Спящие боги

— Конечно, нет. Это шар плывущий вокруг местного светила.

— И что — повсюду, во всех направлениях, миры?

— Конечно.

— Как дивно! Какая красота!.. А они пытаются загнать наше мышление на плоскость, запереть в эти стены. Нет — не удастся. Человек стремиться к свободе и познанию. Быть может, мы погибнем, но грядущие поколения… Они будут Свободны!..

— И где же ваш Воздушный шар?

— Я сделал пробный, малый шар. Пролетел на нем метров двести, а потом — зацепился в древесной кроне. Шар лопнул — я сам едва спасся.

— Рассказывайте дальше про Темных Судей.

— И они, и их предводитель Творимир — почитают Всесвята, используют его имя в своих целях, удерживают власть жесточайшим террором. В Священном Писании сказано, что стремление к познанию мира — есть грех, на этом многое удерживается. Народу, якобы достаточно верить во Всесвята, исполнять законы тиранов — за это ждет их небесной блаженство. Невежды, почти животные — они верят; стадом ходят — созерцать сожжения, и публичные истязания "еретиков"…

— Ясно. — прервал его Творимир. — У нас, на Земле, подобное было во времена инквизиции. Изначальная идея искажена, прибрана к рукам кучкой подонков. Подонков, которых потом назовут святыми, и которым будут молиться! Я чувствую злобу… Сильную злобу!.. Подонки!.. Святые ублюдки!.. Убийцы! Палачи! Истязатели!..

Творимир ударил кулаком в камень, и расшиб кулак в кровь.

Лорен подошел к нему, попытался успокоить:

— Злыми чувствами ты загоняешь себя в ад…

— Пусть в ад! Но мне надоела эта боль, злоба, тупость!.. Почему постоянно кто-то кого-то убивает, насилует, терзает?! Почему люди не могут жить в такой же гармонии, как и эта природа?! Почему им обязательно нужны эти идиотические учения, религии…

— Тише-тише…

— Нет! Это вы все тихие. Вас бей, мучь, жги — а вы все покорные, как скот на бойне. Ударили в одну щеку, вы вторую подставляете, а это только палачей раззадоривает! На-до-ело! Мы изменим этот мир! И начнем это не когда-нибудь. Не через год. Прямо сейчас! Ты говорил, в крестьянах давно злобы накипала? Ну, вот и воспользуемся этой злобой…

Творимир бросился к своему коню, а Лорен, вздыхая и сетуя на преклонный возраст, поспешил за ним.

Вот и ночь подступила. В небе рассыпались звезды. Взошла одноглазая Луна.

Деревня, из которой были родом Лорен и Анна, встретила их угрюмым, настороженным молчанием. Резко выпирали остовы двух сожженных домов. В недвижимом воздухе провисала трагедия.

Откуда-то вышли угрюмые мужики. Они осведомились о судьбе Анны, и, как узнали — больше помрачнели. Один из них сдавленной змеей шипел:

— Совсем нас разорили… Все на налоги, на подати… Куда им столько?!.. Лето благодатное, плодов сколько, а все отдаем… Вот завтра, опять за податью приедут…

— А вы не отдавайте. — громко заявил Творимир.

Мужик отшатнулся:

— Да как же можно?! Ведь нас за это…

— Не "вас за это" — а вы за все, что с вами до этого делали. Ну-ка, говори, кто за податью приезжает?..

— Обычно десять воинов. Вместе с ними воз с монахом. На воз мы свое добро сгружаем. — и вновь застонал. — Завтра последние крохи выгребать придется. Попробуй ты им не дать — засекут!.. А как дальше жить — ума ни приложу. Ведь у меня и жена, и дети.

— А мы их сами побьем.

— Да за это нас…

— А не надоело еще законы преступников исполнять? Я вот что скажу: мы их сами посечем, и на этом не остановимся. Из деревни в деревню пойдем — подымем народное восстание. Гнева в вас много — это хорошо — это сил в битвах предаст. Мы сметем Темных судей, и Бригена в грязь втопчем. Мы свои, справедливые законы установим…

Мужики сжались, к земле пригнулись. Они испуганно озирались: не услышал ли кто сторонний такие страшные речи.

Должно быть — их действительно слушали — в темных оконцах маленьких, скособоченных домишек проступали испуганные, мрачные лица.

И тогда Творимир закричал громко:

— А ну — хватит по углам жаться. Выходите, меня слушайте!

