Иная суть (СИ)

Александр Хиневич

Книга четвёртая

Иная суть (Джоре 4)

Предисловие

Вспоминая все свои прожитые лета, Славирка Чаровник понимал, что его нелёгкая, хоть и длинная жизнь подходит к завершению. Вот только такой ужасной кончины, которую приняла молодая Русинка он бы и своему лютому ворогу на Земле не пожелал.

Спрятавшись от всех в самом тихом и укромном месте, которое только найти смог, он вспоминал все яркие события своей жизни. Лица своих родителей Славирка уже слабо помнил, из-за множества прожитых лет, в душе лишь оставались воспоминания об их доброте и ласке, а также о мудрости, что они вложили в него. В отроках он ходил когда их не стало на белом свете, но тот случай, приведший к их смерти, навечно остался в его памяти…

С малолетства батюшка учил Славирку счёту и грамоте, приговаривая, что без них ничего путного в жизни сотворить невозможно. Читать и писать, обучался он не только по старому письму, писаному в харатьях чертами и резами, руницей, да буквицей, что в народе сохранились, но и по новому, коим жрецы греческие в своих книгах про бога распятого писали. Помимо грамоты, батюшка сызмальства ремеслу кузнечному обучать начал, ибо видел в Славиркиных глазах страсть до поделок из железа рудного. Матушка, добрая и светлая душа, тоже к его обучению руку свою приложила. Научила она его чувствовать окружающий лес, лешего почитать, да с духами природы дружбу водить. Особливо научила она разбираться в травах лечебных, что из людей всякую хворь-болезнь изгоняют.

Но пришла к ним беда откуда не ждали. Сгинула матушка в огнище костровом на дворе боярском, а батюшка чуть ранее помер зарубленный мечами возле кузни своей, когда защищал молотом кузнечным матушку от дружинников боярских. А горе тяжкое в их хату пришло из-за злобного навета, что нашептали младший сын боярского воеводы и его старший братец-черноризник думному дьякону разбойного приказа.

В то хмурое лето, едва снег в лесу сходить начал, привезли матушке на излечение младшего дружинника, коему вепрь лесной на охоте боярской ногу подрал-покалечил. Хата с кузней и избой травной у батюшки с матушкой на самом краю посада боярского стояла, между дорогой идущей на град Московский и лесом урманным, вот поэтому его скоро в избу на излечение и доставили. Матушка травница была знатная, вся округа о её умении и лёгкой руке судачила, посему и стала она раненого лечить-пользовать со всем старанием, да раны рваные закрывать и залечивать. Как дружинник помаленьку на поправку пошёл, да стал по двору сам ходить-бродить с рогатиной подмышкой, то стали до него из посада боярского приходить дружки его дружинные. Да не просто так они приходили проведать дружка своего, а завсегда приносили зелье заморское, от чрезмерного пития которого частенько разум теряется. Матушка ругала их по-всякому, говоря что нельзя болезному эту отраву пить, но не слушал её никто.

Беда случилась на Перунову ночь, что опосля Ильина дня, как молвили жрецы греческие. Упились дружки дружинные зелья заморского до крайней черты. До середины ночи были слышны в хате их крики буйные. Лишь незадолго до первых петухов тишина настала. Утром, подоив корову и покормив птицу, матушка отправилась проведать болезного, но того ни в травной избе, да и на всём дворе нигде не было. Почуяв неладное, кликнула она батюшку со Славиркой, после чего они пошли втроём искать дружинника.

Страдальца они обнаружили на краю урманного леса. Он лежал в траве раскинув руки в стороны в странной позе. Слабые хрипы вырывались из его уст. Было видно, что болезный доживает свои последние мгновения. Матушка просунула руку под его поясницу и взор в её глазах переменился. На молчаливый взгляд отца, она лишь покачала головой и тихо произнесла одну фразу: «Не жилец он. Хребет сломан». Батюшка посмотрел на умирающего и спросил:

— Кто же тебя так?

— Демидка, — еле слышно произнёс дружинник, его глаза закрылись и слабые хрипы больше не вырывались из уст.

