Янтарная Цитадель

Чьи-то жесткие пальцы впились в ее плечо, подняли и встряхнули. Яростное Лицо Тезейны было измазано грязью, намокшие волосы свисали плетьми.

– Где тебя носило, дрянь ты эдакая?

– Я была здесь…

Ее снова встряхнули, сбили с ног – обессилевшая девушка опустилась на четвереньки – пнули в бедро.

– Вставай, негодная. Тебя старшой требует.

Изомира стояла перед старшим в его крохотной комнатке. От усталости она едва держалась на ногах, от горя – ощущала себя призраком, бумажной фигуркой. Тезейна, слава богам, вышла.

– Дщерь Эйнии, – проговорил старшой. Сидя за грубо сколоченным столом, в свете единственной свечки, он тоже выглядел усталым и постаревшим в один день, хотя и не менее пугающим. – Ты пережила взрыв.

– Я… спаслась, сударь.

– Как?

Сбиваясь от утомления и страха, она рассказала про подземца, пересказав его речь как могла точно. Старшой слушал, сложив ладони лодочкой. Прищуренные его глаза были холодны.

– Он… он просил предупредить, что… что они будут мешать работам в шахте, покуда они не прекратятся.

– Значит, ты явилась как представитель этих червяков? Можно даже подумать, что ты на их стороне.

– Нет! Они убили мою подругу. Просто…

– Просто – что?

Старшой подался вперед. Он пугал девушку, и ему это было прекрасно известно. «Да у него это за весь день первая радость», померещился Изомире голос Серении.

Страх внезапно ушел, уступив место гневу.

– Сколько еще людей должно погибнуть, прежде чем вы прекратите? Вы говорите, мы служим царю – а знает он, в каких условиях мы работаем? – нельзя вечно рвать из земли камень. Это против зауромы. Я не могу так больше. Не буду. Что хотите со мной делайте!

Она ожидала яростной отповеди, но старшой только ухмыльнулся криво да головой помотал.

– Мы, значит, по зауроме большие мастера. Не слишком ли умное слово для крестьянки из самой задницы Сеферета? Дщерь Эйнии, ты мне ничего нового не сказала. Каждый раз, как что-то случается, я это слышу по новой. Угрозы, насилие – только дурак на это поддастся. Червяк тебе наврал. А правда вот в чем – черви веками держали монополию на добычу камня. Они копили огромные состояния, и держали у нас руку на горле. Пора пришла с этим покончить. Духи в камнях? Чушь собачья. Они воют, что у них появился соперник.

– Я в это не верю.

– Так. Сочувствуем врагам. Отказываемся работать. Да вдобавок это.

Он вытащил из ящика какую-то вещицу и поставил на стол перед девушкой. Изомира в ужасе поняла, что это ее собственная статуэтка Брейиды.

– Твоя работа?

Девушка кивнула, соображая, в чем ее еще обвинят.

– Очень хорошо.

– Отдай сюда! – вскрикнула Изомира внезапно. При виде того, как толстые пальцы смыкаются на ее богине, девушка сама ощутила себя поруганной. Она потянулась к статуэтке, но старшой отодвинул каменную богиню подальше.

– Ну-ну. Не дерзи. День у всех был тяжелый.

– Да кто вам позволил в моих вещах рыться?!

– Это называется «сокрытие сведений». Почему не сказала никому, что так умеешь?

– Сказала! – крикнула Изомира. – Еще в Излучинке всем объяснила, дура! Потому меня и забрали!

– А мне никто не сказал. Все как обычно. Тебе полагалось при каждой смене стражи указывать старшему свои умения.

– Никто нам не сказал. Я думала, старшие все знают.

– Если бы… – Он насмешливо покосился на нее. – Такие вот желваки каменные денег стоят. Ты его, должно быть, украла.

– Мне его стражник сунул. Я не знала.

– Невежество – не оправдание. А кража – тяжелое преступление.

– А у земли вы разве не крадете эти камни?

Старшой встал, царапнув стулом по дощатому полу. Несмотря на свои смелые слова, Изомира дрогнула от страха, когда он навис над ней.

– Не червякам же лучше самого царя знать, в чем благо Авентурии, так? И не нам.

Девушка не сводила взгляда с края стола. Когда рука старшого упала на ее плечо, она чуть не потеряла сознания. Но он всего лишь сунул ей в ладонь статуэтку.

