Цитадель души моей (СИ)

Я кашлянул. Вольп медленно поднял голову, зевнул, обнажив смутно блеснувшие в полумраке клыки. Холодным золотистым блеском сверкнули его глаза из-под приспущенных век.

- Я буду тебя сопровождать, - сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и бесстрастно. Вольп издал долгий усталый вздох и закрыл глаза. Я молча подождал несколько секунд, потом пожал плечами и залез внутрь.

Наружу вольп не выходил - даже ночью. Спал он прямо на скамье, и не похоже было, чтобы это ложе доставляло ему какие-то неудобства. Мы с возницей спали на циновках рядом с каретой, благо ночи стояли пока теплые, а от дождей мы тент натягивали. Впрочем, мы были такие не одни - дороги (и, соответственно, постоялые дворы) были заполнены везущими урожай на продажу торговцами, так что вид стоящей поодаль от дороги повозки с распряженными и стреноженными на ночь лошадьми не привлекал ничьего внимания. Так и ехали. Вольп, против моих ожиданий, особых беспокойств поначалу не доставлял. Первые сутки он даже слова единого не проронил - что, впрочем, меня вполне устраивало. Да и в самом деле - о чём нам разговаривать? Единственное, что я был бы рад ему сказать, так это "сдохни, тварь!" - и не думаю, чтобы бестия питала ко мне более нежные чувства.

Но, к полудню третьего дня, разобрав на косточки очередного варёного курёнка, вольп вытер отрезом ткани губы и вдруг заявил:

- Люди не видят разницы между мертвой пищей и убитой пищей, - помедлил и добавил негромко, - отвратительно.

Услышав - впервые после многолетнего перерыва - шипящие слова вольпьей речи, я окаменел. Словно чьи-то холодные когтистые пальцы сжали мой затылок и заставили задержать дыхание. Вольп мое состояние явно заметил - глянул с интересом, фыркнул и повел ушами. Я сбросил оцепенение.

- Что? - спросил я. Только чтобы не молчать.

Вольп прищурился.

- Вот курица, - сказал он, демонстрируя мне обглоданную до блеска косточку, - её растили лишь для того, чтобы убить и сварить. Фактически, она была мертва еще до того, как вылупиться из яйца. Разве это не глупо?

- Не понял.

- Еще бы! - Вольп осклабился, - об этом я и говорю. Но подумай: зачем еде - крылья? А?

Я подумал - как он и просил.

- Знаешь что, - сказал я с недоброй интонацией, - ты лучше и дальше молчи.

Вольп фыркнул, закрыл глаза и откинулся на спинку.

- Крылья нужны тем, кто рожден летать, - пробормотал он, - тем, кто рождён умереть, крылья без надобности.

Я полагал, что он заснул, но, примерно через полчаса, вольп вдруг спросил:

- А у тебя - есть крылья?

Я мысленно пожелал ему немедленной мучительной смерти и сделал вид, что сплю. Но, сдается мне, никого этим не обманул.

После полудня мы свернули с тракта в сторону, видневшейся у горизонта, деревни - одна из лошадей потеряла подкову и уже начала немного хромать. Дорога, стоило свернуть с мощеного камнем Аппиева тракта, немедленно испортилась. Мы с возницей посмотрели задумчиво на размытые в кисель колеи, обговорили ситуацию и решили оставить повозку здесь. Возница отпряг лошадь и увёл её в поводу, а я остался у повозки. Окинул взглядом окрестности, привалился к колесу и задремал. Вполуха и вполглаза, разумеется - сплю, но при этом все слышу и даже немного вижу - глаза-то приоткрыты. Случится что - мигом проснусь. Полезное умение, очень много времени и сил экономит. Самые опытные так - не просыпаясь - даже дорогу у прохожего спросить могут, а потом по ней и пойти. И проснуться, только когда до места дойдут. Правда, недостатки тоже есть - с полноценным сном эту дрёму не сравнить, конечно. И усталость, хоть и медленней, но всё равно накапливается - рано или поздно спать лечь придётся. А еще - насчет того, что "всё слышу и вижу", это я, конечно, соврал. Вижу и слышу столько же, сколько простой человек обычно видит и слышит - так правильней будет. Бодрствуя, я раз в сто больше примечаю. Потому-то дремать так допускается только если опасности никакой не предвидится. Когда сквад куда идёт, минимум треть егерей должна бодрствовать и бдить даже больше обычного - бестии про нашу привычку дрёмой дорогу коротать, знают и не раз уже этим пользовались. И не всегда безуспешно.

