Заклятие Химеры

«Почему ты не научишься любить и этот облик? — спросила она Каллерво. — Мы могли бы с тобой объединиться, как равные, — и жить в мире».

«Никогда! — закричал он. — Я решительно отвергаю твой путь».

«Тогда, друзья, давайте закончим наше сражение», — сказала Конни окружившим ее.

По ее сигналу они нырнули в темные воды, которые так ненавидели их, унося в самое сердце Каллерво знание о том, что значит быть человеком. Его тьма и ненависть преградили им путь, но он не мог противостоять преображающей силе любви Конни. Привыкнув завоевывать разум других и подчинять их своей воле, он обнаружил, что связан с ней, поскольку он и его посредник равны: у него не нашлось сил, чтобы сопротивляться, когда она донесла до него свое послание. Ее любовь к людям огнем вылилась ему в душу. И он не встречал более непреодолимой силы. Универсал шепнула ему, что, если он разделит с ней эту любовь, она найдет что-нибудь, чтобы заполнить пустоту в его душе, тот вакуум, который побуждает его принимать обличье других существ. Но он отверг ее предложение, пытаясь отшвырнуть прочь это знание, как поднесенную к губам отравленную чашу.

А серебристое сияние разгоралось все ярче, проникая в самые темные уголки его сущности, выжигая ее прочь, и Каллерво уже некуда было бежать от вездесущего света Универсала, не осталось темных теней, которые он мог бы использовать в своих целях. Вся его сущность теперь была охвачена пламенем: элементы расщеплялись — и воды пылали.

«Никакого равенства! Не на твоих условиях!» — выл он, но его голос был теперь слаб, как пепел, летящий по ветру.

«Тогда я забираю тебя. Ты будешь заключен во мне, — с печалью сказала Универсал, — навсегда».

Серебристая девочка стояла одна на голой скале. Черные воды сгинули в огне. Не осталось никого, кроме нее.

17

Возвращение к стихиям

Конни открыла глаза. Она сидела, прислонившись к перилам платформы. Жар в помещении стал невыносимым с тех пор, как она в последний раз была в сознании. Она закашлялась: в воздухе стоял запах горящей нефти. Она подняла голову и увидела, что Каллерво больше нет: огромный медведь, который возвышался над ней раньше, исчез. Не исчез, поправила она себя. Нет, он по-прежнему здесь, с ней…

Теперь он стал ею.

Она медленно поднялась на ноги и вытянула руки вперед. Они мерцали в темноте странным серебристым сиянием, как будто их обмакнули в звездный свет. Сделав глубокий вдох, она представила себе новую форму, другое обличье — сильфа. Ее тело рассеялось серебряным туманом, а затем вновь собралось в летящем облике сильфа с длинными руками и ногами, чтобы затем быстро стать снова девочкой.

Слабый звук аплодисментов — хлоп-хлоп-хлоп! — раздался с того места, где лежал Джордж Брюэр. Вспомнив об опасности, грозящей им обоим, Конни опустила руки и подбежала к нему.

— Дядюшка Джордж, давайте я вам помогу, — сказала она, подкладывая руку ему под голову.

Старик закашлялся.

— Нет, моя милая, ты сделала достаточно. Я видел, кем ты стала. И это прекрасно. Сибилла гордилась бы тобой. — Он похлопал ее по руке. — Ты знаешь… — Его голос перешел в шепот. — Думаю, что твой путь — это самое лучшее… в конце концов.

Его последний вздох вырвался из груди с тихим шипением, и Конни поняла, что его дух высвободился из надломленного тела.

Облако дыма вползло в зал из лестничного колодца. Она должна была выбираться отсюда. Но как быть с телом человека, которого все считали погибшим много лет назад?

Дух огня со свистом закружился у нее над головой и поджег стопку распечаток, сложенных у компьютера. Пластиковая обшивка оборудования начала оседать и плавиться, как свечной воск.

«Оставь его нам! — пропел огненный дух. — Его душа далеко; мы вернем его тело четырем стихиям».

«Да, так и должно быть, — подумала Конни, бережно опуская голову старика на пол. — Природа должна получать обратно то, что мы на время берем у нее».

