Торлон. Война разгорается. Трилогия

Сима усмехнулся. Взял себя в руки. Только не раскисать без надобности! Еще не все потеряно. Эти люди идут своей дорогой, куда бы она ни вела, и не догадываются о нем. У него перед ними всегда будет преимущество. Всегда!

Путники между тем заметно прибавили шагу. Почуяли, видать, скорый финал сумрачного путешествия. Пламя факелов шумно хлопало, сдуваемое встречным воздухом. Так продолжалось еще некоторое время, пока шедший впереди не поднял руку. Все замерли. Сима прижался к стене и стал медленно приближаться, ощущая спиной неприятный холод камня. Пока он крался за ними, ему было жарко. Теперь он чувствовал, что замерзает. И готов был, нет, даже хотел размяться. Уничтожить троих ничего не подозревающих мужчин ему было бы несложно. Если только действовать быстро и не позволить им выхватить мечи или что там у них есть. В этом деле у него было два отличных учителя: страх и опыт. Он мог бы не задумываясь преодолеть разделявшее их сейчас пространство в пару десятков шагов, выхватить смертоносный клинок и раз-другой обернуться вокруг себя с выброшенной в сторону рукой. Двоим перерезать глотки одним махом и всадить окровавленное лезвие в глаз третьему. Потом послушать, как будут кричать их женщины. Подождать, пока труп соскользнет с кинжала на пол, и сказать удивленно: «Ну и кого же вы зовете, барышни? Я уже тут».

Но он никуда не побежал и никого не убил. Медленно опустился на корточки, встал на четвереньки и лег на живот в пыль. Так было все-таки надежнее. Потому что помилованные им мужчины сверкнули кто мечом, кто топором и стали сосредоточенно рубить и колоть ни в чем не повинную стену слева от себя. Занятие это выглядело со стороны странным, однако едва ли они решили сокрушить камень. Вероятно, они видели перед собой более уступчивый материал. Например, доски, которые сейчас под их дружными ударами издавали характерные звуки. При этом все трое старались не переусердствовать, не вкладываться в эти самые удары, а дать стене разрушиться ровно настолько, чтобы образовался, поелику возможно, неприметный снаружи лаз.

Такого Сима никак не ожидал. Нужно быть либо отчаянным сорвиголовой, либо полным придурком, чтобы вот так запросто ломать вековую стену и превращать ее в дверной проем, ведущий неизвестно куда. Нет, конечно, кто-то из них знал, что именно в этом месте их топоры встретит не камень, а податливая глиняная кладка, вываливающаяся сейчас под ноги самозваным землекопам обильными потоками, и старые доски, разлетающиеся в щепки. Иначе они прошли бы мимо, как проходили здесь до них. Но поступать так — безрассудство! И что теперь будет? Они-то пройдут наружу, по лаз останется. И кто-нибудь обязательно захочет потом воспользоваться им в обратную сторону. История про подземелья, которыми матери пугают непослушных детей, окажется реальностью. Любопытство возьмет над вабонами верх, и тогда — конец многим тайнам Вайла’туна. Слишком многим…

Однако он был вынужден елозить брюхом но полу и молча наблюдать, как рушится стена. Чувствуя, что еще какая-то мысль не дает ему покоя. Мысль предательская и очень важная. А потом он ухватился за нее, додумал, и его бросило в холодный пот. Сейчас они сломают стену, пролезут в дыру… и закроют ее за собой. И что тогда будет делать он? Ломать по-новому? Да, конечно, но не раньше, чем досчитает до пятой или шестой сотни, чтобы дать им время уйти. А дав им уйти, он неминуемо их потеряет, а вместе с ними — смысл всего предприятия? Что же делать!

— Смотрите, там кто-то есть! — воскликнула Велла, хватая брата за руку и указывая факелом в темноту коридора.

Гийс опустил меч. Тангай один продолжал орудовать топором, выковыривая гнилые щепки и чертыхаясь. Гверна хотела встать на всякий случай с мешка, но передумала.

Из темноты к ним медленно ковыляла бесформенная сгорбленная фигура. Спутанные волосы, изорванные штаны, пыльные башмаки. Все это покрывал накинутый прямо на голову грязный меховой плащ. Фигура приближалась робко, опасливо, но приближалась. Когда между ними оставалось шагов пять, все услышали слабые, сдавленные кашлем слова:

— Помогите… помогите…

— Стой, кто бы ты ни был, — приказал Гийс, на всякий случай взяв меч на изготовку. — Стой, или я буду вынужден тебя остановить.

