Шаг к удаче

— Давай попробуем на магии, — предложил он. — Аддиг же обучена?

— Естественно, — хмуро отозвался Санджиф. Их виверны зависли в воздухе, едва шевеля крыльями, на что не способны никакие другие существа, кроме них. — Но зачем разбивать бой? Учиться надо реальным ситуациям, а не чему-то гипотетическому.

— Тоже верно.

— Привет, Саф! — окликнул Илья, надеясь, что не слишком помешает.

— Привет. — Сын лорда заставил Аддиг опуститься почти на самую землю. — Господин Тервилль согласился дать мне один-два урока.

— Вы классно дрались!

— К сожалению, не так, как хотелось бы.

— Стремление к совершенству похвально, — сказал Тервилль, тоже спланировав на землю. — Но и то, что ты мне продемонстрировал, уже неплохо. Для твоего возраста.

— Если учесть, что меня тренировали вести поединок с трех лет, — не сказал бы, что неплохо.

— Ты забываешь, что я намного-намного старше и опытнее тебя. И меня, кстати, тоже начали учить в три года. Всё отлично, просто тебе надо чаще упражняться в воздухе. Ты ведь в основном тренируешься на земле.

— Да, есть такое…

— А ты, Илья, не хочешь попробовать?

— Нет, спасибо, — рассмеялся юноша-аурис. — ума ещё не сошел. Меня-то с трёх лет никто не тренировал.

— Начинать никогда не поздно. Кстати, не про, что я перешел на «ты»?

— Совершенно не против. Наоборот. Вообще не понимаю, как, например, своему отцу можно говорить «вы».

— А как иначе? — удивился Санджиф. Чемодан Ильи замковые слуги уже унесли внутрь. Девушки, наблюдавшие за тренировочным поединком со стены, наконец спустились оттуда, и Мирним заверила, что ей здесь было весело и интересно, хотя жаль, что ему пришлось отсутствовать — он пропустил столько всего интересного!..

— Мама настояла на том, чтоб отец устроил вечеринку в средневековом стиле, — объяснил Санджиф. — Девчонкам очень понравилось.

— Как это могло не понравиться?! — воскликнула девушка. — Даже моя мама не нашла бы, к чему придраться! Всё было сделано просто идеально! Я тебе сейчас покажу! — и унеслась обратно в замок, бросив Илью недоумевать, должен ли он следовать нею или подождать здесь. Маша заторопилась за Мирним, и ребята остались в одиночестве, если не считать присутствия Аддиг, потому что Тервилль увёл свою виверну в башню.

— Он затеял вечернику для девчонок после разговора с тобой? — спросил юноша-аурис. — Чтоб помириться?

— Откуда ты знаешь о ссоре?

— Я же говорил тебе о своих видениях. Я не могу ими управлять и на этот раз стал невольным свидетелем вашей с отцом беседы о Маше.

Санджиф непроизвольно нахмурился.

— Да, после ссоры…

— Так до чего вы договорились? Окончания разговора я не видел. Дослушал только до момента, когда твой отец тебе сказал, чтоб ты и не думал о женитьбе, потому что это дело семейное.

— Потом было много всего, но, как бы там ни было, мне его позиции не поколебать.

— А ты что, всерьёз думаешь о женитьбе?!

— Когда твоей девушке столь демонстративно и откровенно показывают пренебрежение, тут поневоле задумаешься о том, как заставить с ней считаться. Но это наши с отцом дела.

— Извини. Я заговорил об этом, честное слово, только потому, что в том разговоре вы говорили и обо мне. Так, немного. Может быть, поэтому меня вообще сконтачило с вашей беседой. Что ты имел в виду, говоря, что твой отец имеет на меня виды? И что-то про роялистскую партию…

Илья никогда раньше не видел, чтоб его друг краснел, поэтому сперва решил, что тот просто здорово загорел, а ему это прежде не бросалось в глаза. Но потом вспомнил, что на кожу обитателей Оборотного мира загар почти никогда не ложится.

— Мой отец, я полагаю, в первую очередь уважает мнение большинства…

— Мнение простолюдинов, думаю, его мало волнует.