– Оставь себе. На прощание. Сколько бы на тебе не висело грешков, дщерь Эйнии, ты у нас женщина неприкосновенная.

– Как так? – Она бросила на старшого изумленный и злой взгляд.

– Мне от тебя толку нет, но в городе постоянно не хватает резчиков по камню. – Ответный взгляд старшого был ехиден, резок, и все же печален. – Пошла с глаз моих. Спи. Завтра тебя отправят в Париону.

Глава одиннадцатая.

Госпожа Амитрия

Свет лампады равно блестел на клинке Каламиса и в его холодных, требовательных глазах. Руфрид оглянулся в поисках оружия, но собственный его нож покоился в ножнах на поясе, брошенном на стул в противоположном углу комнаты. Да и проку от ножа будет немного – против меча-то. Фейлан был, похожее, менее уверен в себе, чем брат, а значит – более склонен к необдуманным поступкам. Противостоять им было бы безумием, и завершилось бы смертью или увечьем. Руфрид только и мог, что в бессильной ярости заслонил собой Танфию и Линдена.

– Рассказывайте, – повелел Каламис. – Хаверейнские землепашцы не бродят по Ардакрии. Кто вы?

– Можно ему и сказать, – пробормотал Линден.

– Да с какой стати? – возмутилась Танфия. – Мы живем в свободной стране, так что нечего нам угрожать!

– В своем доме, – фыркнул Каламис, – я могу поступать, как мне заблагорассудится.

– Нам скрывать нечего, – невыразительно заявил Линден. – Мою нареченную, сестру Танфии, забрали в рекруты. Мы хотим отыскать ее и вернуть домой. Все. Остальное – чистая правда, кроме нашей поездки в Скальд.

– Значит, вы пошли против царского указа?

– Да, – ответил Линден. – А вы бы – не пошли?

– Ваш родной брат, – вмешалась Танфия, – вез с собой совет не подчиняться этим рекрутским наборам! Откуда взялось то письмо, если не из этого дома?

– Действия Арана нас не касаются. А вы трое… – Взгляд Каламиса ожег всех троих по очереди. – До нас дошел слух, что местный регистат, Бейн, был убит тремя отступниками, весьма похожими на вас. Что скажете? Передать ли мне вас скальдским властям? Или избавить от мучений и сразу зарубить?

Клинок в руке Каламиса дрогнул. Руфрид напрягся. Сдернуть покрывало, набросить на Каламиса и Фейлана, в суматохе разоружить… а потом, подумалось ему, бежать, в спешке бросив и Огонька, и Зырку, не взяв ни луков, ни плащей. Но все ж лучше, чем позволить этому глумливому баричу прирезать всех троих.

Фейлан закрывал телом дверь. На пустом его лице выделялись только распахнутые глаза. Каламис подошел ближе. Острие его меча потанцевало у горла Руфрида. Юноша проглотил свой гнев и не дрогнул. Его светлость был обыкновенным задирой, и самым противным было то, что Руфрид узнавал в нем себя. Острие коснулось горла Танфии, потом – Линдена. Ни та, ни другой не отвели взглядов и не отшатнулись.

– Ты, – Каламис посмотрел Линдену в глаза, – ничего не видел в лесу.

– Я знаю, что я…

– Нет. – Там, где острие коснулось шеи, выступила капелька крови. – Ты не видел ничего. Понятно?

– Чего вы все так боитесь? – процедил Линден сквозь зубы.

Меч нажал чуть сильнее, прорезая кожу. Юноша побледнел.

Больше Руфрид не мог терпеть. Надо было действовать. Танфия стиснула его руку, будто предчувствуя его порыв и пытаясь остановить… и тут кто-то забарабанил в дверь. Фейлан отшатнулся, едва не подскочив. Каламис с божбой обернулся, опуская клинок.

– Кто там? – прошептал он. – Тихо, не впускай.

– Каламис! – донесся женский голос из-за двери. Засов задребезжал. – Я знаю, что ты здесь. Отвори немедля!

Фейлан поспешно убрал оружие и повернул ключ. «Я тебе говорил не…», прошипел Каламис, и тут в спальню ворвалась госпожа Амитрия, похожая на маленький сине-серебряный смерч. Волосы ее были неубраны, черты лица заострились от гнева.

– Что, во святое имя Нефении, вы тут, по-вашему, вытворяете, остолопы вы кровожадные?!

– Учим. Наблюдаем. Тетя, это вовсе не ваше дело!