Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

Я выглянула в окно – в нескольких метрах от меня извивалось светящееся оружие врага в попытках пробить защиту дома. Дом сопротивлялся, как мог, подавлял стоны и стоял, удерживая оборону, охраняя тех, кто доверился ему, кто нашел под его крышей защиту.

Скрипели половицы на втором этаже, гудели трубы, трещали толстые балки перекрытий.

Дом старался из последних сил.

Надолго ли его хватит?

– Я тоже пойду, – звонко прозвучал женский голос откуда-то сверху, и я вздрогнула.

Это точно было неожиданно.

– Нет, – резко среагировал Влад и отвернулся.

– Почему нет? – обижено поинтересовалась Рита, спускаясь вниз. Судя по всему, руки ее все еще тряслись, и она обняла ими себя за плечи, чтобы хоть как-то скрыть испуг. – Разве не идут все сильнейшие атли?

Сильнейшие? Ну-ну.

– Подготовленные, – уточнил Влад.

– Это имеет значение сейчас? – настойчиво продолжила Рита. – К тому же, я чистокровная, и некоторые способности у меня есть.

– Марго, это не обсуждается, – поморщился Влад.

– Идут все, кого я люблю. Ты, Глеб, Игорь. Полина. Предлагаешь мне остаться здесь и сходить с ума, пока вы там…

– Пусть идет, – спокойно резюмировал Глеб и, поймав изумленный взгляд Влада, пожал плечами. – Что? Если у Гарди ничего не выйдет, то какая разница? Там кто-то должен прикрывать наши задницы, если что-то пойдет не так.

– Вот и славно, – победно улыбнулась Рита и, пока Влад не успел возразить, решительно присоединилась к нашей команде. Игорь шумно вздохнул, однако перечить не стал.

– Я могу взять его ауру, – предложила Майя, покосившись на окно. – Хотя бы попробовать. Раньше всегда получалось.

– Нет-нет, Мирослав ты же не допустишь?! – выкрикнула Ева, вырываясь вперед и заслоняя спиной дочь. А потом перевела затравленный взгляд на Влада. – Не позволяй ей!

– Для этого понадобится открыть защиту, а этого мы делать не можем, – спокойно ответил за них Эрик. – Да и не факт, что кроту возьмет Первого. Во всяком случае, среди нас нет жреца, которому хватило бы сил и знаний.

Ева облегченно выдохнула и благодарно ему улыбнулась.

Алиса выскользнула из коридора, ведущего в кухню и, ни слова не говоря, присоединилась к нам. На меня не смотрела, как и на Эрика. Казалось, ее больше привлекает окно, откуда видны попытки Хаука пробить защиту дома. Ее желание идти с нами так и осталось необсуждаемым.

Зря. Возможно, если бы Алиса не пошла, если бы хоть кто-то возразил, все сложилось бы иначе.

Впрочем, такого я просчитать не могла.

Зато Рик и Лили слезно умоляли Эрика взять их с собой. Клялись драться до последнего и защищать его людей грудью. Не будь я так зла на Крега, наверное, прослезилась бы.

– Что на счет тебя, Макаров? – спросил Влад, когда андвари, наконец, утихли и присоединились к стоящим у окна.

– Из хегни не пойдет никто.

Тишина. Только ветви скребут по шиферной крыше крыльца. Только прерывистое дыхание, отголосок пульса в ушах. Звенящее напряжение. И гудение в хитросплетениях дымовых путей, будто дом возмущен вместе с нами каждым звуком в дерзкой фразе Филиппа.

Филипп растерянным не выглядел. Испуганным тоже. Наоборот, казалось, это решение он принял давно, взвесив все “за” и “против”, просчитав риски и последствия. Поэтому и подбородок он держал поднятым, а спину прямой.

– Как был, так и остался трусом! – ядовито выплюнул Влад и отвернулся. Будто ему стало стыдно за бывшего своего воспитанника.

– Почему? Потому что у меня единственного из присутствующих есть здравый смысл?! Я согласен защищаться здесь, в стенах этого дома и умереть, защищаясь, но выходить туда, где нас ждет верная смерть – это безумие! И я не собираюсь в этом участвовать.

– Насильно никто никого не гонит на улицу, – подытожил Эрик и, казалось, потерял к Филиппу всякий интерес.

