Время и боги: рассказы

В целом отец Рурк не видел в появлении феникса особого вреда. С другой стороны, феникс, по большому счету, был явлением скорее духовным, чем зоологическим; вера в бессмертную, снова и снова возрождающуюся птицу была очень древней, корни этой легенды уходили в глубины веков, и, следовательно, отец Рурк не мог просто отмахнуться от странной идеи, которая вдруг расцвела пышным цветом в головах его прихожан. Как ему было хорошо известно, внезапные приступы опасных болезней были свойственны не только материальному, но и духовному миру, а посему священник счел необходимым повнимательнее присмотреться к новому врагу, который столь неожиданно вторгся на территорию его прихода. Вот почему когда отец Рурк в следующий раз увидел Микки Малинна, шагавшего по улице крошечного поселка Раталлен, он поспешил подозвать его к себе.

— Тс-с, Микки. Подойди-ка сюда, — сказал он.

— Я вас слушаю, святой отец, — отозвался Микки, подходя к священнику.

— Скажи-ка мне, Микки, что разыскивал ты в прошлое воскресенье на болотах лорда Монагана? — спросил отец Рурк.

— Да что попадется, отче, — отвечал Микки.

— И что, как тебе казалось, там может попасться? — спросил отец Рурк.

— Ах, отче, я вам лгать не стану, — сказал Микки. — Феникс вернулся в Ирландию, и теперь это всем известно. Именно эту птицу я выслеживал на болотах в прошлое воскресенье, ведь феникса видели именно на болоте.

— Так вот, значит, что ты там искал! — воскликнул отец Рурк.

— Скажите, отче, а это грех — застрелить феникса? — спросил Микки.

— Я бы не сказал, что это грех, — ответил священник. — Но я не утверждаю, что это не грех. Я даже не говорю, что такая птица вообще существует.

— Но, отче, разве однажды сам папа римский не прислал перо феникса в дар Рыжему Хью О’Нилу? Я слышал, что когда-то давно он это сделал.

— Я знаю об этом случае, — сказал отец Рурк. — И я знаю, почему святой папа послал перо Хью О’Нилу. Но это вовсе не значит, что феникс существует.

— Но, отче, — возразил Микки, — разве феникс не бессмертен?

— А я никогда не утверждал обратное, — ответил отец Рурк. — Кроме того, разве не может бессмертная птица перелетать с одного места на другое, как одна из тех обычных птиц, которых лорд Монаган бьет в августе на болотах или в чаще леса, когда приходит зима? И разве не мог феникс за три сотни лет улететь очень далеко от Ирландии? Конечно же мог!

— В таком случае, отче, феникс вернулся, — сказал Микки. — Мы все видели его своими собственными глазами.

— Если так, то я советую вам быть очень осторожными, — молвил отец Рурк, — ибо все вы еще слишком молоды, чтобы иметь дело с бессмертными тварями; будьте же очень, очень осторожны!

— Конечно, мы будем очень осторожны, — заверил его Микки.

— В нашем приходе хватает грехов, — вздохнул отец Рурк. — Не стоит без нужды еще больше увеличивать их количество.

И после этого он вернулся в дом и, взяв в руки книгу, которая хранилась в его небольшой библиотеке, нашел в ней несколько древних сказаний о фениксе, которые в последний раз читал, когда был мальчишкой; таким образом, если бы этому легендарному существу действительно вздумалось объявиться в приходе, отец Рурк готов был встретить его во всеоружии.

А на следующий день Пэдди О’Хоун застрелил сказочную птицу именно там, где Микки увидел ее в первый раз — в том месте, где дорога сбегает от фермы Магуайра к Алленской трясине и там вдруг останавливается, будто испуганная лошадь.

Золотой фазан оказался на болоте по той простой причине, что стоило ему появиться в лесу в своем великолепном оперении, как все простые фазаньи самцы дружно набрасывались на него и прогоняли; так золотой фазан постоянно передвигался с места на место, все больше удаляясь от деревьев, пока не оказался на открытой местности примерно в девяти милях от своего дома. Пэдди О’Хоун едва не наступил на него, одиноко сидевшего в своем убежище среди вереска; и не успел фазан взлететь, как Пэдди выстрелил, и подбитая птица камнем грянулась на землю, и, медленно кружась, сыпались на траву алые и золотые перья — ярко-золотые перья с головы и хохолка, густо-золотые с голубой каймой перья с шеи и алые перья с грудки и с боков.