Вот и сейчас - дремлю я, дремлю и вдруг понимаю, что какая-то бестия уже несколько секунд рядом со мной стоит - подкралась без шума и резких движений, вот я её и не заметил сразу. Понятное дело, откуда тут взяться бестии, кроме как из повозки нашей, да вот это я уже чуть позже сообразил - когда проснулся окончательно. Меч от шеи вольповой отвёл, вбросил в ножны и выдохнул зло:

- Vae! Креста на тебя нет! Жить надоело? Нельзя так к егерю подкрадываться!

- А как можно? - ничего не выражающим голосом поинтересовался вольп, обошёл меня, поднял голову навстречу скупому осеннему солнцу, замер, прикрыв глаза и вытянувшись стрункой. Только сейчас я заметил, что вольп стар - шерсть тусклая, неровная и уже не огненнорыжая, а хорошенько присыпанная солью и перцем; белые косматые бакенбарды свисают по бокам острой морды, длинные седые кисточки торчат из ушей - лет тридцать ему, пожалуй. Если по людским меркам, то шестьдесят-семьдесят - порог дряхлости.

- Зачем вышел? - спросил я неприязненно. Пожалуй, даже слишком неприязненно - общаясь с врагом, выдать голосом эмоции, значит, проявить слабость. Уж вольп-то, небось, такого не допустит, хотя - готов поклясться - добра мне не желает: семь лет назад он в самом расцвете сил был, и, стало быть, застал разгар Красной Охоты во всей её мерзкой красе.

- По обществу твоему соскучился, - не открывая глаз, ответил вольп. Шевельнул ушами. Помолчал полминуты.

- Молюсь.

- Что?! - я не смог сдержать удивления, - Но кому? Ведь Кицу мертв - я сам видел...

И уже только сказав, задумался - не лишнего ли ляпнул. Оно конечно, на зверобога ихнего нас тогда половину регимента отправили, так что возьми любых двух егерей - и один из них наверняка в том предприятии участвовал. Но одно дело предполагать подобное, а другое - знать, что вот он, убийца твоего бога, стоит рядом, жив и жизнью доволен. Сдается мне, я только что порядком увеличил свои шансы не проснуться в один из ближайших дней.

Вольп, однако, сильно расстроенным не выглядел.

- Шем-Шельх - не может умереть. Вы его не убили, вы всего лишь уравняли наши шансы.

"Шем-Шельх" значит "Огненный Отец". Это вольпы своего зверобога так называют. Кстати и "вольпы" - это имперское слово, от ромейского "лиса" произошедшее. А сами они себя "шельхалу" называют - огненный народ, то есть. Про то, что Кицу мы не совсем убили, это я уже слышал раньше. А вот фразу насчет "уравняли шансы" не понял.

- Не понял.

Вольп открыл глаза, обернулся.

- Так ведь своего бога во плоти вы тоже убили, разве нет? И теперь он не может к вам являться и напрямую помогать.

- О каком боге ты говоришь... а! О Христе, что ли? - я хмыкнул, - да брось. Христиан в империи ладно, если одна десятая наберется.

Даже меньше, я думаю. До Смутного-то века христианство в силе было - вроде как последние императоры Ромы сами христианами были и по всей Ромейской империи своей вере распространиться помогали. Да только вот бестии одним лишь своим появлением церкви Христовой здоровенную свинью подложили - ибо не было о такой напасти в священных писаниях христиан ни полслова. Оно конечно, можно и между строк их читать - да что там! Как по мне, так эти все "священные писания" только между строк читать и можно, а то в них порой такие непотребства проскакивают, что буквально такое понимать просто тошно выходит. Так вроде и священники христианские из неудобного положения вышли - меж строк свои писания читая - благо волки, лисы, медведи и бесы всякие, облика богопротивного, в них во множестве упомянуты. Но всё равно - пристального рассмотрения такие толкования не выдерживают, потому и слаб нынче в Империи храм веры Христовой. О чем я и сообщил.

- Мало кто сегодня в Христа верит, да это мне и неудивительно. Я и сам не верю. По мне, так из нынешних религий вера в Единого наиболее подходящей кажется.