История первая: Письмо Великого Князя (СИ)

Полог палатки откинулся, и в проёме появилась мрачная физиономия мальчишки. Увидев гранату в руках Заболотина, целого и невредимого, который поманил его пальцем, Индеец залез целиком и сел на пол на корточки.

— Твоих рук дело? — мрачно поинтересовался офицер.

Пацан кивнул, не делая попыток отнекаться или удрать.

— Тогда знаешь, что за этим последует.

Мальчик ещё раз обречённо кивнул. Странно, он же издалека увидел, что палатка цела, зачем пришёл? Знал же, что раз покушение не удалось, его ждёт трёпка. Неужели явился, полностью это осознавая, просто потому что таков уж был уговор?

— Это была четвёртая попытка. Следующая будет последней, помнишь? — напомнил офицер, удивлённо поглядев на Индейца, а тот нетерпеливо встал и пробурчал:

— Чего базар разво?дите. Давайте уже, «воспитывайте», — но при этом Заболотин понял, что слова про последнюю попытку были услышаны. Слишком отчаянным стал взгляд маленького бандита — как у человека, чей единственный шанс абсурден, но кто отступать не намерен.

— Воспитание ремнём не ограничивается, — вздохнул Заболотин, медленно поднимаясь следом.

— И что? Типа, на холодную голову выпороть не можете? А если я скажу, что в палатку тот подпоручик заглянуть хотел, из штаба который? Ну, этот… Казанец или как его там.

— Что? — Заболотин сглотнул. Ему ни разу ещё в голову не приходило, что от «покушений» — как и безобидных, так и действительно опасных — Индейца может пострадать кто-то ещё. Он же обещал ведь…

— Правда, ему этот… Додо сказал, что ты свалил к соседям. А то я уж думал — он заместо тебя бабахнется, — говорить такое, кажется, доставляло пацану удовольствие. Щурился крысой, смотрел исподлобья и улыбался.

— А если бы Дотошина не было? — тихо спросил Заболотин, медленно закипая.

— Тогда был бы Казанец твой заместо тебя на небесах сегодня! Мне поп ваш говорил, что вы, как это… за других себя положившие — на небо попадёте. А уж если он заместо тебя — то точно на небо, — богословские рассуждения из уст маленького бандита и звучали соответствующе — странно. Особенно его словами. Впрочем, и отец Николай в своей речи частенько мешал стили, «сленги» и уровни, подбирая для каждого человека свой язык.

— А ты бы не предупредил? Ты же рядом был?

Пацан засопел, опуская взгляд, но дерзости и злости в голосе хватило бы на полбатальона:

— А чего говорить? Одним военным меньше… А тебе бы я ещё чего удумал.

— Мы же договаривались!

— А мне-то что?! — окрысился мальчишка. — А мне так только лучше! Ненавижу тебя и всех твоих солдат! Чем больше вас сдохнет — тем лучше, слышишь?!

— Слышу, — Заболотин ухватил пацана за руку. — Но ты обещал, что только я.

— А ты обещал просто выдрать, а не нотации читать! — Индеец, что ожидаемо, полез кусаться, но прокусить плотную ткань куртки не смог и невнятно замычал ещё что-тот — гневное и обиженное.

— Вот и выпорю, — пообещал капитан, свирепея. На себя ему было плевать, но то, что мог пострадать Казанцев… — Сидеть не сможешь! Может, хоть это тебя угомонит.

… Когда «воспитательные меры» были приняты, и оба малость подостыли, посидев — вернее, сидел только офицер, а мальчишка стоял — молча, делая вид, что друг друга не существует, Заболотин взглянул на пацана, красного, как след сигнальной ракеты, и, сжалившись и уже давно не сердясь на него — всё же обошлось, — потрепал по выгоревшим, почти белым волосам:

— Ну, Индеец, перестань дуться. Может, просто хватит покушений? Тебе же спокойнее.

Мальчишка долго не отвечал, напряженно глядя перед собой, затем всё же дёрнул головой из стороны в сторону, что означало несогласие:

— Не хватит.

Он развернулся на пятках и вышел из палатки, а Заболотин остался сидеть, размышляя о детях и солдатах сразу — ему некогда было окончательно забывать о делах батальона.

— Ваше высокоблагородие, вас в штаб, «Центр» на связь вышел! — заглянул в палатку Казанцев, виновато улыбаясь. Он, будучи адъютантом штаба, прекрасно знал, что Заболотин скрылся здесь, чтобы ему наконец-то дали отдохнуть — на фронте часто действовала система «Запариваю важным делом того, кого вижу, вне зависимости от звания и чина, а кого рядом нет — того, наверное, не существует. По крайней мере, сейчас». Увы, «Центр» долго ждать не станет, так что Заболотину пришлось заспешить к палатке-штабу, где сидел дежурный связист.