Это была самая красивая птица из всех, каких он когда-либо видел, что, правда, ни о чем не говорит, поскольку за свою жизнь Пэдди никогда не удалялся от Раталлена больше чем на несколько миль; с другой стороны, это была самая прекрасная птица, какую он только мог вообразить, что говорит уже гораздо больше, поскольку Пэдди О’Хоун с детства отличался буйной фантазией. И когда он увидел распростертую на траве мертвую птицу, ему на ум вдруг стали приходить странные мысли; прежде Пэдди не колебался, когда ему приходилось убивать из спортивного азарта или следуя охотничьим традициям, но сейчас он задумался, не совершил ли он что-то по-настоящему скверное, ибо разве не считался феникс бессмертным? Это действительно был очень непростой вопрос, и он весьма озадачил Пэдди. Не прикончил ли он только что одну из древнейших легенд Ирландии? Не может ли случиться так, что из-за него больше никогда не будет сказок и историй о фениксе? И внезапно им овладело раскаяние, какое познал старый мореход*, когда застрелил альбатроса из своего арбалета.

И, поспешно покинув болота, Пэдди прямиком отправился к дому священника, не задержавшись даже для того, чтобы рассказать о случившемся Микки. Когда он звонил в колокольчик у двери отца Рурка, птица лежала у него в сумке, и длинные хвостовые перья торчали наружу, и когда женщина, которая вела для отца Рурка хозяйство, ему открыла, Пэдди спросил, нельзя ли ему увидеть священника как можно скорее.

— Дело в том, что… — добавил он, пытаясь объяснить, почему его дело такое срочное.

— Ах, входи же, — перебила женщина. — Отец Рурк дома, я сейчас ему скажу.

И Пэдди с удивлением увидел, что ему вовсе не нужно объяснять, что случилось и почему он так торопится увидеть священника, ибо не сознавал, что женщина эта ежедневно открывала двери людям, приходившим к отцу Рурку со своими тревогами и неразрешимыми вопросами, и поэтому она скорее потребовала бы объяснения от человека, явившегося с каким-нибудь обычным делом, чем от того, кого привели к дому священника беда или несчастье. И, прислонив к стене ружье, Пэдди вошел к отцу Рурку с золотым фазаном в ягдташе.

— Отче! — воскликнул он, едва переступив порог комнаты священника. — Да поможет мне Бог! Я только что застрелил феникса.

— Дай-ка мне на него взглянуть, — сказал отец Рурк, который сразу заметил золотые перья длиной в добрый ярд и понял, что таинственная птица лежит у охотника в сумке.

С лицом, исполненным скорби, которая нарастала в нем с того самого момента, когда он спустил курок, Пэдди вынул из кармана свой золотисто-алый трофей. И отца Рурка вовсе не удивило, что кто-то добыл таинственную птицу, ибо все юноши деревни, кто только мог держать в руках ружье, искали ее уже в течение двух дней, и все это время священник напряженно размышлял о проблеме феникса. В полумраке комнаты отливающие червонным золотом перья казались еще роскошнее, чем при дневном свете; их багряный отлив был гуще и богаче, чем любая вещь, когда-либо виденная в этом доме, и даже позолота на рамах картин, висевших на стенах, не могла сравниться с ярким золотом головы, увенчанной хохолком из окаймленных голубым перьев еще более глубокого золотого оттенка, которые в свою очередь оттеняли зеленое с черным оперение грудки; сложенные же крылья были шоколадно-коричневыми с синевой по середине. И все же отец Рурк почти не смотрел на эти сверкающие краски. Он бросил на птицу только один взгляд и сразу перевел глаза на взволнованное лицо Пэдди. В первую очередь, решил он, нужно успокоить охотника, а потом постараться развенчать культ феникса, который мог распространиться среди молодых людей селения и склонить их к языческим вещам и представлениям, отвратив от всего по-настоящему важного.

— Это самая обычная птица, — сказал священник.