Драконья тень

Мерцающие шишечки его усов притягивали светлячков из сумрачных лесов, а голос, что прозвучал в ее разуме, был необычен, как у человека, подыскивающего слова. Но Моркелеб никогда не подыскивал слов.

Золото расцвечивает скалы Шхер Света, колдунья. Те из нас, кто обитают там, вдыхают свою магию в это золото и согреваются, наслаждаются тем чудом, что звенит в нем. Когда мы путешествуем от мира к миру, мы ищем не только золото. Когда мы приходим в мир, где есть золото, мы остаемся надолго.

Но на Последнем Острове золота нет. Я понимаю, что рассуждаю по-иному, когда оно отсутствует, и для меня стали возможны размышления, которые были даже немыслимы прежде. Что-то такое сказали мне Звездные птицы много лет назад. Они сказали – чтобы стать одним из них, нужно отложить золото. Я не понял, почему мне необходимо это сделать, поэтому не сделал. Но после Зиерн и Камня в сердце Бездны Ильфердина, которые сделали меня рабом, я задумался снова.

Он замолчал, течение его мыслей, не выражаемых словами, затихало, как волнение моря.

Наконец он сказал, Тени драконов также сказали, что они отказались от магии, как и от золота. Этого я не понимаю. Магия – это ЕСТЬ драконы. Чем был бы я без магии?

Каждую ночь и много раз в течение дня Дженни вызывала в кристалле образ Джона. Чаще всего она видела его в огромной библиотеке Халната – лабиринте комнат и шкафов, что поколения назад были святилищем Сумрачного Бога. Иногда она видела Драконью Погибель вместе с правителем Халната в его личном кабинете, круглом помещении, чьи стены были уставлены шкафами и лампами ажурной работы, а на столе между ними рассыпаны свитки, таблички, книги и связки страниц. Как-то раз, глубокой ночью, она видела, как он в одиночестве сидит на полу, окруженный томами или разбросанными кучками заметок, написанных нечитаемым старинным писарским почерком. На полу и на полках стояли свечи, прикрепленные «восковым саваном» стекающих капель, их свет окаймлял его блестящие очки и отбрасывал тени на спокойные очертания рта. Однажды она видела, как он с закрытыми глазами и застывшим лицом сжал большим и указательным пальцами свой похожий на клюв нос, как будто даже в уединении он не мог показать никому, что чувствует.

В дневное время Джон и правитель Халната чаще всего были с гномами Бездны Ильфердина, которые веками поддерживали тесную связь с Правителями и университетом. Временами эти картины были отрывочными или неясными из-за защиты от магических кристаллов, поскольку изысканные каменные покои Бездны Ильфердина были защищены так же, как и в Тралчете. Она видела Балгуба, Севакандрозардуса, Владыку Бездны Ильфердина; а также и других гномов, инженеров, судя по тому, как они смотрели на рисунки и схемы, которые Джон развернул перед ними. Они качали головами и вертели в руках тяжелые полированные украшения из драгоценных камней, а Джон швырнул чертеж на пол и умчался из комнаты. Позднее она увидела, как он, полураздетый и покрытый копотью, проверяет оболочку недостроенного Ежа в заброшенном внутреннем дворе Цитадели Халната. То есть, подумала она, должно быть, они пришли к компромиссу. Гномы ревниво охраняли секреты сплавов и механизмов, но драконы есть драконы.

Сейчас с ним был один из инженеров, крошечная карлица, огромное облако дымчато-зеленых волос которой было заколото шпильками, украшенными опалом и сардониксом. Она указала на что-то в холодно сверкающей машине и коснулась рычага. Джон покачал головой. Он о чем-то спросил и вытянул пальцы, чтобы продемонстрировать предмет размером с яйцо чайки. Наверно, хотвейз, подумала Дженни, насыщенный каким-то видом энергии. Инженер взглянула на двух гномов рядом с ними – лордов высокого ранга, чьи драгоценности были даже более нарочитыми, чем у нее – и все они снова покачали головами.

Джон с отвращением уступил и пробрался к сдвоенным штурвалам кабины рулевого управления. Он согнул ноги, сжал руль управления и жестикулируя, что-то сказал гномам. Инженер успокаивающе взмахнула в воздухе маленькой белой ручкой.

Джон рванул рычаг.

