Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 (ЛП)

— Времени нет! Пошли!

Мальчишка, стороживший дверь, побежал впереди, игрушечный меч шлепал его по ноге.

— Это останется здесь. — Каллад ткнул Разящим Шипом в сторону изящного сундучка для драгоценностей, который стискивала в руках одна из женщин. — Здание покинут лишь те, кто живет и дышит. Забудьте о безделушках, за них не стоит умирать. Понятно?

Никто не стал спорить.

Выходящих из широкого проема он сосчитал по головам: сорок девять женщин и едва ли не вдвое больше детей. Каждый смотрел на дварфа как на спасителя, посланного им самим Зигмаром. Гретхен стояла рядом, укачивая своего ребенка, но когда она отвела от его лица край одеяльца, Каллад понял причину молчания младенца, кожа которого уже подернулась голубизной смерти. И все же женщина гладила мертвую щечку, словно надеясь передать ребенку хоть немного тепла. Каллад не мог позволить себе принять близко к сердцу эту маленькую трагедию — сегодня умерли сотни людей. Сотни. Что такое жизнь одного младенца против этой бессмысленной бойни? Но он слишком хорошо осознавал, отчего вид мертвого малыша так действует на него. Дитя невинно. Ребенок не делал выбора, не шел сражаться с врагами. Он представлял собой все, ради чего защитники отдавали свои жизни. Погибший младенец свидетельствовал о бесполезности принесенных ими жертв.

И вдруг ребеночек зашевелился, из-под одеял показалась маленькая ручка. Взгляд младенца был пуст, по-прежнему скован смертью — лишь тельце ответило на зов графа-вампира.

Тошнота всколыхнулась в желудке Каллада. Ребенок должен быть мертв.

Он не должен двигаться.

Выбора у дварфа не было. Существо в руках Гретхен — не ее дитя. Это всего лишь оболочка.

— Дай мне ребенка, — велел он, протянув руку.

Гретхен замотала головой и попятилась, словно догадываясь, что он задумал, хотя, конечно, знать она не могла. Каллад сам едва ухватил мысль, мелькнувшую в его голове, мысль, совершенно чуждую ему.

— Дай мне ребенка, — повторил он.

Женщина упрямо качала головой.

— Это не твой сын, больше нет, — сказал дварф как можно спокойнее, сделал шаг и сам взял младенца.

Ребенок стал паразитом, но, несмотря на эту превратность судьбы, материнский инстинкт велел Гретхен защищать его.

— Ступай, — произнес Каллад, не в силах посмотреть женщине в глаза. — Тебе не нужно этого видеть.

Но она не послушалась.

А он не мог сделать то, что должен, — только не тут, на улице, только не под ее взглядом.

Тогда Каллад сам зашагал прочь от несчастной матери, и беженцы Грюнберга последовали за ним. Ребенка он прижал к себе так крепко, что на мертвой коже отпечатались звенья кольчуги. Оглянувшись на развалины конюшен, Каллад увидел собирающихся на улице мертвецов, чью гниющую плоть омывал серебристый лунный свет. Они преодолели стену и продолжали просачиваться в город. Зловещую толпу обступали пожары, но мертвецы не выказывали ни страха, ни понимания того, что огонь способен сделать с их иссохшей плотью. Последние потрепанные фаланги обороны бились с атакующими, но их жалкие копья и щиты не справлялись с морем мертвецов. Даже солнце уже не поднимется вовремя, чтобы спасти их. Защитники, как и их противники, мертвы, Морру осталось лишь потребовать к себе их души.

Каллад уводил женщин и детей; он не хотел, чтобы они видели гибель мужчин. Из-за пожаров по улицам было трудно передвигаться. Стены ревущего пламени превращали аллеи в тупики. Проходы загромождали обломки выгоревших домов.

— Смотрите! — вскрикнула какая-то женщина, показывая на рухнувшую часть стены.

На развалины медленно, оступаясь и спотыкаясь, вползали, прямо по телам павших, мертвецы.

— К горам! — Крик Каллада заглушил вопли паники.

Огибать островки жара становилось все труднее — пожар распространялся, и изолированные очаги огня становились непреодолимыми преградами.

