Иная судьба. Книга I (СИ)

Небольшая церковь, аккуратная, ухоженная, окружённая крошечным садиком, стояла посреди всего этого безобразия как мираж-оазис в пустыне. Иначе говоря, в её существование трудно было поверить. Здесь, в юдоли скорби — и островок покоя и благополучия… Должно быть, таким и нужно быть божьему дому, но у капитана возникло стойкое ощущение нелогичности, ненормальности происходящего. Каков поп, говаривали в народе, таков и приход, и по всем статьям выходило: либо Сар, который они только что видели, и есть мираж, наваждение, за которым скрываются сытые и благоденствующие селяне, либо чистые стены, где каждый кирпичик, казалось, был отдраен с щёткой и дорогим мылом, являлись ни чем иным, как оптическим обманом. И то, что не видно было ни единой трещины в стенах, то как ослепительно сверкали цветные стёклышки витража, как хрустально звякнул колокол языком, задетым порывом ветра — тоже казалось мороком.

Домик пастора притаился по ту сторону торца храма, и казалось, что иллюзия райского благополучия цепко накрыла и его своими незримыми тенетами. Если бы не розарий, безжалостно вытоптанный чьими-то сапогами, не разбитое окно первого этажа — явления, диссонирующие столь резко с искусственно созданной идиллией — капитан обратился бы к спутнику, дабы тот прочитал соответствующую молитву для рассеивания злых чар. Сам он помнил единственное «… да расточатся врази его…», но подозревал, что этих нескольких слов будет недостаточно.

Откуда-то с заднего двора, расслышав топот копыт, отозвался ржанием конь. Тотчас в дверях появился оставленный на часах рейтар и отсалютовал начальству. Но не успел отрапортовать, как его потеснила изрядных габаритов особа неопределённого возраста, но вполне определённого пола, хоть и скрытого под мрачными чёрными одеяниями. Впрочем, объёмистые телеса невозможно было спрятать ни под широкими юбками, ни под шерстяным платком-шалью… Впервые за всё время пребывания на земле де Бирса капитан увидел тучного человека. Женщину. Очевидно, это и была та сама «тётка Дора», о которой вскользь упомянули мальчики.

В упор не замечая спешивающегося капитана, она гневно уставилась на монаха и преградила путь в святая святых своим объёмистым бюстом:

— Никогда! Я не пущу к своему брату католика, слышите? Папист — и у одра умирающего пастора! Прочь!

Присутствующий рейтар только крякнул и почесал в затылке. Очевидно, успел натерпеться. А приказа унимать вздорную бабу, да ещё и фанатичку, у него не было, к тому же — кто тогда ухаживал бы за избитым попом? Солдату было приказано — охранять и не допускать попыток ещё одного нападения, не более…

— Стыдись, сестра, — сурово ответствовал брат Тук. И вроде бы не слишком громко, но Винсенту с рейтаром вдруг показалось, что от дыхания монаха поднялся ветер, закружив по булыжникам мощёного двора первые опадающие листья акаций и обдувая седые пряди женщины, выбившиеся из-под чепца. — Католик, протестант… Все мы веруем во единого Господа, Сына его и пресвятую Троицу, чего же более?

Губы женщины задрожали — то ли от гнева, то ли от праведного негодования, но брат Тук не дал ей и слова молвить.

— Ещё четыре года назад, — сказал внушительно и веско, — его святейшество Павел второй совместно с Августом Кингом, внуком преподобного Мартина, приняли совместную буллу. Мне напомнить её содержание, сестра? В приграничных населённых пунктах одинаково законными признаются богослужения и обряды, свершаемые представителями обеих церквей, как Римской, так и Англиканской, а в последнее время к этому списку присоединят и Греческую. Мне дано было видение, что брат мой во Христе пострадал и, возможно, готовится предстать перед Господом, и не тебе, женщина, становиться препятствием в его последнем утешении. Возможно, жажда исповеди уже сушит его, а ты смеешь меня останавливать?

«Тётка Дора» разом поникла и… отступила.

— Пожалуйте, сударь, — прошелестела чуть слышно. И вдруг всхлипнула. Кивком монах приказал ей идти вперёд, сам, обмахнувшись крестным знамением, шагнул следом. Капитан входить не торопился. Ежели всё так плохо — он там лишний, а вот успеть до смерти преподобного, которая, судя по всему, не за горами, и до отъезда в замок, в чём возникла настоятельная потребность, собрать полезную информацию — на это ещё было время. Он подозвал рейтара.

