Ахиллес, или Мир Аль-Азифа (СИ)

— Н-н-да. Интересная программа, ни чего не скажешь. И когда начинается сие действие?

Принцесса подняла на локоть свою голову и торжественно завершила свое повествование:

— Великие бои начнутся с завтрашнего дня… А теперь — после непродолжительной паузы, торжественно вымолвила Гимина. — Приказываю всем удалиться. Царя Ахилесса попрошу остаться.

Ахилл подозрительно покосился на Ареста и тот словно в назидание, удрученно помахал своей расчесанной гривой: — Мол я же тебя предупреждал!

'Помни о том, что я тебе объяснил на террасе Ахиллес… Иначе пол часа утех и блаженства, а через девять месяцев — смерть!' — многозначительно окончил свою мысль херувим.

Как только за спинами отбывших приглашенных закрылись тяжелые двери, ахеец почувствовал, как его сознание пытаются поработить. Началось все с того, что стало не много покалывать в правом виске. Он интуитивно понимал, что царица стала его прощупывать. Помня про переносицу, ахеец решил показать надменной темнокожей колдунье, что и он не лыком сшит. Подняв свой глаза, он с выражением уставился прямо к красивый лоб, после чего, немного опустил свой взгляд в область переносицы Гимины.

Когда человек смотрит таким способом, его оппоненту кажется, что тот уставился прямо в его глаза. На самом же деле это не так. Визуально, конечно это срабатывает, но вот магу при этом ни за что не удастся заставить волю собеседника, прогнуться под своим давлением. Так по крайней мере объяснил Арест и это оказалось чистой правдой.

Ахилл почувствовал нестерпимое жжение в области глаз. Было такое ощущение, что его глаза слезятся. Даже уставившись в переносицу, ахейцу не удалось выдержать этой пытки, но он вовремя сообразил, как выпутаться из столь дурацкой ситуации. Склонив голову, словно дворцовый аристократ, он умиленно произнес:

— Чем могу служить красивейшей из смертных?

Снова под сводами закрытого пространства, зазвучал причудливый голос Гимины. Она весело изрекла:

— А ты не дурак царь. Если ты конечно и в за правду царь, хотя с другой стороны я разбираюсь, когда люди лгут, а когда нет. Ты был со мной честен и потому я сохраню тебе жизнь.

Внутри у Ахилла все похолодело. Однако он не был бы самим собой, если бы не выпалил ей в лицо довольно дерзкую фразу.

— Позволь тебе заметить царица…что только я сам в праве решать, как и когда мне принять единственную составляющую человеческой природы — СМЕРТЬ. Поэтому на твоем месте, я бы поостерегся в будущем от таких заявлений. В противном случае, я предупреждаю, после еще одного такого высказывание, жить тебе останется столь же мало, сколь кратко существование кристалла льда выставленного под свет вашего бога Ра.

— Не смотря на то, что ты прибыл в мою страну в сопровождении херувима человек, не забывай, что ты сейчас дерзишь не просто царице трона Гивейна, но величайшей колдунье этого мира.

Ахиллес посмотрел из подобья и увидел то, что Арест называл левитацией. Один из кубков оторвался от каменного подноса с легкостью птичьего пера переместился по воздуху в руки темнокожей колдуньи. Это было столь же прекрасно, как и страшно. И тут перед взором ахейца предстало еще одно чудо. Стоявшая темнокожая фигура вдруг видоизменилась и превратилась в змеевидное создание о двух головах, в точности походившее на второй образ Реи, когда та видоизменилась в своем пирамидальном храме.

— Пади ниц и признай меня своей госпожой человече.

Если бы существо промолчало или выразило свое могущество каким-либо иным образом, Ахиллес пожалуй бы подчинился. Но он был Царем, к тому же ГЕРОЕМ своего мира и времени, и не пристало тому, который был равен богам, хотя бы в одном единственном даре, падать ниц перед пусть и могущественной, но все же равной.

Меч бут-то бы сам собой очутился в его правой руке. Ахиллес принял боевую позу. Левая рука опущена до колен. Колени согнуты. Правая нога чуть позади левой. Правая рука чуть согнута и бронзовое жало стало ее продолжением.

