Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны(СИ)

Ах ты... Ирия едва не моргнула - Констанс зачем-то отвернулся от остальных и... теперь смотрит прямо ей в глаза. Большими карими колодцами, и в них - ни тени наигранного легкомыслия. Это не раздражение и не нетерпение. Даже не усталость.

Кузену страшно. Он действительно боится - неизвестно, за себя или нет. И непонятно - чего.

Старший бастард герцога Тенмара шпионит на Герингэ, а на кого - средний и младший?

Глава третья.

Эвитан, окрестности Лютены - Лютена.

1

Говорят, на луне есть пятна. Элгэ мерещатся уже не только они, но и румянец на круглом бледном лице. И зубы - в оскале усмешки. Вампирские клыки из южных легенд. Южнее аравинтских.

Луне точно плевать, чей брат сегодня умрет. А Элгэ плевать, кто лжет - сам желтовато-пятнистый скалящийся шар или Октавиан Мальзери!

Будь проклята луна, проклят подлец дядя Валериан, а с ним - все Мальзери до десятого колена! А еще будь проклят Эвитан и давно рассыпавшиеся в прах строители древнего змеиного города! Наводнили весь лес не менее клятыми развалинами.

Время тает, растворяется в Бездне... Невозвратимо.

А входа в подземное капище нет. Нигде.

Только серые плиты - на манер могильных. Может, могильные и есть? И ни единого призрака - заплутавшей девушке дорогу указать!

Утомившись зловеще ухмыляться, луна юркнула отдыхать - под тяжелое облако-одеяло. Лес заволокло непроглядной тьмой.

- Вернись, зараза! - Элгэ в бессильной ярости вскинула взгляд к мрачной туче.

Безмолвие стало ответом. И концом.

В кустах тревожно затоптались встревоженные темнотой кони. Этого еще не хватало! Надо было привязать подальше. И не бросать брата одного в Эвитане...

Поминая всю родню Темного и их запутанные отношения со змеями, Элгэ щелкнула кремнем о кресало. Вспыхнула дотоле валявшаяся под ногами сухая ветвь. Хоть что-то!

Вон очередная скала - серая и мшистая, как прочие. И столь же глухая - со всех сторон.

Лошади успокоились. Судя по тому, что постепенно, - сами.

Уже можно шуметь. Все, кто мог услышать, - услышали.

- У тебя - ничего? - окликнула илладийка... напарника? Предателя?

- Ничего, - в голосе - вина.

За что именно? Бывают же люди, читающие в душах других, как в открытой книге! Элгэ совсем недавно причисляла к таким себя. Со всем пылом на редкость незамутненной наивности!

У нее ни на грош проницательности - раз так и не сумела разгадать, лжет ли пятнадцатилетний мальчишка. Если да - умрет, конечно. Но Диего это уже не поможет...

Проклятие, нет!

И птицы не поют. Потому что здесь периодически топают люди. С грацией и тихой, изящной поступью быков-тяжеловозов.

Кони топтались, птицы не поют, а Элгэ - опять дура! Забыла, почему взялась искать? В этом лесу-городе были люди незадолго до прихода неких юнца и девицы. Потому как пернатые не поют и не пели. Если, конечно, они здесь вообще водятся. Или хоть что-то живое...

Мечтай! Комары, например, точно есть!

Ну никого нет - ни птиц, ни людей, а кровососы нашлись! Элгэ досадливо хлопнула по шее - совершила сразу двойное или тройное убийство. Крови захотели, гады? Получайте!

Крови... Вон теперь впору уже себя по лбу бить. И покрепче. Потому как - заслужила.

Крови, говорите? Могильные плиты, говорите? Капище?

Чтобы достать кинжал, нужен миг. Даже полмига. А эта плита - ничем не хуже других. Даже побольше.

- Я - Элгэ Илладийская!

Кровь каплет на скалу.

Слишком медленно. Мох всё еще почти не запятнан. Успевает впитать всё.

Девушка рванула серую поросль - мятый комок полетел в сторону. Ледяной камень коснулся окровавленного запястья. Не поймать бы заражение крови - плита позеленевшая. Или это только чудится?

- Я - Элгэ Илладийская, кровью моей и моего древнего рода требую!