– Не ходи, – сказал мне Филипп уже у выхода. Когда решения были приняты, добровольцы определены и оставалось обсудить детали постановки защиты. – Это безумие! Никто из вас не вернется оттуда.

– Тебе-то что за дело? – огрызнулась я.

– Осуждаешь?

– Кто я, чтобы тебя судить? Ты многого добился сам и вправе принимать решения за себя. Однако с того дня, когда ты отрекся от атли, не думаю, что ты должен переживать за кого-то из нас. Тогда не особо переживал, а теперь и подавно не стоит.

– Мне не все равно, – тихо ответил он и потупился. – И если ты осуждаешь…

– Я не осуждаю, – перебила я. – Не одобряю, да. Мы идем, потому что у Гарди есть шанс убедить Хаука отступить. Гарди пойдет просить за нас, хотя не должен. Предлагаешь оставить его одного, без защиты?

– Гарди – Первый, как и Хаук. Почему бы не позволить Первым разбираться самим?

– Потому что это и есть трусость, Филипп! Отойти в сторону. Эрик принял тебя в своем доме, дал кров и защиту. Стоит ли идти? Решать тебе.

– Хорошо.

– Что – хорошо?

– Я пойду.

– Не стоит идти только потому, что я так сказала.

– Я иду не потому. – Он поднял на меня глаза и выражение его лица напомнило мне о том Филиппе, который приютил меня однажды. Который учил меня, поддерживал и даже пытался прикрыть собой от Влада. – Не хочу, чтобы последнее, что я запомнил о тебе, это как ты смотришь на меня свысока.

Охотники тоже собрались, но держались особняком. Девятеро у двери. Пятерых я не знала, остальные четверо делились у меня на категории. Категория “отличный парень” пока состояла из Андрея, и он успешно стал там президентом. В категорию “мистер бед гай” попал Милош, охотник из армии Богдана. Он не смирился с текущим положением вещей и превозносил канувшую в небытие со смертью Альрика власть. Хищных ненавидел и не скрывал этого. Однако законы дома не нарушал, вел себя предельно отстраненно и вежливо.

Богдан и Сигнар – первый из армии, кто прислушался к словам Гектора – остались у меня в категории “еще не определилась”. Сигнар был внимателен и приветлив, ни разу не упрекнул ни одного из домочадцев в том, что тот хищный. Однако незнакомые охотники априори внушают подозрения. Даже если они благодушны.

Богдан же казался… милым. И ненависть его к нам, и желание восстановить справедливость, и колкости, которыми он сыпал направо и налево – все это вызывало улыбку, хотя, уверена, он хотел вызвать другие эмоции. Наверное, неожиданная наивность и прямота умиляли. Я давно перестала видеть мир черно-белым, а Богдан с упорством ребенка отказывался воспринимать другие цвета.

Однако, несмотря на милоту, он все же был сильным. Достаточно, чтобы продолжать его опасаться.

Впрочем, сегодня опасаться нужно не его…

На крыльце было свежо. Ветрено. Порывы ветра трепали волосы, пробирались в рукава и под полы короткой куртки, выхолаживая, рождая дрожь – то ли от холода, то ли от страха.

Охотник стоял, широко расставив ноги, а щупальца притаились у его ног, будто сторожевые псы.

– Ого, какой страшный, – подбодрил меня Глеб.

В воздухе пронзительно пахло дождем. Низкое небо, рваные клочья влажных туч, ветер срывал свежую листву с деревьев. По обоим сторонам от подъездного пути, будто приветствуя кару богов, склонили головки пионы…

Ника появилась с другой стороны от Глеба, хмурилась и смотрела на Хаука.

Он молчал. Щурился. На загорелых скулах ходили желваки. Руки были небрежно сунуты в карманы кожаных брюк. Взмокшая холщовая рубашка, стянутая на груди шнуровкой, открывала покрытую многочисленными шрамами грудь.

У этих Первых никакого представления о том, что сейчас носят. Джинсы намного удобнее кожи, в них хотя бы задница не потеет.

Так нет же, стоит, будто его мало волнует неудобство одежды.

Один против многих. Сильнейший из всех.

Большая темная туча треснула, и Хаука озарил луч полуденного солнца – яркий, сочный – он густой прядью стелился по его правому плечу, стекал на грудь, и вокруг охотника словно ореол силы засветился. Божественное благословение. Настоящая благодать.

Это не знак, Полина. Всего лишь шалости природы.