— Но согласись, что управлять государством должны те, кто больше понимает в этом, чем слесарь или домохозяйка, никогда толком и не интересовавшиеся чем-либо, выходящим за рамки их обыденной жизни…

— Давай мы с тобой сейчас не будем об этом спорить. У меня на родине тоже мало кто понимает, что такое демократия. И я, честно сказать, тоже плохо понимаю, что имелось в виду изначально. То, что есть сейчас, как-то больше напоминает вашу аристократию. Просто у вас профессиональные государственные деятели отбираются по праву рождения. нас тоже как-то так, просто династии не так давно образовались. Но есть же разница между властью аристократии и абсолютной монархией!

— Никто ведь не говорит об абсолютной монархии. И о монархии тоже никто не говорит. Моя семья была одной из тех, кто двести лет назад создавал ту государственную систему, которая отлично действует и сейчас. Просто большинство сторонников и близких друзей моего отца — роялисты. Да и вообще среди аристократии таких много.

— Так что ж они не поддерживают Ингена?

— Потому что здесь всё зависит от того, какой будет монархия. Ты пойми, все самые разумные люди нашего круга видят в императоре кого-то вроде председателя Совета, имеющего, может быть, лишь полтора голоса против голоса любого другого аристократа в Совете, и еще, может быть, право вето, рак чем может быть плоха подобная монархия?

— А зачем вообще тогда такой монарх нужен?

— Затем же, зачем нужно наследственное и пожизненное место в Совете. А не выборный парламент, обновляемый каждые, допустим, пять лет. Потому что даже в идеальной ситуации это абсурд — всю жизнь учиться, чтоб потом управлять страной пять лет? Да для любой страны пять лет — это вообще ничто!

— Ну хорошо, а если курс, выбранный вашим Советом, неправильный?

— Любой неправильный, но устойчивый курс лучше, чем правильный, но постоянно меняющийся.

— Да ладно, а если эта устойчиво развивающаяся страна идет по пути истребления каких-то слоев населения, например? Или рас?

— Но мы же не берем с тобой самые вопиющие ситуации. Про демократию тоже много что можно сказать. Достаточно посмотреть на твою же родную страну, уж извини.

— Да я понимаю. Демократия в нашем исполнении — это власть одного главного демократа, самого горластого и нервного. Или группы таких демократов. Истеричные люди вообще отличаются умением привлекать к себе максимум внимания.

— Затем-то и нужна монархия, что один правитель (при этом, разумеется, связанный законами и следующий им, но одновременно имеющий силу заставить других поступать так же) всегда лучше, чем власть непонятно кого и непонятно на какой срок. Последний вариант всегда влечёт за собой умножение чиновничества в безумных количествах.

— А ваш вариант что — ничего не влечёт?

— Аристократии всё-таки непонятно кто и непонятно на сколько. В Совете заседают лишь те, кто имеет к этому способность. Раз в год члены Совета решают, не следует ли изменить состав. В общем, там сложная продуманная процедура, но пока система отлично работает.

— Ладно, я уже понял, как у вас тут зашибись всё продумано. Но я-то тут при чём?

— Притом, что ты — обладатель Дара. Даже те, кто будет знать наверняка, что ты к семейству Рестер не имеешь никакого отношения, всё равно будут видеть в тебе что-то вроде символа. Поэтому ты такой интерес у лордов вызываешь. Я уверен, отец потому тебя и приглашает столь настойчиво. Он что-то замышляет.

— Что?

— Я не знаю. Понимаешь, любой активный политический деятель держит в уме какую-то идеальную картину развития событий и для себя лично, и для государства. Отец — политик, так что у него не может не быть каких-то задумок…

— А просто спросить?

— Если бы он хотел, чтоб я знал, он бы сам сказал.

Илья обеспокоенно уставился на друга. В воздухе запахло заговором.

— Ты думаешь, он что-то плохое замышляет?

— Почему плохое-то? — почти оскорбился Санджиф. — При чём тут плохое? Просто — разве ты не хочешь знать точно?

— Хочу, но… Если он думает сплотить вокруг себя каких-то аристократов для борьбы с лордом Ингеном, так это только здорово. Какая разница, чем он при этом будет пользоваться? Пусть хоть и знакомством со мной.