверьте, некоторые пытаются, – я только сейчас вспомнил, что в Соборе, вообще-то, полагается снимать шляпу.

Салли эта фраза показалась достаточно забавной, что девушка отметила улыбкой. Вернувшись на привычные рельсы уверенного и непоколебимого человека, она спросила давно ожидаемый вопрос:

– Почему вы не хотите помочь расследованию?

– Дело в том, что задуманное вами – нарушение закона. Закона, основанного не на власти, а на морали. Мои убеждения не позволяют мне так цинично обходиться с одной из главных ценностей человечества.

– Странно, – недоверчиво сузила карие глаза Салли, – Вас напротив считают неисправимым циником!

– Когда дело идёт о ценностях, придуманных людьми без особой нужды в них, я не считаю себя обязанным ставить их в значимость. Но религия – это другое, это что-то древнее, устоявшееся, ставшее неотъемлемым. Уж её-то имеет смысл уважать.

– Даже если ты атеист? – я безболезненно принял возвращение к обращению на ты.

– Даже если…

Салли с донельзя серьёзным видом уставилась на меня:

– Считаешь, что за одним воровством последует что-то серьёзное?

– Наш Орден тоже был непоколебим и неприкасаем, и его падение началось также с мелочей. Традицию щёлкать по носу мощной силе быстро подхватывают, так что не стоит даже пробовать давать плохой пример.

– Но цель оправдывает средства! – неожиданно напористо взялась мисс Фер.

– Сегодня ты воруешь досье из хранилища Собора, а завтра какие-то умники сволокут ангела, что над дверьми, а через год Собор сожгут, а через два на месте всех храмов будут строить особняки и рестораны, а бывшие священники пополнят ряды почтальонов, дворников и сторожей. Такие средства оправдывают десять строчек текста?

Салли недоверчиво и обижено замкнулась в себе, скрестив руки на груди.

– Ты сгущаешь краски, Август.

– Пренебрежение к иоаннитам родилось с изобретением парового молота. Сравнивайте сами, но прошло всего двести лет, и иоаннит остался всего один! – потеряв всякую попытку достучаться до Салли, грубо отрезал я.

Священник за алтарём продолжал длинную эмоциональную проповедь. Слова, в целом, донельзя банальные, но очень духоподъёмные, какими их делал обладающий ораторским искусством святой отец.

В один момент он замолчал, и следом раздался мощный звучный колокольный перезвон: звонари отмечают ровно три часа.

– Нельзя же так пренебрегать важнейшей зацепкой! – продолжила добиваться моего понимания Салли, стоило затихнуть бронзовым гигантам.

– У тебя их есть ещё и не одна, – я продолжил оборону (что мне ещё стоило делать?).

– Это не так.

– Профессионал не может найти концы ниточек, за которые можно размотать клубок? – чудным образом балансируя между криком и шёпотом, сказал я, – Сложно поверить.

– Это дело непростое, – искала себе оправдания кудрявая девушка, – Раскрыть его будет очень сложно! Но для скорейшего приближения к результату следует…

– Я не собираюсь! – перебил я Салли.

– Хорошо, – безразлично ляпнула девушка, – А вот, кстати, и Истериан!

Истериан? Я и думать забыл о полукровке! И теперь, когда я обернулся, то увидел осторожно протискивающегося между рядами друга. Как я и опасался, в руках у долговязого какие-то бумаги…

Детектив не смог уговорить меня, но мне и в голову не приходило, что вместо меня с этим может справиться и кто-то другой. Попавший в полное распоряжение красивой и хитрой девушки Истериан всё сделал сам, а всё, что сейчас проворачивала Салли – лишь отвлекающий манёвр.

– Досье здесь! – довольный собой Истериан присел рядом и протянул мимо меня бумаги нашему детективу.

– Отлично, Истер, молодец! – радовалась вместе с полукровкой девушка, – Видишь, Август, ничего в этом жуткого нет.