— Отмучился, болезный, — сказала матушка. — Берите его и несите в избу. Надо приготовить его в последний путь.

Оставив в травной избе матушку с покойным дружинником, отец с сыном вышли на двор рядом с кузней.

— Тятя, а кто этот Демидка? — спросил Славирка.

— Младший сын боярского воеводы Савватия. Ты сынок держись от этого аспида по далее. Он басалай, хоть и не богат летами, но уже многим людям кровь попортил и жизни изгадил. Один сын остался у воеводы, вот и дал он ему полную волю. С малолетства без призора озорует.

— Тятя, а почему ты говоришь что он один? Ведь у воеводы Савватия и старший сын имеется.

— Старшой сын, уже отрезанный ломоть. Он три лета назад постриг монашеский принял и в черноризники подался. Теперича он уже говорит, что он не Савватия сын, а сын бога греческого, за грехи людские распятого. Даже имя своё, отцом данное, на новое поменял.

— Он что… гнева Богов не боится?

— А почему, сынок, ты решил, что Старые Боги гневаться должны? Всяк человек сам себе веру для души выбирает. Боги в эти дела не вмешиваются. Кто-то искренне Старую Веру хранит, кто-то по незнанию новую принимает, а некоторые людишки для виду греческую веру приняли, чтобы на службу государеву или боярскую поступить, а внутри себя Старых Богов славят. Это их выбор, и не нам с тобой их судить. Запомни, сынок, никогда не говори при чужих людях про Старых Богов. Тогда твоя вера всегда в твоём сердце будет.

— Тятя, а что нам сейчас делать? Ведь о душегубстве дружинника всё одно воевода и боярин распознают.

— Слушай меня внимательно, Славирка. Ты сейчас возьмёшь малую корзинку с едой и пойдёшь в лес за травами лечебными. Для всех людей, тебя тут со вчерашнего утра не было. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. Все посадские люди знают, что у тебя где-то в урмане шалаш есть, где ты травы лечебные для матушки собираешь и сушишь. Вот и отсидишься там денька три-четыре. Чтобы ни случилось, не выходи из леса эти дни. Хоронись, да поминай нас с матушкой добрым словом. Не верь никому, особливо воеводе, князьям да боярам, а пуще всего сторонись жрецов греческих в чёрные ризы облачённых. Ежели услышишь, что кто-то про нас худое говорить станет или начнёт наветы или злые слухи повторять, то держись от таких людей подальше. Запомни, в этом мире ты можешь верить только себе и своему сердцу. Помни, что бы не случилось, мы всегда будем с тобой и жить будем в твоей памяти, и сердце твоём. А теперь беги в лес, сынок, пока тебя никто не увидел.

— Тятя, а как же Боги наши? Неужели они не помогут в лихую годину?

— На Богов надейся, сынок, да сам не плошай. Когда наступит самое лихое время, тогда и услышат Боги зов твой. Ты главное попусту их не тревожь, у них же у всех своих дел тоже полно.

Добежав до края леса и скрывшись в придорожных кустах смородины, Славирка обернулся, чтобы проверить видел ли кто его или нет. Посмотрев по сторонам, он заметил, как от посадского детинца, в сторону их хаты и кузни, по дороге приближается пылевое облако, поднятое большой группой всадников. Через некоторое время облако остановилось возле травной избы, а из оседающей пыли раздался чей-то властный голос:

— Вяжите чёртову ведьму и тащите её в холодную разбойного приказа.

— Не смейте её трогать, супостаты, — раздался крик Славиркиного отца, — нет ни в чём её вины.

— Кузнеца тоже с собой в приказ заберём. На дыбе у кривого Мирошки они быстро во всём сознаются, как творили чёрные чародейства и душегубство, как на скотину боярскую, да на людей христовых, гибельные хвори напускали, — громоподобно произнёс тот же властный голос.

— Воевода-батюшка, надо бы ещё щенка их сыскать, — прозвучал ломающийся заискивающий голос, — он при них всегда был. На дыбе всё может рассказать, ежели родители молчать будут.