Моя Святая Земля (СИ)

Мягкий, сырой, оттепельный день моросил водяной пылью. Мир был сер, мутен и тосклив, как чёрно-белая фотография в старой газете. Уцелевшие жители деревни проснулись, услышали лошадь, и, предчувствуя новости, выбрались из изб якобы заниматься домашними делами во дворах; истощённые и бледные, одетые в фантастические обноски, они нисколько не напоминали Эральду средневековых крестьян из учебника. Скорее, эти человеческие тени выглядели тенями недавних земных войн.

Ад - межмировое понятие, подумал Эральд. Ад стирает разницу между местами и временами. Если на какую-то местность вдруг пало такое проклятие, её население, видимо, проваливается в тёмное и голодное безвременье - и не важно, используют ли в этой местности антибиотики и расщепляют ли атом.

А Святая Земля не похожа на средневековую страну из хрестоматий, хоть убей.

Эральд шёл по деревне, чувствовал на себе сосредоточенные взгляды, но у него не было ощущения, что поселяне готовы облизать его, как мороженое. Они что-то чувствовали - безусловно, но и в них чувствовалась неожиданная сдержанность, которой Эральду так не хватало в другое время и в другом мире...

Как ни странно, Эральду казалось, что они с Сэдриком в безопасности или почти в безопасности. Куда в большей, чем в том же монастыре, например.

- Пойдём напрямик через лес, - сказал Сэдрик. - Если из города едут, то по дороге.

- Хорошо, - отозвался Эральд. - Вот так и уверуешь в Божий промысел... нам с тобой нужно в столицу - и что-то только что в спину не толкает, чтобы быстрее шевелились.

- Божий! - фыркнул Сэдрик. - Скажешь тоже. Знаем мы, чьи тут делишки! Эх, государь, государь, а я ведь теперь паршивый спутник для тебя...

Эральд остановился.

- Что ты! Почему?!

- А потому что точно знаю: Марбелл донюхался до меня, а тебя чует, если чует, исключительно моим чутьём, - в тоне Сэдрика слышалось настоящее отчаяние. - Где-то я сглупил, промахнулся. Не знаю, где - дурак я. И как поправить - не знаю.

- Не уверен, - возразил Эральд. - Может, на нас с тобой донесли монахи. А тут ещё Валиен с его припадками и проповедями, тоже, кажется, способный учуять мой дар за много километров... Просто обстоятельства так сложились. Я только одного не могу понять: зачем Марбеллу пытаться нам помочь, да ещё и так? Мне казалось, что Марбелл должен быть законченным мерзавцем, а он предупреждает нас, да ещё выпустив из застенка невинного и несчастного человека...

- Эх, государь, - Сэдрик махнул здоровой рукой. - Ничего этот гад не делает просто так. Уверен, ему зачем-то надо, чтобы мы отсюда убрались.

- Не только отсюда, но и подальше от столицы, - возразил Эральд. - Возможно, хочет убедиться, что мы уцелеем, а потом заграбастать вместе с королевским чудом, как и канцлер... А ты говоришь, что наше решение спровоцировано штучками Марбелла.

- В столице - всё на виду, все рядом. Демон во дворце, Марбелл в лаборатории, шпионы канцлера кишмя кишат... Лезем бесу в зубы... Слушай, - внезапно притормозил Сэдрик, - а зачем тебе королевская свадьба?

Эральд улыбнулся.

- Ну, во-первых, Алвин ведь, наверное, женится на принцессе? Дракона я уже видел, а принцессу - ещё нет...

- А серьёзно?

- Серьёзно? На свадьбе короля будет, я думаю, несметное множество людей. И это - очень подходящий момент, чтобы попытаться поговорить с Алвином при целой толпе свидетелей.

Сэдрик воздел очи горЕ.

- Боже милосердный, да ты ещё безумнее, чем тот припадочный! Нам с тобой просто свернут головы, как цыплятам, и всё, конец истории!

- Не думаю, - возразил Эральд. - Канцлер не хочет меня убивать, надеется использовать королевское чудо в своих целях. Марбелл, кажется, тоже. И я сильно подозреваю, что не только они, просто другие ещё не пронюхали, что я вернулся. А тебя и вовсе не за что убивать - да ты и не будешь участвовать в спектакле, Сэдрик. Ты только проводишь меня и дождёшься, когда игра закончится, чем бы она ни закончилась.

