Время выбора

— Конны с нами! — проревел многоголосый вопль над полем битвы.

Тир распрямил плечи и с новыми силами бросился на врага. Остерил выступил! Но будет ли он первым? Или же фирийцы окажутся у осадных машин раньше?

— За правду!!

Тир и сражающийся неподалеку Сконди встрепенулись. Ле Гуин. Он жив!

Фирийцы остановились, строй дрогнул, а у самого подножия машин вверх взлетели четыре одиноких факела.

— Ну что, Огонек? Теперь пришел твой черед, — озираясь по сторонам, сказал Тир.

И огненный пес услышал его, словно возлюбленный его хозяйки находился рядом. Посреди плотно сомкнутых рядов фирийцев взметнулось яростное пламя. Точно стена огня, она разделила прислугу осадных орудий пополам. Искры посыпались во все стороны, и в пламенеющей стене показалась довольная морда молодого харала, мол, все исполню, хозяин...

— Командир! Справа! — окликнул Тира Брабан.

Тир едва успел увернуться. Возле самого лица промелькнуло два наконечника копий. «Гран! Здесь? Не может быть!..» Он инстинктивно отмахнулся. Однако Грана рядом не было — кучка простых фирийских воинов, и все. Почудилось?.. Однако сквозь прореженный строй фирийцев стало видно весь правый фланг. А оттуда... С востока на них также двигалось войско фирийцев. Их окружали, и неизвестно, успеет ли Остерил...

Тем временем по фирийскому строю прошла судорога, а за их спинами уже вовсю запылали все до единой осадные машины. И фирийцы побежали так, словно за ними гналось полчище опьяненных от теплой человеческой крови демонов.

— Они бегут, — радостно воскликнул Сконди. Его секира взлетела вверх, салютуя воинам, сражавшимся с ним плечо к плечу.

— Но это еще не конец, — мрачно ответил Тир, указывая на приближавшуюся с двух сторон фирийскую конницу. — Надо отступать, иначе нас раздавят.

— Ты прав, — согласился Сконди. — Граф Остерил не успеет...

— Брабан! Отходим к крепости, — Тир повернулся к эрийцу, уже не слушая бормотание гнома. — Надо, чтобы Остерил оказался рядом раньше, чем фирийцы.

— Будет сделано, — кивнул Брабан и тут же отправился раздавать приказания: — А ну-ка, ребята, давай назад под защиту коннов!.. Отступать правильным строем, не то самолично головы поотрываю!..

Тир и Сконди же, напротив, остались. На них неслась темная громада противника, однако каждый из них сейчас думал о другом. Куда подевался Ле Гуин? Ведь именно его голос они слышали перед тем, как фирийцы дрогнули. Куда подевался Огонек?

— Кхе... кхе... — послышалось за спиной. — Славно погуляли. Да и пес твой ничего, знает толк в поджогах.

Фириец и гном резко обернулись. Перед ними как ни в чем не бывало стоял Ле Гуин, весь измазанный сажей, взъерошенный, однако довольный собой. У его ног, словно пытаясь сбить остатки жгучего пламени, катался по земле Огонек. Позади озерника возвышались два рослых воина-близнеца.

— Ну, в общем, мы все сделали, — одними губами улыбнулся Ле Гуин. — Правда, нас осталось только трое... Но это ничего! Зато мы спалили все осадные машины противника. И даже те, что еще не были построены... И все благодаря Огоньку! Если бы не он...

Он еще не успел договорить, а друзья уже бросились к нему, обнимая, хлопая по плечам, пожимая руку. Тир и Сконди были искренне рады, что их друг остался жив и — даже более того! — превосходно справился со своим заданием.

— Ладно — а то совсем задушите, — осторожно проговорил Ле Гуин, освобождаясь из дружеских объятий. — Нам надо уходить. А то окажемся в летописях под именами самых глупых и недальновидных командиров, позволивших противнику захватить себя, в то время как остальные храбро сражались.

— Ну, за гномом им не угнаться, — рассмеялся Сконди. — Однако ты прав, Гуин, нам надо уходить.

И друзья припустили к надвигающемуся с юга отряду графа Остерила.

Они достигли коннаских рядов, когда противник был уже в нескольких сотнях метров. Полетели арбалетные болты, стрелы, пущенные из пращи камни. Однако графа это отнюдь не смутило.

— Вперед! Во славу Коннахта и великого герцога!

