Живая статуя (СИ)

Голова разболелась даже сильнее, чем плечо, натертое ремнем сумки до красноты. От непосильной тяжелой ноши у меня уже давно болела спина. Легко ли тащить на своих плечах книгу, в которой, наверное, засел целый легион демонов.

Я присел на каменной скамье у фонтана, уронил лицо в ладони и зашептал горячо, как молитву, что хочу разом избавиться от всех своих проблем, хочу утопить в глубоком колодце свою колдовскую книгу и, возможно, утопиться сам. Какой-то прохожий случайно услышал мои причитания, задержался и, в конце концов, решил присесть рядом. Наверное, решил, что такую заблудшую душу, как я, опасно оставлять в одиночестве, да к тому же рядом с бьющим потоком фонтана, иначе, действительно, к вечеру начнется переполох из-за того, что кто-то обнаружит утопленника.

— Если ты считаешь, что жизнь поступила с тобой несправедливо, обратись к королю, — предложил человек, на которого я глянул только мельком.

— К королю, — я быстро оглядел свой оборванный камзол и чуть не расхохотался прямо в лицо доброхоту. Да, понимает ли он, о чем говорит. В таком виде меня и близко не подпустят к дворцу. К тому же, кто я такой, чтобы сам правитель обратил на меня внимание и снизошел до моих жалоб.

— Вы считаете, что обращение к его величеству решит все мои трудности? — я чуть ли откровенно не издевался над собеседником. Да если я буду настаивать на аудиенции, то меня, скорее всего, кинут за решетку, а от пребывания в тюрьме проблем у меня не уменьшится, а только прибавится. Конечно, если бы мой собеседник был разодетым вельможей, то я бы решил, что он приближен ко двору и может похлопотать за меня, но ни роскошным костюмом, ни изящностью манер он не отличался, просто какой-то пожилой военный или моряк, или завсегдатай кабаков, непрестанно набивающий табаком свою трубку. Шел бы он куда-нибудь подальше со своими бредовыми идеями.

— Разве вас самого когда-нибудь подпускали близко к дворцу? — резко спросил я только для того, чтобы поскорее от него отвязаться. Если мой вопрос смутит его, то он просто уйдет. Когда человеку нечего сказать, то и продолжать разговор бессмысленно.

— Все нуждающиеся стекаются к черному входу королевского дворца, — вполне уверенно заявил он. — Спроси у любого, сынок, было ли ему отказано в помощи?

— У любого? — я нервно огляделся по сторонам. — То есть король выслушивает всех лично.

— Нет, с прошениями обращаются к канцлеру или кому-то из советников, а потом король лично решает, как поступить.

— О, ну тогда есть вероятность, что до короля мое прошение может и не дойти. К какому-то попрошайке столь высокопоставленные чиновники могут отнестись спустя рукава.

— Они бы и отнеслись, но… — собеседник нагнулся поближе ко мне, будто опасался, что нас могут подслушать, хотя рядом никто не стоял, и заговорщически начал шептал. — Никто не знает, каким образом, но король обо все узнает, так, словно у него повсюду есть глаза и уши. Стоит только, кому провиниться, и как бы провинившийся не выслужился до этого при дворе, а все равно будет наказан за нерадивость. Поговаривают, что все, кто живут во дворце, поближе к королю, не только уважают его, но и боятся. Только вот почему…

— Уважение зиждется на страхе, — перебил я, вспоминая про Эдвина. Вот уж кому кланяются все демоны только потому, что он даже им сумел внушить страх.

— Как бы то ни было, наш правитель всеведущ. Рассказывают, что любой, кто стоит рядом с ним, не может скрыть от него своих мыслей. Так он вычисляет предателей и вознаграждает праведников. Его всевидящий взгляд проникает в душу собеседнику и узнает обо всем: об измене, о заговоре, о чьей-то нужде или обиде. Король всем старается помочь, но предателей и обманщиков жестоко карает. Если тебе нечего бояться и нечего скрывать, то иди к нему, и он спасет тебя даже из когтей самого дьявола, если ты с ним успел заключить договор.