— Ну зачем же сразу выхватывать меч Ахиллес. — змеевидное существо тут же распалось на части и на его месте снова оказалась Гимина.

'Иллюзия ' — снова всплыло в памяти Ахилла объяснение херувима.

— Что ж царь… - царица подошла в плотную к готовому к бою ахейцу — Я тебе предлагаю разделить со мной свое ложе и свою благосклонность.

— Спасибо царица за честь. Заняться любовью c такой прекрасной женщиной как ты, это великая честь для любого мужчины, а с женщиной — властительницей столь могучего государства и того больше, но видишь ли, мне еще рано умирать. — Он посмотрел прямо ей в глаза. — Я совсем еще мало попутешествовал по з здешнему миру, что бы после одной пусть и великой ночи, снова слиться с бесконечным Ничто.

Вижу херувим объяснил тебе и этот аспект Гивейнской традиции. Что ж человек, я хочу с тобой разделить эту ночь не для продления династии, а просто ради своего удовольствия и в том, клянусь светлой памятью своих предков.

Ахиллес уже не отводил своего взора от взгляда коричневых зрачков, в которых загорались искорки страстного желания. Не проронив больше ни слова, он кинулся на Гимину и впился ее губы своими губами. После… Осторожно подхватил на руки и опустил на огромное ложе…

Сладкая боль от множества пиков сладострастия и упоения друг другом стихла только под утро. Лежа на огромном ложе и обнимая обнаженные плечи Гимины, ахеец спал, как младенец. На его открытом и волевом лице застыла маска блаженства и умиротворения.

Когда светило Аль-Азифа приблизилось к своему высшему пику своего дневного пути, его разбудили жаркие поцелуи…

После того как оба откинулись на пуховые подушки, Гимина любезно поинтересовалась:

— Как мне отблагодарить воина столь же искусного в любовных утехах, как и на деревянном настиле бойцовской арены?

— От моего первого знакомства с кентаврами, мой щит оказался пробит в нескольких местах. В Гивейне есть хорошие оружейные мастера?

— В Гивейне они лучшие. К вечеру твое снаряжение будет как новое, а теперь, осмотри мои бедра. Мне кажется там что то не в порядке. — лукаво промурлыкала царица.

***

Мия ютилась в небольшой клетушке для рабов. Белый договорился с торговцем из расы хунов и тот за небольшую плату, любезно предоставил данную услугу. Кормили правда неплохо. Целыми днями она ничего не делала, сидела тупо уставившись на небольшое оконце, через которое и могла судить о том, что наступил новый день или же очередной сошел на нет. Еду, приносил один и тот же раб. Он был из человеческих выродков. К его толстому кожаному ошейнику, была прикреплена длинная белая веревка, которую с трудом удалось бы перегрызть даже степному шакалу. Веревка была прикована к деревянной балке и раб мог ходить только по ее длине. Разговаривать, он напрочь отказался. Принеся в очередной день положенную порцию сухого хлеба и миску каши густо политую мясной подливкой, он наконец произнес свою первую фразу:

— Настал твой день самка. — после чего развернулся и побрел дальше кормить своих 'питомцев'.

Что настало? Какой день? Мия ни чего не поняла. Однако она четко осознала, что сегодня, что-то случиться и скорее всего, это что-то, определит ее дальнейшую судьбу. Поев она сложила грязную посуду возле прутьев клетки и услышала приглушенное шарканье острых когтей. Так могли передвигаться только невры. К решетке сделанной из толстых бамбуковых стволов, подошел один из сопровождавших ее волколюдей. Мия получила мысленный приказ:

— Подойди к решетке человеческая самка.

Принцесса и не думала ослушаться. Робко переступая босыми ногами, Мия незамедлительно выполнила приказ. Невр отпер задвижку и схватив ее за черные спутанные волосы.

Рывок… и от боли, на ее глазах навернулись крупные слезы.

— Тебя отведут сейчас в деревянную нору, где такие как вы, чистите свою кожу при помощи подогретой воды. — он коротко прорычал давая понять, как он относиться к такому способу соблюдения личной гигиены.