Конны устремились вперед навстречу разворачивающейся в длинную линию армии Фир-Болга. Теперь каждый из защитников Лиомора видел — фирийцы бросили на них все войска, оставив в резерве разве что несколько небольших отрядов.

— Осталось дело за малым, — на бегу бросил Сконди. Он и Тир опять оказались в первых рядах. — Лишь бы Рамалия и Криан успели.

— Они успеют, — уверенно ответил Тир и добавил: — Как только они ударят Деамеду в тыл, отдавай приказ к отступлению.

— Ясно дело. Главное мы уже сделали...

Армия Фир-Болга и отряд графа Остерила, поддерживаемый поредевшей, но не утратившей боевого духа тысячей Тира и Сконди, столкнулись внезапно. Вот, казалось бы, противник еще далеко, и вот он уже рядом. Копья, мечи, секиры, клевцы столкнулись в кровавом, вечном, как сама земля, танце. Человеческие тела смешались. Где друг, где враг — непонятно; лишь инстинкт подсказывал бойцам, куда бить и откуда ждать вражеский удар. Тир опять потерял из виду Огонька, Сконди и Брабана. Рядом остался только Ле Гуин, и ярость, с которой он рубился, приводила фирийца в ужас. Откуда столько ненависти, откуда такое стремление поскорее отобрать жизнь своего противника?.. Тир спрашивал и не находил ответов. Раньше озерник казался ему образцом хладнокровия и рассудительности, но теперь в него как будто вселился целый сонм кровожадных, алчущих лишь чужой смерти и всеобщего хаоса демонов!..

— Ле Гуин!

Озерник не отзывался, словно весь мир вокруг стал для него несущественным. Однако больше обращать внимание на друга Тир не мог. На него накинулось сразу несколько фирийцев, и, совсем недавно ставший арийским командиром, Тир вынужден был вступить с ними в схватку.

Внезапно фирийцы остановились, замешкались. «Странно. Их ведь в десятки раз больше», — успел подумать Тир. Однако ответ пришел быстрее, чем он ожидал. Все тот же маневр, которым он сам еще совсем недавно воспользовался при прорыве к Лиомору, теперь был проделан подоспевшими Рамалией и Ле Крианом. Фланги противника сотрясали конвульсии, а спустя минуту передовые шеренги фирийцев прорезали два закованных в сталь клина, отдаленно напоминающих гномьи хирды. Однако только отдаленно, ведь отрядам Рамалии и Ле Криана было далеко до подгорных воителей, как в хладнокровии, так и в умении биться тесным строем.

— Отходим! — заорал гном, перекрывая шум боя. — К крепости! Не нарушая строя!

— Сбиться поплотнее! — в свою очередь заревел Остерил, и союзные войска попятились назад.

Коннаские конники, ударив в последний раз во фланги противника, рассыпались и устремились к Лиомору. За ними шли, сохраняя хоть какое-то подобие строя, отряды Тира и Рамалии, прикрывала же отступление относительно свежая коннаская пехота, еще как следует не попившая вражеской крови.

Фирийцы бросились за противником очертя голову. Они понимали: если дать имперским войскам хоть минуту передышки — они уйдут, и тогда их уже будет не достать за высокими неприступными стенами Лиомора, — осадные машины ведь сожжены.

— Потерпите, братцы, — воодушевлял своих воинов Тир. — Ворота уже близко. А за ними фирийцам уже нас не достать... Осталось совсем чуть-чуть...

Ворота Лиомора уже во второй раз за день заскрипели и распахнулись, принимая в сердце крепости своих защитников. Сначала коннаские конники, затем отряды Рамалии и Тира, и вот уже все войско втиснулось в закрывающиеся ворота.

— Хух, — выдохнул граф, подходя к Тиру и Сконди. — Хорошо поработали, друзья. Все хорошо; и вы, и Рамалия с Ле Крианом, и я тоже. Только теперь, боюсь, придется замуровать вход в подземелья Лиомора. Фирийцы скоро разберутся, в чем дело, и найдут вход.

— Думаешь, я здесь зря просиживал, пока вы там геройствовали, — раздался веселый голос барона. Миран сейчас продирался сквозь сплошную толпу воинов, пытаясь поближе подобраться к своим командирам. — Выход из Лиомора замурован, и теперь не один фириец не сможет проникнуть в город незамеченным.