Величайшая Марина: -273 градуса прошлой жизни (СИ)

- Лин, – она опустила голову и увидела рядом Ника, – привет, я тебя никак не мог найти! Познакомься, это Цеза… Торий. Цеза, это Ангелина Вашингктон.

- Привет, очень приятно, – дружелюбно поздоровалась Лина, и быстро окинула взглядом рядом стоящую девочку. Не очень высокая, чуть ниже самой Алмы, объёмные, тёмно-русые волосы не сильно вились, но было видно, что не сами по себе, а завиты, зеленоватые глаза. Она была вполне красивой, и только лицо было либо слишком узким, либо слишком длинным, так и не определившись, Лина оставила это занятия, остановившись на том, что её это не портит.

- Мне тоже, – та очаровательно улыбнулась, и Алма заметила ещё один незначительный минус – недостаток ровности зубов. Но тут же она поняла, что это всё говорит не она, а её какое-то чувство того, что кольцо делает её безумно красивой, чуть ли не идеальной внешне, а на самом деле, какая Алма? Не Лина! Не такая красивая, не по нынешним канонам. Талия была красивая, но это отсутствие живота в сочетании с достаточно большой грудной клеткой казалось ещё больше, что совершенно не нравилось девочке. Алма изо всех сил старалась погасить все чувства возникшие в ней. И она чуть ли не начала бить себя за то, что она делает, а точнее за поиски изъянов и недостатков у других потому, что не любит себя, свою внешность.

- Лина, Ник, а как вы думаете, что сперва мы будем изучать на истории магии?

- Я слышал, – начал Ник, – что сначала будет идти именно история нашего Архипелага.

- А что, есть какие-то предпочтения? – спросила Алма, заранее зная ответ.

- На самом деле я больше всего в обычной школе любила историю, особенно зарубежную! – на секунду Цеза мечтательно закатила глаза, а потом продолжила, – хотя, если честно, то я понемногу знаю историю каждой страны кроме Уэльны.

- Почему же так? – Алма уже слышала об этой стране, но никак не могла вспомнить от кого.

- А у вас разве нет проблем с этим языком?

Только сейчас Лина вспомнила слова, которые обронила мисс Лерил по поводу изучения зарубежной истории «…проблема обучения заключается в том, что она написана в любом учебнике на другом языке, на языке той страны…».

- Я и не пыталась её изучить, – коротко ответила Алма.

- Знаете, я очень много слышала про эту академию, вы знали, что её основала русалка, и что раньше весь остров находился под водой.

- Нет, – тихо протянул Ник, хотя и не нашёл в словах девочки той странности и загадки, которую увидела Лина.

- Ладно, если хотите, то я позже расскажу об этом, а сейчас пойдём а то мест не останется, – она конечно шутила, мест в комнатах было предостаточно, но пока они разговаривали многие уже заняли, и было трудно найти места по соседству.

Кровати в комнате были размещены достаточно интересно. Цилиндрическая комната уходила далеко вверх и кровати стояли изголовьями к периметру, и ровными столбами поднимались вверх, начиная со вторых просто зависая в воздухе без подпор. Без всяких рассуждений Алма, как можно дипломатичнее, сказала Цезе, что ни на каком другом месте, кроме верхнего, жить не хочет. Под самым потолком было действительно великолепно, и до потолка оставалось места больше, чем между другими кроватями. С каждой стороны постели был создан специальный деревянный пол, там же стоял небольшой комодик, на стене висела лампа, и Алма оказалась одной из не многих, у кого было окно за изголовьем. Забираться на места надо было так же, как и в магазине: из-под пола появлялись ровным рядком отдельные платформы-ступени, и они везли тебя наверх. Цеза разместилась уровнем ниже, ровно под Линой. Девочке это напомнило пребывание в пещере те несколько дней, когда она прижималась к камням и целыми днями слушала отголоски ударов о землю, которые передавались от земли камням, и так от места битвы достигали её слуха. Девочка больше не могла вспоминать об этом и решила не задерживаться на своём месте а спуститься вниз и подождать в общей комнате, пока все разложатся и их поведут показывать академию. Внизу уже стояло несколько людей, и Алма знала трёх из них, четвёртая девочка была не знакома ей. Теперь Лина без укола совести могла сказать, что эта девочка не особо красивая, и напомнила девочке марабу, в большей мере тем, что её подбородок слегка сливался с шеей, а зелёные глаза казались ещё ярче из-за покрасневшей кожи, как поняла Лина она залилась краской от злости, потому, что её выражение лица только для спора и подходило. Только после всего этого комплекта Лина краем глаза заметила негустые и не объёмные вёрные волосы, и только теперь до неё дошло, сто они очень похожи с Радоном, который сейчас тоже стоял там. двумя другими людьми стали Николас и Курт, тот самый Курт Стронций. Лина уже просто устала от того, что он везде! И теперь она еле держалась, лишь бы не закричать на него, а подходящих слов уже набралось много. Все, быстро прекратив спор, посмотрели на неё, и Лина почувствовала себя по-настоящему неловко.

