На пути в свой Гальюрид

Маручио робко оглянулся. Сеньор Алессандро пожал плечами. Наклонив голову, оруженосец задумался, потом сказал:

— По-моему, сложно все это… для меня. Я еще с бессмертьем своим не освоился, а уж с властью… Поймите, не тот у меня характер.

— Характер повелителя — это наша проблема.

— Но я не хочу оставаться. Среди этого. И потом всю свою бесконечную жизнь помнить о трупах, внимающих моим словам… Знаете, я, наверно, отправлюсь с сеньором Алессандро. Я привык к нему, и ему без меня тоже будет… Скажите, мы можем уйти из дворца?

— Странные люди. Жалко, никому из Братьев нельзя стать принцем. Я не задумался бы.

— Поведай-ка, рыцарь, — после паузы произнес Третий брат, — как тебе удалось уничтожить саархабскую тварь?

Сеньор Алессандро покачал головой и не ответил.

— Правильно, молчи. Возможно, ты жив лишь до тех пор, пока твое прошлое для меня темно. Конечно, кроме источника скажурбеев, уж его-то я чувствую… — постучав палкой, Третий брат Ооктавов продолжил: Признаться, не верю будто здесь обошлось без Глотьека. Без Глотьека или его кровного братца Эрьяга. Сам ты вряд ли придумал бы, как убить скорпиона. Ответь, ты отравил его кровью грифа?

— Так получилось.

— Значит, Глотьек… Что ж, мне пора. Гальюрид без правителя, а скоро под стены города придут чужие. Нам надо подготовиться. Что ты скажешь об этом, рыцарь?

— Равандеи разрушат крепость и дворец принца, но горожан не тронут. Равандеи возродят древнюю славу Гальюрида, хотя и будут суровыми хозяевами. Я сочувствую вам. Братья Оокнавы.

Скрипнув зубами, Третий брат сдержал гнев и спокойно спросил:

— Еще ответь, что будет с нами? Равандеи пощадят нас?

— Почему ты спрашиваешь у меня? Ведь я жил в Гальюриде меньше года, все остальное время провел в седле. Однако, знай, не равандеи главная угроза Оокнавам, а жители Гальюрида. Разве мне напоминать тебе об этом? Уж гальюридцы вспомнят ваши заслуги, будь уверен… И потом, ты же маг, чародей, ты должен все знать и чувствовать.

— Но я не могу предвидеть свою судьбу и судьбу Братства!

Крик отчаяния, вырвавшийся из-под черного балахона, заставил Маручио вздрогнуть. Сеньор Алессандро лишь улыбнулся, услышав слова чародея.

— Неужели ты хочешь, чтобы я раскрыл тебе твое будущее? Ты же знаешь, Третий брат Оокнавов, ничего изменить нельзя. Даже предвидя время смерти и ее причину. Зачем тебе мое слово? Неужели ты — обыкновенный человечек, трусливый и любопытный? Ты так стремишься избежать неизбежного?

Маг стоял, тяжело дыша, и молчал. Наконец, он прошипел:

— Убирайся, рыцарь, — и, неслышно ступая, скрылся за портьерой.

— Как я устал, — признался Маручио, когда они, торопясь, проходили через анфилады дворца, безмолвные и пустые в это время суток.

— Еще отдохнем, Маручио. Потом. Сейчас надо спешить.

— Вы сказали, что мы покидаем Гальюрид…

— Не навсегда, Маручио, не навсегда. Очень скоро мы вернемся сюда и тогда, быть может, ты действительно станешь правителем города.

— Я? Да что вы, сеньор Алессандро! Это невозможно. Нет, нет.

— Через день, к вечеру, мы будем в лагере сэра Уинта, предводителя равандеев. А еще через три дня…

— Но ведь вы сами говорили, что равандеи объявили войну Гальюриду.

Они вышли во двор. Сеньор Алессандро жестом показал, что оруженосцу надо выполнить свои обязанности — вывести коней из конюшни.

Когда Алессандро и Маручио верхом выехали за ворота дворца и подковы коней звучно застучали по мостовой, рыцарь продолжил разговор:

— Мы едем к равандеям.

— Вы хотите воевать вместе с ними против Гальюрида?

Сеньор Алессандро кивнул, а потом, видя реакцию Маручио, уточнил:

— Только не против города, город мы не тронем. Ты же веришь мне? Погибнут лишь сторонники Братства, кое-кто из знати. А самих Оокнавов… рыцарь задумался, наклонив голову и покачиваясь в седле.

Когда он заговорил снова, слова его зазвучали с грустной интонацией, и Маручио стало жаль что-то давно потерянное, что-то важное и невозвратимое.

— Ты убьешь их, да, ты. Видимо, так желают боги. Бессмертному убивать… Всегда… Ну, теперь-то ты готов к новым подвигам, будущий владыка Гальюрида? Тогда поспешим.