— Перестаньте нести вздор, — я, как безумный, вскочил со скамьи, подхватил свою сумку и расталкивая прохожих скорее понесся прочь, будто таким образом пытался спастись от своей злой судьбы и от всевидящего взгляда короля, который не выходит из своей резиденции и, тем не менее, все обо всех знает. Конечно, советчик ничего дурного не имел в виду, он-то не провидец и не мог заметить, что я гнусь под тяжестью колдовской ноши. Говоря о договоре с нечистой силой, он всего лишь употребил избитую метафору, но меня его замечание задело за живое. Я-то на самом деле продал свою душу, как и все мои предки, как моя прекрасная и несчастная сестра. Я был в когтях у дьявола, который ночью явился в поместье и прикинулся моим наставником, а теперь я боялся попасться в когти к дракону.

Покрепче ухватив свою ношу, я проталкивался по запруженной народом торговой площади, потом завернул в какой-то безлюдный проулок, прижался затылком к стене и снова стал шепотом клясть путь судьбы, приведший меня к тайнам колдовства. Я не ожидал, что и на этот раз заинтересую кого-то из горожан. Не прошло и секунды, как сухая рука какой-то старухи вцепилась мне в запястье, и скрипучий неприятный голос повторил уже услышанный мною однажды совет:

— Обратись за помощью к королю, мой мальчик. Он тебя выручит.

— Спасибо, — без особых признаков благодарности за такую подсказку пробормотал я в ответ и поспешил прочь. Не хватало еще того, чтобы вокруг меня собралась целая толпа облагодетельствованных королем людей, и все наперебой стали бы уговаривать меня искать помощи и поддержки в королевской резиденции.

Каким же добрым и выносливым должен быть правитель, который лично разбирает прошения всех своих подданных и каждому старается помочь. Если бы все, кто стоит у власти были такими, как король Виньены, то мир стал бы значительно лучше.

С этими мыслями я бродил по улицам весь день, даже позабыв о том, что хотел подыскать дом, а к вечеру ноги сами принесли меня к главной площади, к величественному фасаду дворца и большому трехъярусному фонтану, бурно выбивающему струи, несмотря на холод. Кстати, в Виньене зимняя стужа оказалась не такой сильной, как за ее пределами. Мороз, как будто вынужден был отступить перед мощной, распространившейся здесь повсюду неведомой силой.

Чутье подсказывало мне, что в городе я не единственный чародей. Я чувствовал себя крайне неуютно, будто стал объектом чьего-то пристального наблюдения, а это значило, что поблизости притаился либо соперник, либо собрат, одним словом, тот, кто обладает колдовскими навыками гораздо лучше, чем я.

Дворец тянул меня магнитом, и в то же время мне было страшно подойти ближе к воротам. Так я и стоял на площади, прислонившись к цоколю какого-то здания и наблюдая за тем, как въезжают и выезжают из ворот элегантные экипажи, как люди спешат к черному ходу, как сменяют друг друга на посту стражники. Между мной и дворцом должна была сохраняться почтительная дистанция. Я был похож на практикующегося в магии новичка, который отдает должное более опытному и великому предшественнику, или на потерпевшего, который боится обратиться к кому-либо за помощью, чтобы случаем не нарваться на негодяя и не нажить себе лишних хлопот.

Очевидно, со стороны мое смущение и нерешительность были хорошо заметны, потому что один из часовых, уже окончивших свой дозор, подошел ко мне и сочувственно сказал:

— Не бойся, пойди за всеми, тебя не прогонят, хоть ты и чужак.

— Идти к королю? — я криво усмехнулся. — Зачем? Даже если он так заботлив, как многие утверждают, мне он помочь ничем не сможет.

Ведь он же не бог и не святой, добавил я про себя, он не сможет посоветовать мне, как откупиться от темных сил.

— Не в его власти освободить меня от груза моих несчастий, — сказал я вслух.

— Почему же? — искренне удивился незнакомый, но, видимо, сердобольный охранник.

— Потому что моя проблема неразрешима.

— Для него нет неразрешимых проблем, — и с этими словами стражник указал мне на сияющий в сумерках дворец, чтобы не осталось сомнений относительно того, кого он имеет в виду.

Возможно, я бы последовал его совету, но только не сейчас. Мне требуется какое-то время, чтобы набраться решимости и преодолеть сомнения. А сомневался я как раз очень сильно. Что сможет сделать человек, пусть даже коронованный, против целой армии тьмы? Скорее всего, король сам испугается того, кому предложил свою помощь, и прогонит из страны, конечно, только в том случае, если он тоже не чародей.