Если Джон беспокоился об энергии, то на этот счет он явно мог успокоиться. Еж, у которого была дюжина маленьких рулей вместо четырех в исходной конструкции, сорвался с места как скаковая лошадь, Джон вцепился в рулевое управление с выражением испуга и ужаса на лице, а гномы помчались за ним.

Джон схватил рычаг. Судя по тому, как легко тот поддался, Дженни решила, что в проекте есть серьезные недоработки. Еж понесся, как безумный бык, к стене внутреннего двора, и Джон согнулся над рулевым управлением, решительно посылая его вместо этого в ворота. Ворота обрушились, открываясь и разлетелись волной деревянных обломков; Еж покатился под уклон к сыроварне, а доярки, коровы и куры рассыпались в разные стороны. Машина с грохотом свалилась в корыто с водой, задела навозные вилы и отправила их вертеться в воздух; Джон всем своим весом бросился на кабине управления – как раз вовремя, чтобы избежать тележки, заполненной ведрами молока и затем, когда Еж полным ходом направился к самой сыроварне, изо всех сил навалился на кабину, словно стремясь ее повернуть.

Еж завертелся, подскочил, приземлился на спину, ( все его двенадцать штурвалов бешено крутились в воздухе), и скользнул в навозную кучу, а Джон болтался в кабине вверх тормашками. Даже когда эта штука остановилась, наполовину зарывшись в навоз и грязную солому, колеса продолжали перемешивать воздух.

Джон спокойно отцепил ноги от креплений и неторопливо вывернулся из ремней кабины управления, чтобы по колено провалиться в навоз. Прибежали гномы и присоединились к кольцу детей, собак, молочниц, посудомоек и стражи и к Ежу, который все еще с энтузиазмом жужжал. Джон стер с лица грязь и привел в порядок очки.

Дженни смогла прочесть по губам его слова: – Вы правы; отлично работает. Только убрать неполадки.

– А это одно и то же, – сказала она, сообщая Моркелебу об этом позже. Очередной вечер после очередного дня, когда она вглядывалась в постройки на севере и выясняла, что еще могла бы сделать, пока не появились легионы Роклис. Хотя она не использовала магию против солдат Импертенга – по правде говоря, Гарет никогда ее об этом и не просил – это для него она сделала, а также наложила заклятья охраны и защиты на новые укрепления и блиндажи, которые его люди строили на Корском мосту.

С приходом вечера тревога Дженни о Яне возрастала. Чтобы ее смягчить, она забиралась на крутой гребень скалы за лагерем и сидела, вглядываясь поверх низко стелющегося дыма от кухонных костров в пропитанные светом просторы увядающих лесов и ослепительных потоков, а ее пальцы почти бездумно оживляли старинные напевы, извлекаемые из Гаретовой арфы. Древние баллады и древние печали, стенания давно умерших дам о кавалерах, чьи имена позабылись. Горечь вперемешку со сладостью, как в экзотических южных сластях. Тьма, наполненная обещанием света. Наконец появился дракон.

– На Ежа нужно наложить какие-то заклинания, – сказала она в заключение рассказа, – если им придется противостоять магии демонов. Магия гномов отличается от человеческой. Она может служить…

Она не отличается. Дракон переместил заднюю часть туловища и по-собачьи почесал ремень из заплетенной в косу кожи, который начал носить на теле, у самых крыльев. Да, отличается от твоей, как осел отличается от лошади, или курица от колибри. Но для демонов она такая же. И такие демоны, как эти, думаю, задуют ее, как ребенок задувает пламя свечи.

Иногда она наблюдала сквозь кристалл за событиями в Алин Холде; вызывала образы Ардика и Мэг, когда мальчик тренировался с оружием, а девочка надоедала няне и Джоновым теткам до полусмерти, убегая тайком, чтобы побыть с друзьями или провернуть тщательно разработанные эксперименты со шкивами и маятниками в сенном сарае. В такое время боль была сильнее всего, ибо дети были глубоко вплетены в узор ее жизни, и быть вдалеке от них было тяжело. Она снова и снова пыталась увидеть Яна, используя все методы, которым мог научить ее Моркелеб. Она знала, что если ей это удастся, боль только усилится, но все же старалась. И не отступала из-за неудач, а тратила на это бессонные ночи, пока не засыпала под рассветные крики птиц.