Но Каллад упрямо вел свою группу к безопасности гор и пещер, ведущих в глубокие шахты, — через открытую площадь, по узкому проулку, тянущемуся к входу в подземелье. Извивающийся ребенок не мог помещать ему.

— Скорее! — торопил принц женщин. Осталось слишком мало времени, чтобы они все успели укрыться в пещере, — огонь вот-вот охватит всю улицу. — Скорее!

Матери волокли детей за руки, тащили на закорках, баюкали на груди. Никто не оглядывался.

— Куда нам? — спросил мальчонка, обнаживший свой деревянный меч и готовый пронзить любую тень, которая зашевелится в зыбком зареве пожара.

— Третий поворот в центральном туннеле, парень. Шагайте туда. Он уходит глубоко под гору. Я вас найду. Оттуда мы отправимся домой.

— Мой дом здесь.

— Мы пойдем ко мне домой, парень, в Карак Садру. Там вы будете в безопасности.

Мальчик мрачно кивнул и исчез во тьме. Каллад считал всех, входящих в пещеру, и когда последняя беженка нырнула в туннель, принц повернулся, чтобы взглянуть на городскую стену.

Сквозь завесу пляшущего пламени он увидел, что битва еще продолжается. Мертвые захватили большую часть города, но жители сражались до конца. Каллад обвел взглядом укрепления, разыскивая отца, — и нашел его. Келлус вел смертельный бой. Отсюда нельзя было сказать наверняка, но, кажется, король потерял топор. Огонь лизал камни вокруг орудующего какой-то жердиной дварфа, прилив мертвецов загонял Келлуса в самое пекло. Последняя линия обороны Грюнберга была прорвана. Седовласый король Карак Садры дрался отчаянно, сбрасывая со стен мертвую плоть безмозглых зомби.

Вдруг вперед метнулась фигура в плаще, и король потерял равновесие. Черный плащ неприятеля трепетал, как раскинутые по ветру крылья. Каллад знал, что это за тварь. Вампир. Возможно, и не сам граф, но один из потомков фон Карштайна, близкий, очень близкий, практически во всем схожий со своим родителем, и в то же время всего лишь бледная его имитация.

Вампир запрокинул голову и завыл на луну, призывая мертвых восстать.

На миг Калладу показалось, что отец разглядел его сквозь черный дым и рыжее пламя. Всеми фибрами души принц стремился на помощь старому королю, но ему были поручены иные обязанности. Он должен позаботиться о безопасности женщин и детей, чтобы жертва великого короля не стала напрасной. Он не может бросить их, он — единственная их надежда. Одни они наверняка умрут там, внизу, как умерли бы, если бы он оставил их в ратуше.

Существо подтащило Келлуса к себе, словно пародируя объятия, и на миг показалось, что пара целуется. Иллюзия разрушилась, когда вампир отшвырнул мертвого дварфа и грациозно спрыгнул с высокой стены.

Каллад отвернулся, слезы безмолвно катились по его бесстрастному лицу.

На руках корчился младенец. Дварф положил ребенка на землю лицом вниз, потому что не смог бы вынести обвинения, запечатленного в мертвых глазах малыша. Всхлипнув, принц поднял топор и оборвал неестественную жизнь крохи.

Дым, огонь и горе жгли глаза дварфа, когда он опустился возле трупика на колени и вложил в детский рот монету — подношение Морру, людскому богу смерти.

— Это невинное дитя испытало адские муки, которых сполна хватило бы на три жизни, Владыка Мертвых. Пожалей тех, кого ты потребовал сегодня к себе.

«Однажды, — пообещал Каллад себе, поднимаясь, — однажды тварь, которая в ответе за все эти страдания, узнает мое имя; и этот день станет днем ее смерти!»

Глава 1

Царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной…

Двое из гамайя Конрада притащили в темницу старика. Фон Карштайн не соизволил обернуться. Пусть пленник подождет. Это ощущение восхитительно, и он намерен сполна насладиться последними секундами перед убийством. Ничто в мире не сравнится с моментом, когда смерть поселяется там, где секунду назад трепетала жизнь. Жизнь… какая же это мимолетная штука. Ускользающая, неустойчивая, хрупкая, временная по своей природе.