В старых легендах Сила Илладэна передавалась всем рожденным на земле предков. Независимо от пола. Раз уж мы столкнулись с замшелой, как эта плита, сказкой - проверим ее правдивость!

- Верните мне брата!

2

Круговерть полупризрачных образов сгорает в алом пламени. Исчезает, растворяется в ослепительно-белоснежном сиянии. Алая кровь на древнем обсидиане алтаря, последние крики обреченных жертв, стремительная чешуйчатая смерть...

Алое неразличимо на черном - тем более при столь тусклом свете бледных свечей. Но он видел. В бело-огненной вспышке.

Сколько же оттенков у алого? И в каждом затихающем крике - призрачным пламенем вспыхивает тень любимого лица. На целый миг.

Мама!

Энрике!

Мариита!

Имена запекаются кровью памяти. Рвут сердце незаживающей раной. А его имя не произнесет никто - по капризу палача он станет последним. Так решил Верховный Жрец. Оставил самую сильную жертву для заключительного ритуала.

Чешуйчатая смерть колеблется у дальнего зева. Качается кошмарно-черный столб - толщиной в человека.

Роковая тень на стене. Качается, качается, качается...

- Алессандро! - В еще вчера озорных и счастливо смеющихся карих глазах Элениты - дикая мольба и ужас. Сестренка теперь вновь может кричать - и кричит!

Это ее брат - не может. Зубы бессильно кромсают кляп, а отчаянное "Возьми меня вместо нее!" рвется неразличимым хрипом. Никакого "вместо" не будет. Только "после".

Веревки вгрызаются в запястья, в ступни, рвут кожу. Струйки теплой, липкой крови бегут по рукам и ногам. Веревки безжалостны - как кривой нож, обсидиановый алтарь и Верховный Жрец. Они не порвутся только потому, что обреченный мальчишка хочет спасти ни в чём не повинную сестренку!

- Алессандро!!!.. - Эленита не хочет умирать в три с половиной года. Она хочет жить, смеяться, слушать пение птиц и мамины сказки! И вновь смотреть на мир с высоты плеч всесильного старшего брата... бесполезного слабака!

Взмах кривой смерти, шипение черной. Исчезает в белой вспышке личико сестренки...

И - взмах ножа над новой жертвой.

Жрец в маске не видит лиц. Иначе не смог бы... Вспомнил бы, что в возрасте Элены Алессандро смотрел на этот мир с его плеч.

Прости, сестренка! Твой брат сейчас тебя догонит. И, может, тебе и на Последний Суд разрешат ехать на его плечах. Прежде чем всех разделят на грешных и праведных.

Впрочем, там уже мама возьмет тебя на руки.

- Великий!.. - Горе застилает глаза и уши. Не дает разобрать имя того, в честь кого убивают! - Прими их души!..

Души!.. Не будет ни Суда, ни Светлого Ирия. Впереди нет даже Бездны Вечного Льда и Пламени. Только змея. И пища для...

Трещат... рвутся кровавые веревки. Окровавленный кулак врезается в чужую маску. Шипящий факел ложится в руку, летит в чешуйчатую морду. Разгоняет запредельный кошмар кровавого капища!..

3

Качается тень... нет, просто темный потолок.

Блики дрожащих свечей, бледное лицо, ореол непослушных смоляных кудрей. Жанна.

Рунос - в ее спальне.

А свечи дрожат - потому что принцесса бешено трясет любовника, пытаясь разбудить. А потолок и вовсе неподвижен. Это их тени мечутся.

- Рунос, Рунос, ты плачешь...

Этого еще не хватало! Нашел место...

- Прошу прощения, моя принцесса! - Теперь главное - суметь криво усмехнуться.

- Ерунда! - она цедит слова сквозь зубы, тянется к графину на столике. Наливает себе, ему...

Разбавленное вино поможет вряд ли. Но за другим идти далеко. Зубы не стучат о мидантийский хрусталь - уже хорошо.

Жанна смотрит в упор. Пристально и выжидающе - как никогда. Слишком пристально и выжидающе, чтобы позволить отмолчаться.

- И кто из нас чей целитель? - первой нарушила молчание она. Абсолютно неаристократично откидывая с высокого лба буйную гриву.