— Рядовой Мишель Арданье, ваша милость, — доложился тот по уставу, и капитан кивнул. Этого малого он успел запомнить. Толковый. Смелый. Сообразительный, хоть и хамоватый иногда. — Приставлен к попу, ваша милость. Чтобы, значит, бдил и не допускал ещё одного нападения. Пастор Глюк, избит вчера, чем-то не потрафил тутошнему барону, вот он и прислал двоих образин, вроде как попугать, а уж потом, говорят, они разошлись. Отметелили отца, печёнки отшибли, кажись — рёбра повредили. Совсем сбрендил этот барон, страха божия не знает…

— Без этого, — прервал Винсент. Какой бы ни был провинившийся дворянин, а критиковать его неблагородному сословию не стоит. Солдат запнулся и понятливо кивнул. Продолжил:

— Прошу прощенья, господин кэп… капитан. Как ещё попик до утра дотянул, непонятно… Мы поначалу, как вы и приказали, оставили Сержа у кузнеца, для погляда и чтобы вас дожидался, потом сюда. Только вошли — а тут эти парни снова заявились. Сперва просто через забор заглянули, в наглую даже не хоронились, потом нас увидали — и драпать, только далеко не уйдёшь, пешим-то… Лейтенант из них всё вышиб: сказали, барон послал их довести дело до конца. Совсем сбрен… Прошу прощения, господин капитан. Этих двоих повязали и к старосте в подвал сунули, до вашего приезда, меня тут приставили, а господин лейтенант поехали с бароном разбираться. Больше никто не являлся.

— Ты-то сам как думаешь, выживет? — поинтересовался капитан. У ветеранов глаз намётан, им иной раз достаточно глянуть — и чуют, жилец ты или не жилец. Рейтар, похоже, хотел сплюнуть, но не решился, лишь головой покачал.

— Силён, хоть с виду не скажешь, в чём душа держится; но долго не протянет. А верно этот ваш брат сказал: душу ему надо облегчить, пастору-то, он всё бредил: позови, Доротея, хоть кого, хоть в город пошли, пусть исповедуют перед смертью, очиститься хочу… Да только и послать не кого. Мне с поста не уйти, местные попрятались. Я так думаю, ваша милость, он только тем и держался, что на чудо надеялся, будто вот-вот ему небеса кого подошлют. А ведь так и оказалось, гляди ж ты…

— Пути господни неисповедимы, — задумчиво ответил капитан Винсент. — Вот что, солдат… Мишель, да? Пристрой пока коней, а я пройдусь по дому. Подозрительного ничего не заметил? Кратко: что здесь и для чего?

Рейтар подобрался.

— Наверх можете не ходить, там эта бабища живёт, Доротея, пастора сестрица. Пустынней, чем в монастырской келье. Здесь, — он махнул рукой за спину, — вроде как у всех: гостиная, спальня. Ничего интересного. А вот по коридорчику пройдите, там у него, похоже… пыточная, разве что без дыбы.

Нахмурившись, капитан направился прямо в указанном направлении. Осторожности ради всё же заглянул и в парадно-чопорную гостиную, сверкающую белоснежными побеленными стенами, прошёл мимо плотно закрытой двери, сквозь которую пробивался приглушённый деревом знакомый бас. Брат Тук читал молитву, и, хорошо бы, не отходную, а предваряющую исповедь, тогда у Винсента будет достаточно времени на осмотр… В конце коридора он приоткрыл дверцу, низенькую, хлипкую, такая, казалось, должна вести в какой-нибудь безобидный чуланчик, предназначенный, как и во всяком порядочном доме, для хранения хозяйственных мелочей. Вместо этого объявилась ещё одна, и весьма просторная, комната.

Капитан был человек опытный. Оценил и отшлифованность людскими телами столпов, несокрушимыми достоинствами вздымающихся из хорошо утоптанного земляного пола, и вёдра с замоченными пуками свежих розог, и фиксаторы для рук поротых, вделанные в столбы на уровне… Он подошёл ближе, прикинул высоту. Заметил обхват железных браслетов, чересчур узкий для мужских запястий. И ему, как недавно рейтару, тоже захотелось сплюнуть.