Воссоединенный (ЛП)

— Да, — ответил он.

— Тогда начнем?

Он слабо кивнул, и я повернулась к проему справа. Не было особой причины идти туда, но воздух оттуда шел теплее, чем слева. Я размышляла о том, почему выбрала эту сторону. Львицу тянуло к теплу. Человек знала выдуманные истории о том, что призраков тянет к холодным местам. Она была права, хотя в Колодце душ призраки были всюду, не только на холоде. Фея верила, что первые впечатления удачны, хотя я знала, что удача тут ни при чем. Но я обдумала разные варианты и решила, что нам стоит идти справа.

Мы прошли череду пещер без вреда. Они не были пустыми, но существа не представляли опасности для нас. Они были угасающими призраками существ, цепляющихся к длинным костям, наверное, жителей деревни наверху, ищущих приключений или смерти.

Я разглядывала Ахмоса, пока мы шли, он был во главе. Мне было все равно, какой он выберет путь, мы бы искали, пока не нашли бы его братьев, с чем бы ни столкнулись. Он обхватил мою талию и перенес меня через разбитые камни. Я бы легко перемахнула через них, но мне нравилось тепло его рук на моей талии.

Он властно взял меня за руку, мы пошли дальше. Я подняла голову и заметила, как за его сияющим ухом завиваются волосы. Они все еще были вороново-черными и блестящими на фоне его сияющей кожи. Контраст впечатлял.

Девушки, к чьим разумам у меня был доступ, восхищались Ахмосом по разным причинам. Одной нравилась его щетина на челюсти. Другой — его глаза. У Ахмоса были широкие плечи и сильная спина. Он был добрым и мягким. Его губы пробуждали приятные воспоминания, покалывающие в уголках разума.

Когда я смотрела на него, все эти мысли и чувства были частью меня. Они влияли на то, как я видела Ахмоса, и создавали связь, которой иначе бы не было. Мой первый взгляд на мир вокруг меня был глазами Тии, Лили и Эшли. Я понимала, кем могу быть, как они жили, видя их сердца и мысли.

Человек, все еще связанная со мной, считала меня каким-то чудовищем. Она думала, что я — Франкенштейн. Существо из разных частей. Та, что разрушала и пугала. Но я не так себя определяла. Я пришла не разрушать, а объединить. Видеть то, чего не хватало, и добавлять это. Убирать ненужное.

Но, несмотря на мое недовольство ее точкой зрения, она была в чем-то права. Я была неким объединением. Я не была полностью Лили, Тией или Эшли. Я брала у них самые интересные кусочки — лучшие части человека, львицы и феи — и добавляла себе. Мое тело принадлежало Лили, но небольшие изменения в нем были не по силам человеческой девушке. У меня были черты львицы и феи, но, в отличие от того времени, когда они были частью Лили, эти черты были полностью со мной слиты.

Например, теперь я могла питать человеческие клетки энергией живых существ. Эта способность была отчасти заслугой феи, поглощающей энергию лесных деревьев, но при этом она не могла направлять силу звездного света. Как Уасрет, я могла регенерировать, пока мне не отрубили голову.

Тиа давала Лили когти, а я делала их неразрушимыми. Стрелы Исиды меня больше не ограничивались, я могла создавать свои. Чтобы одолеть врага, мне нужно было шепнуть его имя оперению стрелы, и она нашла бы сердце названного, где бы он ни скрывался в космосе. Но я, как бы они ни считали, не была ангелом отмщения. Это я о себе знала.

Еще я умела общаться мысленно. Я не была ограничена своим разумом, как Лили, Тиа и Эшли. Если бы я захотела, я могла бы общаться с Ахмосом. Но пока что я хотела потренироваться выражать мысли вслух. Мне нравилось, что у меня появился свой голос, но я не знала пока, как с ним говорить. Я была новой, я не была уверена в том, что приходило в голову, ведь это могли быть и мои мысли, и моих предшественниц.

Несмотря на то, что я была сильной и инстинктивно знала то, что не знали другие, мои внутренние голоса добавляли мне сомнений, когда я думала про Ахмоса и его братьев. Эмоции, которые я ощущала, думая о них, были бурными. Я не испытывала такого касательно остальных.