Тонкое досье на Хестера Гроула вертится в руках Салли, которая принялась мять раздобытую бумажку. Так погано, хочется злиться и крушить! И хочется поскорее убраться подальше! В последнем себе отказывать не стану…

– Я ухожу! – зло бросил я Салли и предателю Истеру и вскочил со места.

Священник продолжает читать длинную проповедь:

– И защита у нас будем от стальных мечей! И от алого огня будет! И от бездушных демонов и их когтей и зубов будет…

Вот тут я уже просто прокричал на весь зал, забыв про приличия:

– Святой отец, вы ошибаетесь! У демонов есть душа!

Проводить меня до выхода возмущёнными шепотками и грозными взглядами считали себя обязанными все прихожане. Шляпу я демонстративно нацепил ещё не дойдя до дверей. Прихожане уже завтра забудут. Чего они только не видали, в самом деле…

Арика сидит рядом. Пару минут назад она всеми силами пыталась привести меня в нормальное состояние, но её отчаянные попытки практически не принесли результатов. Единственное, чего она смогла добиться, это того, что я прекратил выплёскивать лютую злость наружу и стал тихо сидел, отведя глаза. Словно в бутылку, я затолкал клокочущий гнев внутрь себя и заткнул воображаемой пробкой.

Некоторые люди с непомерным чувством эгоизма переступают через интересы других и заставляют их терпеть сию несправедливость. Салли и Истериан пошли против моего желания, против моих убеждений и считают это правильным… Мне ли не возмущаться, что они неправы?

В гостиной, в комнате, где ещё полнедели назад я мог чувствовать себя уютно и спокойно, сейчас ровно четыре человека, двух из которых я на данный момент просто не желаю видеть. Весь мой маленький закрытый мир в последние дни рушится, его раздирают, как панцирь на живой черепахе, отрывая вместе с кусками плоти. Мне и моим близким угрожают сектанты, сэр Рокфеллер задел меня за живое, желчно посмеявшись над моим прошлым, а в мой неприкасаемый дом проникла, пожалуй, самая раздражающая девушка на земле.

Я быстро обсох: стоило только покинуть Собор, как начался злополучный дождь, под которым я основательно промок. Жар от растопленного камина преотлично исправил последствия этого казуса.

Мисс Фер, наглая безбожница, зачитывает вслух выкраденное моим недалёким товарищем досье:

– Хестер Гроул, родился 15 мая, год рождения не указан. Уроженец Гольха. Отец – Смит Гроул, сапожник, мать – Эмерейн Гроул, гувернантка. Сестёр и братьев не имеет. Закончил школу Едшгеера, затем университет Благородного Диттора по специальности теология. В учёбе проявлял старание и усидчивость, отличался в истории и праве. Состоял в университетском хоре и в кружке мировых религий…

– И ещё в сатанинской секте, – пошутил Истер.

– Не перебивай. После университета долго работал в Большой Библиотеке, пока не ушёл в священнослужители. Его сразу взяли в Собор Святого Грегора в церковный хор. Хестер отличался неспокойным характером, возбудимостью и своеволием, за что регулярно получал выговоры. Много спорил с братьями о значении и роли различных религий, в том числе и языческих. В спорах всегда принимал позицию последних. Со временем увлечённость запрещёнными в цивилизованных странах видами поклонения дала печальный результат – Хестер сошёл с ума, начал бредить, говорил о закате рода людского, о новой религии, посланцем которой он готов выступить. Основной, ключевой фигурой в еретической вере Гроула является Кровавый Бутон. Как предрекал одержимый, далее цитата: «Когда раскроется Кровавый Бутон, испарения и яды с его лепестков разлетятся над миром, неся смерть неверным, а из завязи его выйдут слуги нового демиурга, править которому тысячи лет! И каждый день будет разрастаться цветок по миру, вплетая корни свои в нулевой меридиан!» Вскоре сумасшедший был изгнан из церкви.