- Всем привет, – наконец-то сказала она, когда первая волна паники прошла.

- Лин? – тихо спросил Николас.

- Много друзей среди девчонок, Ник? – противно спросил Радон, его грязные, короткие, тёмные пряди были убраны назад.

- Мы только что познакомились, – скромно ответила Алма, стараясь вести себя как можно противоположнее тому характеру, какой известен Висмуту (то есть не: гордая, язвительная, с холодным тоном, способная легко прирезать разговор без оскорблений, драк и унижений, а главное открытая). Сейчас главной проблемой оказалась задача стать замкнутой скромняшкой.

- Советую тебе уйти от сюда, а то когда твоего недавнего знакомого бить будут – зрелище не для слабонервных! – язвительно сказал Стронций, и Алма кинула на него презрительный взгляд, и как бы не старалась, даже лицо выглядело сейчас высокомерно и гордо, так что это быстро стёрло ухмылку с лицо Курта. Потом Лин посмотрела на друга, тот медленно моргнул в знак согласия, и девочка пошла назад. Она не особо переживала за Ника, так как знала его силу. Он всегда мог спокойно уделать Радона, другое дело, что он сдерживал себя, предупреждая перевоплощение, сил у него было не меньше, чем у леопарда, чему Лин не раз восхищалась.

Пришлось ждать. Весь день так и прошёл в ожиданиях. Сначала ждала пока все соберутся и они пойдут в столовую, потом она, съев только йогурт, ожидая раздачи учебников, слушала разговор (скорее монолог) Цезы. Затем вернулась в комнату и прождала там наступления ночи. Она долго не хотела засыпать, потому, что тогда время пошло бы быстрее, а завтрашнее расписание не предсказывало счастья. И ещё теперь всё будет по-другому, она чувствовала, что Радон как-то с новой волной неприязни отнёсся к Николасу, к тому же ещё эта девочка, и Курт, тот самый, который не давал ей покоя больше всего! Самым плодотворным из всего внеурочного времяпровождения девочка считала сиденье за своей любимой золотой ракушкой. Девочка будто с самого начала знала, для чего она нужна… эта вещь имела сознательную связь с головой хозяина, а с помощью золотых лучиков, служивших кнопками, можно было целиком управлять вещью, и так, она была придумана для создания песен. Алма легко давала считывать свои идеи музыки и переносила их в ракушку, топом так же вносила в мелодию текст. Проблемой оставалось найти голос, который мог бы исполнить её. Для этого надо было нажать на лучик, и записать только одно слово, для того, что бы ракушка сама по себе расставила звуки голоса на нужные слова и подстраивала их в музыку. Пока она сделала много песен для себя, и только дну попыталась создать с другим голосом. Она пыталась воспроизвести в голове голос отца, но никак не могла понять какой он, его голос? Раньше девочка не задумывалась об этом, а теперь, когда это начало иметь значение, начало казаться, что она вообще никогда не слышала его! Ни разу за всё время не задумалась над его словами, которые звучали для неё не из отцовского сердца, скорее из головы, или даже лёгких, заполненных его собственным горьким дымом. Но одна песня всё же получилась с его озвучиванием. И, прослушивая её снова и снова, она замирала, даже переставала дышать, моргать, губы не шевелились, лицо бледнело, сама не зная того она превращалась в мрамор, не кожей, а всем внутренним содержанием. Голос был похож, даже очень, но никогда она не слышала от отца такого! Слишком мягкий голос, звучащий по-доброму. Прослушав песню пять раз подряд, она её стёрла. Прошёл месяц, и обучение шло не плохо. Девочке нравились почти все уроки, кроме физ-ры и урока истории магии, на котором она сидела с Куртом. Он то и дела кидал на неё взгляд, а потом тихо смеялся непонятно над чем, и так было каждый раз, когда учительница, Эллис Аммоний, называла её по имени и фамилии, или просто по фамилии. На переменах он не упускал шанса напомнить ей опять же о том, что в ней нет никакого намёка на химию. Сейчас она шла на физ-ру он подлетел к ней после истории (дело было на открытой площадке для физ-ры и здесь ещё никого не было), Алма направлялась на другую сторону поля, и, толкнув девочку плечом, Курт заговорил.