И выходили: мужики, женщины, старики, дети…

— Где телега останавливается? — спрашивал Творимир.

— Вот здесь… — указали на дом, больший чем остальные — это был дом старосты. — Телега возле крыльца стоит, а воины — с ней рядом на конях сидят, следят…

— Так. Ясно. Капаем яму… Да-да — возле крыльца — глубиной метра в четыре, и достаточно широкую, чтобы на ней и телега и стражники уместились. В яме установим подпоры, а на них — настил (на настил — забор пойдет). Рассчитать надо так, чтобы настил их выдержал, но от подпор проведем веревки. Как они встанут — веревки дернем, и… ну, дальше ясно…

На крыльцо вывалился толстенный староста. Обычно его тяжело было добудиться, но сейчас он услышал часть речи и с перепугу всякий сон забыл. Он кричал:

— Еретик! Что говорит то?!.. Хватай его! Завтра же в Бригенград в темницу повез!..

Творимир даже не сознавал, как близок он от гибели, а потому не волновался. И он крикнул:

— Ну, так — дальше выходки бандитов терпеть будем, или же…

— Хватит! — закричала какая-то женщина. — Сил нет больше этих убийц терпеть! Сколько они кровушки то невинной пролили!..

Толпа одобрительно загудела.

В Лунном свете жирно заблестел на старосте пот. Он захрипел:

— Да вы что?!.. Да я вас!..

Он хотел было юркнуть в дом, на него уже налетели, повалили, и, тут же, вымещая злобу, принялись сильно бить ногами. Староста истошно вопил — закричали дети — залаяли собаки — отозвалась в дальнем лесу волчья стая…

Творимиру понадобилось немало покричать и помахать кулаками, чтобы успокоить разъяренных крестьян. Едва живого окровавленного, старосту уволокли в какой-то погреб, туда же заперли и его жену, и детей…

Дальше, начали готовиться к приезду незваных гостей. Яма получилась, что надо — даже глубже, чем рассчитывал Творимир. Вырытую землю вынесли за окраинную калитку, а чей-то забор пошел на настил. Нашлись и две крепкие, но не толстые веревки — ими обвязали подпоры, и, присыпав пылью, протянули за ближайший дом…

К утру едва управились с этой работой…

Едва засверкало сквозь листву солнце, с дороги послышался конский топот. Десять самодовольных молодчиков гарцевали на холеных лошадях, плетьми отгоняли мух, а меж ними, на телеге трясся, похожий на бочку монах.

Остановились на обычном месте — как раз над ямой. Стали требовать, чтобы вышел сам староста. Подученные Творимиром крестьяне отвечали, что и старосту и его семью поразила заразная болезнь.

— А, черт! Тогда лучше подальше от его дома держаться! — крикнул один из молодчиков.

Но было поздно…

Веревки резко дернули — настил шатнулся, и вдруг провалился, увлекая и телегу и конников. Кто-то запутался в стременах, кто-то вывихнул руку, кто-то — ногу, кто-то — сломал.

Один воин стал было выбираться, но подоспел мужик — огрел его поленом — воин безмолвно повалился обратно.

Из ямы вперемежку неслись вопли раненных, угрозы и мольбы о помощи.

Раз начавшие действовать крестьяне уже не могли остановиться, и они подступили к Творимиру, потребовали:

— Что дальше делать?..

Тот осведомился:

— Откуда монах?

— Да тут, в трех верстах монастырь будет. Вроде, считается — женский. Там и правда, женщин много. Но часто к ним богатые гости наведываются…

— Ну, так и пошли на монастырь. Захватим его — будет нам оплот. По дороге еще какие деревни есть?

— Да — две деревни.

— Отлично. Тамошний народ тоже подымем. Но прежде — выволакивайте воинов из ямы. Выберете нескольких, кому достанется их оружие и одежда. Они будут изображать конвоиров. Остальные — якобы пленники. Ведь, если из монастыря увидят такую толпу, насторожатся — ворота закроют, а осаждать нам некогда — сейчас, пока восстание еще в зачатке, пока не знает о нас никто, как можно больше сделать нужно…

Спешно выволакивали воинов — их оглушали, а кто сопротивлялся — того и рубили. Исполнили то, что указал Творимир. И вот по дороге весьма спешно задвигалась процессия с «пленниками» и «конвоирами». Сам Творимир был среди «конвоиров» — он сильно, нетерпеливо сжимал клинок. Сейчас он больше всего жаждал встретиться с Бригеном…