На поляне базы орали офицеры-соседи, строя свои роты и что-то им втолковывая. Ох, ну и буйные попались, хоть бы их услали поскорее…

Небо было чистым, ни самолёта, ни облачка — благодать! Рано начали желтеть листья деревьев, поверив холодным ночам, но днём по-прежнему было жарко, словно осень ленилась вступать в свои права насовсем, уступая светлую часть суток лету. Солнце прочно угнездилось над самой кромкой леса, и Заболотин с грустью подумал, что до темноты ещё далеко, не отдохнёшь по-настоящему. Правда, когда на войне вообще можно было отдохнуть?

— Ну, наконец-то, — выпрямился и обернулся капитан Аркилов, до этого через плечо глядящий, как связист записывает сообщение «сверху».

— Как позвали, так пришёл, — сдержанно ответил Заболотин, пробегая глазами торопливые закорючки скорописи, затем протянул руку за вторыми наушниками с микрофоном. Ну, раз требуют командира батальона, придётся отвечать.

— Заместитель командира батальона капитан Заболотин слушает, — дождавшись паузы, доложил он.

— А командир где, господин капитан? — на удивление терпеливым голосом спросил «центральный».

— Командир батальона подполковник Женич в госпитале, — отрапортовал Заболотин, размышляя, где же слышал этот голос.

— А, конечно. Я сообщил о ситуации с дивизией генерал-майора Равелецкого связисту. Ваш батальон требуется на участке… — пока «центральный» диктовал координаты квадрата, Заболотин потянулся за картой и разложил её перед собой. Далековато… Вслушиваясь в слова задания, капитан с тяжёлым вздохом осознал, что ждут их городские бои…

— … Завтра вечером прибудут вертолёты. Вопросы? — окончил «центральный».

— Вас понял. Ждём вертолётов и дальнейших распоряжений, — коротко ответил Заболотин.

— Отлично, — в голосе говорившего промелькнула странная гордость, словно ответ капитана был целиком и полностью личной заслугой «центрального», и связь прекратилась. А голос…

Ну конечно, голос знаком. Это же Нестор Сергеевич Щавель, один из любимых учителей Заболотина в «офицерке». Боже, как это давно было… уже с трудом узнаёшь. Почти шесть долгих лет назад.

В наступившей тишине капитан позволил себе с чувством выругаться. После этого стало чуть легче.

— И вечный бой, покой нам только снится…

— Не вижу романтики, — уведомил Аркилов.

— Я тоже, — грустно согласился Заболотин. — Идёмте, надо оповестить солдат, чтобы назавтра были уже полностью готовы. Эй, где там Казанцев, голова его садовая?!

— Я здесь, ваше высокоблагородие, — отозвался Казанцев, заглядывая в штаб. — Распоряжения?

— Распоряжения… — проворчал Заболотин. — Командирам рот передай, что завтра вечером за нами прибудут вертушки, вытащат из этой дыры и засунут совсем в… другую дыру.

— Есть, ваше высокоблагородие!

Казанцев исчез, и Заболотин повернулся к Аркилову:

— Не могли бы вы кратко проинструктировать командиров рот? Хотя… давайте Малуеву объясню я. Вы — остальным.

Аркилов без дальнейших вопросов тоже вышел. Заболотин ещё раз прочитал записанные связистом указания, вздохнул и отправился объяснять Боре, что относительно спокойной жизни, отгороженной от внешнего мира хитроумным минным полем, близится скорое завершение. Снова марши, перестрелки и засады — чаще всего, безо всякой базы за спиной.

Боря выслушал спокойно и торжественно произнёс:

— Прощайте, чудные деньки на тихой базе, мне будет вас не хватать.

Стоило ему это произнести, как неподалеку послышался пронзительный голос одного из соседей-офицеров, пытающихся кого-то из своих бойцов сподвигнуть на путешествие за водой. Единственный проход сквозь охраняющее их покой минное поле — старая, размытая множеством дождей сельская дорога, у которой регулярно, по очереди дежурили. Чтобы добраться по ней до воды, надо было делать громадный крюк, который занимал не меньше получаса, — а значит, по дороге предстояло обычно трястись все два, рискуя влететь в засаду выринейцев. Разумеется, пока вода не кончалась совсем, желающих за ней отправиться бойцов днём с огнём было не сыскать!