Не страшась более пылающего вокруг нее зала, Конни пошла по платформе к выходу. Лестничный пролет тоже был в огне, пластиковая перегородка расплавилась и капала на пол. Никто — или почти никто — не мог бы спастись этим путем.

Замерцав, как серебристое марево, Конни приняла облик искрящегося огненного духа и прошла через пламя.

Когда Химера была укрощена, Мак подозвал госпожу Халид и Лиама. Оберегающим жестом положив руки на плечи мальчику, госпожа Халид прошла через автостоянку и мимо чудовища. Химера не пыталась их остановить, глаза ее теперь были закрыты, как будто она погрузилась в сон. Госпожа Халид провела Лиама к самому сердцу пожара: к двум цилиндрическим цистернам, горящим в пятидесяти метрах от них с таким сильным жаром, что даже на этом расстоянии над бровью у Лиама выступил пот. Решив, что они подошли достаточно близко, госпожа Халид наклонилась и указала Лиаму на цистерну справа, сама же повернулась ко второй. Бросив быстрый подтверждающий взгляд на свою наставницу, Лиам поднял руки к небу, как будто собирая в ладони, как в чашку, горячее дуновение ветра. И тут же в унисон с гулким свистом вспыхнули два огромных языка пламени. Они взметнулись к небу с вершины каждой из цистерн. Но не исчезли: они остались, искрясь и танцуя, и приняли форму двух огненных духов. Они были высокими, как небоскребы, пылали ярко-красным сердитым огнем и с грубым пренебрежением махали длинными острыми пальцами в сторону тонких струй воды, нацеленных на них из противопожарных установок по ту сторону дымовой завесы.

Госпожа Халид снова обернулась к своему подопечному:

— Помни, Лиам, хоть они и больше, но точно такие же, как другие.

Лиам сосредоточенно кивнул, прикусив кончик языка. По сигналу госпожи Халид посредник огненных духов обратился к своим существам. Отвлекшись от своей игры с пожарными, духи посмотрели вниз на двух крошечных человечков и протянули к ним длинные и тонкие огненные руки, как будто приглашая их на свой праздник. Госпожа Халид покачала головой, хотя Лиам на мгновение, казалось, почувствовал искушение к ним присоединиться.

— Давай! — выкрикнула она.

Они вместе щелкнули пальцами. Огненные духи погасли, от них остались только клубы дыма, поднимающиеся к небу.

В этот самый миг из лестничного колодца прямо напротив госпожи Халид и Лиама появился язычок странного серебристого пламени, взмыл в воздух и исчез. Дым еще не рассеялся, а Кол уже бежал через площадку, отделявшую его от черного входа в здание завода. Он пронесся мимо Лиама и ворвался в здание, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. Он просто знал, что должен найти Конни. Он бы так безрассудно и двинулся дальше по тлеющей лестнице, если бы чья-то рука не ухватила его за пояс и не оттащила назад.

— Ты же не думаешь снова туда войти? — спросил знакомый голос. — Потому что я бы тебе не советовала этого делать.

Кол потерял дар речи. Он схватил руку, которая удерживала его, чтобы убедиться в том, что она настоящая.

— Давай-ка выбираться из этого дыма, — закашлялась Конни.

Ошеломленный Кол потопал за ней. Оказавшись снаружи, он схватил ее за плечи, не давая побежать дальше, и всмотрелся в ее лицо.

— Живая, — сказал он наконец.

— Кажется, да, — тихо сказала Конни. Ее волосы сияли в предрассветном сумраке, как будто посыпанные серебром.

— Но как же Каллерво, Конни? — Он бросил взгляд назад, как будто ждал, что оборотень вот-вот выскочит из здания.

Ответа он не получил, потому что на них обрушилась волна людей. Мак заключил Конни в медвежьи объятия; Рэт протиснулся через толпу, чтобы хлопнуть ее по спине; Саймон повис на сестре, обхватив ее за талию; Лиам прыгал вокруг, стараясь хоть пальцем до нее дотронуться; доктор Брок расцеловал ее в щеки, когда Мак выпустил ее глотнуть воздуху; миссис Клэмворси сжимала ее руку так, будто не хотела больше никогда ее отпускать. Даже Омар Халид дождался своей очереди и с облегчением обнял ее.

Наконец Конни мягко высвободилась из дружеских объятий.