- Ну, конечно, - буркнул Сэдрик. - Тебя будут убивать, а я буду смотреть. Ты замечательно придумал, король... Нет уж. Армии у тебя нет, но телохранитель есть. Как бы ни обернулось всё это, я буду тебя защищать. Даже от армии, если придётся.

Эральд только вздохнул. Спорить с Сэдриком было глупо - и не усомниться, что без него предприятие обречено на полный провал. Это выглядело отменной хохмой: вернувшийся домой король - чужак, чужак, который не знает куда ткнуться и никак не может освоиться в собственном мире. Изгнанник, скиталец и страдалец, подумал Эральд, несколько подняв себе настроение - когда о некоторых вещах думаешь с романным пафосом, они начинают выглядеть не трагически, а уморительно.

Сэдрик свернул с разбитой в бурое месиво дороги в заросли. Эральд напоследок взглянул вдоль колеи, не увидел ни впереди, ни сзади ни одной живой души - и последовал за ним.

Идти по лесу в оттепель оказалось куда неприятнее, чем в мороз. Снег раскис, а наст растаял - и под ногами чавкала грязь. Стояла неживая давящая тишина; кроме шагов и дыхания, Эральд слышал только падение капель с веток. Пахло мокрой мёрзлой землёй, прелью, влажным деревом - и Эральд никак не мог отделаться от кажущегося запаха падали, отчего в голову лезли отвратительные мысли.

- Скажи, хотя бы, далеко ли до столицы? - спросил Эральд, когда от душка дохлятины начало подташнивать.

- Верхом по дороге добрались бы за часа за четыре, - отозвался Сэдрик. - А так... Ну, к сумеркам, наверное, дойдём, если не спать на ходу. А что?

- Так. Очень хочется её увидеть, если честно.

- Принцессу?

- Столицу. Принцессу - тоже, но столицу - больше, - улыбнулся Эральд, думая о живых людях, живущих в живом городе. - Как ты думаешь, а тот храм... его осквернили окончательно и бесповоротно?

- Очень мало что на свете бывает окончательно и бесповоротно, - хмыкнул Сэдрик. - Поживём - увидим...

А Эральд прислушивался и думал: мерещится ему далёкий топот множества лошадей, или нет.

VII

Часы на ратуше били полдень, когда кортеж принцессы добрался до столичных предместий.

Джинера, в церемониальных робах цвета воды южных морей, шитых золотом, подчёркивающих огненный цвет её кудрей, в которых терялась золотая диадема, смотрела в оконце носилок и комкала уголок занавески. Белый шпиц, часто дыша, лизал её пальцы, но Джинера почти не обращала внимания на сочувствие самого крохотного из своих друзей.

У Джинеры мерзко тянуло под рёбрами. Она понимала, что это страх, пыталась взять себя в руки, но ничего не могла поделать. Страх, тяжёлый, как свинцовая плашка, давил и смещал всё внутри души Джинеры, сбивая ей дыхание.

Весёлая столица не радовалась своей будущей королеве, как должно.

Джинера скользнула взглядом по знаменитым городским воротам, украшенным великолепными изваяниями: единороги в купах цветов и райские птицы на цветущих ветвях, а над ними в гербовом щите - Святая Роза в сиянии лучей. Золотые штандарты со Святой Розой и златолесским Солнечным Древом украшали арку ворот, покачиваясь на сыром ветру. Триумф принцессы... формально приличия соблюдены. Но где же кричащая приветствия толпа? Конные гвардейцы? Пшеничные зёрнышки и медные гроши под ногами? Выпущенные на волю певчие птички?

Толпа, глазеющая на кортеж, показалась Джинере состоящей сплошь из нищих и жалких гулящих девок. И зеваки молчали, вернее, переговаривались между собой, вполголоса или даже шёпотом - то ли не желали благословлять чужую принцессу, то ли опасались выкрикнуть что-то лишнее: вместо конных гвардейцев в сияющих галунах, мехах и плюмажах принцессу встречали юркие пешие людишки с цепкими взглядами, шныряющие между зевак делово и сосредоточенно.

Джинера усилием воли разжала пальцы и разгладила смятую повлажневшую ткань. Её свита тоже молчала.

- Ровенна, - сказала Джинера ласково, - снимите, пожалуйста, занавеску вовсе. Она больше не нужна.