Мысль о том, что кто-нибудь из сыновей Египта откажется от шанса стать моим спутником, жалила, но я этого не понимала. Может, это было из-за девушек во мне. Хотя я знала, что я уникальна, я не могла отрицать того, что было внутри меня. Мой взгляд на космос и существ в нем был запятнан их взглядами, и я знала, что мое мнение могло совпадать с их или резко расходиться.

Я не знала, откуда было то, что делало меня Уасрет.

В этот раз я впервые ощутила себя как отдельная личность. Я словно спала до этого, парила в пространстве, похожем на утробу. Девушки позвали меня, каждый раз, сливаясь, они притягивали меня ближе. С каждой связью я набиралась сил. Сначала я просто была источником силы. Объединением способностей девушек. Но теперь я была чем-то большим.

Мы пришли в пещеру, где, по мнению Эшли, была банши. Существо выло, пело о смерти Ахмоса. О его гибели как человека, о каждой его смерти после этого, и о будущей. Я видела момент, когда Ахмос услышал ее красивую песню.

— Она поет о смерти, — объяснила я.

— Странно, что пение о смерти так красиво звучит.

— Загробный мир — не смерть, ты сам знаешь. Истинная смерть — мгновенный переход. Она невероятно красивая. Она голубая как лед, золотая как солнце. Это гармония, наполненность, идеал. Смерть — это пробуждение, а не конец, как думают многие живые существа. Ее песня лишь кусочек того, что ждет тебя.

— Это звучит заманчиво. Ты… думаешь, что для меня еще возможна истинная смерть? Для моих братьев?

— Да. Вы все еще можете этого достичь. Истинная смерть возможна даже для меня.

— Уасрет? — спросил он.

— Да, Ахмос?

— Эшли, Тиа или Лили мертвы?

Я сморщила нос, обдумывая его вопрос. Это меня не обижало. Да. Фея затрепетала от его вопроса, расцветая, слова Ахмоса были тем, что ее питало. Она хотела вырваться из связи. Но я теперь была сильнее. Я могла удерживать ее и оставаться у власти.

— Нет. Они не мертвы. Они во мне. Они — часть меня, — я не обманывала его. Девушки все еще были во мне, как и будут, пока я не стану шагать уверенно, пока не смогу двигаться без их помощи. И даже после этого их голоса останутся эхом в моей голове, которое всегда будет на меня влиять.

— Ясно.

— Это тебя беспокоит?

— Нет. Я рад, что они не мертвы.

— Но ты хотел бы, чтобы они были здесь вместо меня, — я не знала, зачем сказала это. Что-то во мне отчаянно хотело знать ответ на вопрос, хотя, исходя из логики, я знала, что ответ не имеет значения. Будущее все равно нависало камнем над нашими головами. Он упадет раньше, чем мы будем готовы.

Ахмос долгую минуту обдумывал ответ.

— Я рад быть здесь с тобой. Но при этом я рад, что они не ушли навеки. Ты должна знать, что я видел обрывки о нас с тобой, когда изучал свой путь.

— Да. Я знаю. Это пугало троих, что были до меня.

— Это беспокоило их, потому что они думали, что потеряют себя, — он скривился едва заметно. — И моих братьев.

Я нахмурилась.

— Твои братья могут не принять такую меня так легко, как ты. А девушки не потеряны. Они еще здесь, — терпеливо объясняла я Ахмосу. Я ощущала, что ему потребуется время, чтобы принять этот концепт.

— Да, — сказал он. — Но у них нет власти. Они не могут решать, куда идти или что делать. Теперь их существование ограничено.

— Ограничено? Как они могут быть ограничены, если они видят невероятные чудеса? Когда их сила озарит темные углы космоса?

Ахмос был готов продолжать, но сдержался и улыбнулся, протянув мне руку.

— Кстати о братьях, их ведь нужно найти, да?

— Да, — ответила я, обхватив его руку.

Он отвел взгляд, и внутри меня забурлила тревога. Он молчал, пока мы миновали череду пустых пещер. Я закусила губу, тревожась, что сказала то, что его расстроила. Я не хотела, чтобы он понял меня превратно. Человек во мне читал язык его тела и говорил, что что-то не так.

Странно, но фея терзалась горем. Львица не переживала из-за такой реакции. Львицу не волновали эмоции. Она полагалась на инстинкты и была сосредоточена на задании.