— Помогите…

Хейзит в зачатке оборвал порыв сердобольной сестры. Велла попыталась вырваться, но хватка у брата оказалась железной.

— Гийс, это я… помоги…

— Сима?! Ты? Здесь? Откуда?

Теперь все с изумлением наблюдали за тем, как Гийс стремительно подхватывает падающего без сил оборванца и почти бережно укладывает на пол.

— Сима, что с тобой стряслось? Как ты тут оказался?

Они столпились над нежданным гостем, разглядывали его лупоглазую физиономию, белый от холода нос, залитые грязными слезами щеки и ждали объяснений.

— Кто вы? — не сразу отозвался тот, едва размыкая спекшиеся губы. — Я умер?

— Сима, это я, Гийс. Ты ведь узнал меня. Ты не умер. Ты среди друзей.

— Ну об этом я бы не спешил заявлять, — заметил через плечо Тангай между ударами топора.

— Что с тобой стряслось? — не обратил на него внимания Гийс. — Какого рожна ты тут делаешь?

— Гийс… это правда ты? Значит, я спасен?

— Спасен, спасен, — уверил лупоглазого Хейзит, которому вся эта встреча под землей, да еще в самый неподходящий момент, совершенно не нравилась. — Гийс, ты его знаешь?

— Его зовут Сима.

— Мы это уже поняли. Откуда он взялся? Выслеживал нас?

— Я… не выслеживал… я… меня…

Воспользовавшись тем, что Сима прикрыл глаза и не видит, Гийс красноречиво покрутил пальцем у виска, давая понять, что они имеют дело с не совсем нормальным человеком. Вслух же он пояснил:

— Сима служит при замке. Помогает с рукописями.

— Он что, еще и пишет? — искренне удивился Хейзит.

— Нет. Он их носит.

— Что ты тут делал, приятель? — Хейзит сделал вид, будто удовлетворен объяснением. — Тут рукописей нету.

— Меня… меня бросили в подземелье. — Сима с трудом открыл глаза и громко закашлялся. — Вчера… или позавчера… я искал выход… было холодно и страшно… я нашел выход… и оказался здесь…

— Кто тебя бросил в подземелье? — Гийс посмотрел на Хейзита, мысленно призывая не делать скоропалительных выводов. — За что?

— Я не знаю… они сказали, что я подслушивал… сказали, я теперь знаю какую-то тайну… но я не знаю их тайны… ничего не знаю… у вас есть вода?..

— Велла!

— Вот, держи. Я давно пыталась тебя вразумить. Сперва накинутся на человека с вопросами, а потом спохватятся.

Теперь все наблюдали, как жадно Сима пьет, обливаясь и облизывая губы. «Ни за что не сел бы с ним за один стол», — подумал Хейзит. Он все не мог взять в толк, верить или не верить этому гадкому существу. Гийс, похоже, верил.

— Все, можно выходить, — окликнул их Тангай. — Судя по всему, мы попали в рассвет. Вы идете или будете с этим чокнутым тут торчать?

— Еще не решили, — огрызнулся Хейзит, понимая, что напрасно злится и напрасно тратит время. — Гийс, что будем с ним делать?

— Надеюсь, ты не бросишь его здесь, — снова вмешалась Велла, оглядываясь на мать за поддержкой.

— Гийс, ты хорошо его знаешь? — уточнил свой вопрос Хейзит.

Решение надо было принимать, и принимать быстро.

— Нет, — признался Гийс. — Знаю, кто он, но не знаю, почему он тут. Как и ты. Возиться мне с ним не хочется, это точно. Если мы его оставим, он, скорее всего, погибнет. Есть выбор?

Сима как будто не понимал, что речь идет о нем. Он уже перестал пить и теперь глупо улыбался то Велле, то Гверне. Гверна отвернулась и отошла к Тангаю, который стоял возле узкой прорехи в стене и с упоением вдыхал утренний морозный воздух. Свой факел он предусмотрительно погасил.

«Если вы еще тут будете сомневаться, — думал Сима, любуясь юной девушкой, — я всех вас перережу. Кроме тебя, красавица. К тебе у меня есть серьезный разговор. Так что ты уж лучше повлияй на своих тупых спутников».

— Хейзит, не тяни! — сказала Велла, словно услышав его мысли. — Еще не хватало, чтобы из-за моего брата гибли люди. Гийс его знает. Гийс, ты хоть не молчи!