Наследие некроманта

Воспоминанием юного барона Кориса Ван Исер…

Собравшиеся на кровавое зрелище горожане образовали столь плотное кольцо, что пробиться к наспех сколоченному помосту для публичной казни было невозможно. Но отец и не собирался пробираться слишком близко. И этому была веская причина — я.

Всего несколько недель назад я провалился в колодец и просидел на дне темной и тесной ямы полдня по колено в стылой воде. Кашель уже почти прошел, но меня до сих пор трясло от малейшей тени и тесных помещений. Именно поэтому отец и решил принять личное участие в продаже пшеницы и небольшого стада коров — чтобы я хоть немного развеялся и отвлекся от тяжелых воспоминаний.

Торговая сделка прошла весьма удачно, и, отправив большую часть людей обратно, отец прихватил с собой лишь дядьку Рикара и старшего брата-каменщика, гордо щеголявшего новехоньким поясом мастера, коим его удостоили за возведение родового замка рода Ван Исер.

— Лезвие, кого казнят? — пророкотал отец, не отрывая тяжелого взгляда от помоста, где отчетливо виднелись обрубок бревна, поставленный стоймя, и небрежно воткнутый в него топор палача. — И за что?

— Некоего Квинтеса Лоркиса, господин, — отозвался Рикар, уже успевший потолковать с толпящимися вокруг горожанами и разузнать подробности. — Вроде как собственного отца порешил. Ножом в спину. Говорят, он родом с небольшой рыбацкой деревушки, в пяти лигах на север. И вроде как он еще нескольких человек завалил — тех, кто на шум сбежался.

— Мразь! — поморщился старший барон и, обратив лицо ко мне, веско добавил: — Запомни, сын, нет ничего хуже, чем убить родича и нанести предательский удар в спину! Это не тот поступок, которым может гордиться настоящий мужчина! Понял?

— Угу, — невнятно отозвался я, старательно облизывая огромный красный леденец. — Фонял.

Усмехнувшись, отец ласково взъерошил мне волосы огромной пятерней и вполголоса пробормотал:

— Совсем вырос. Видела бы тебя сейчас мать…

Услышав слово «мать», я с удивлением вскинул глаза на отца. Что значит «видела бы»? Еще два дня назад Нилиена провожала нас в дорогу и все причитала, что ее дитятко еще недостаточно окреп после болезни. Правда, отец называл Нилиену странным словом «кормилица», но именно эту статную и красивую женщину я считал своей матерью. Или отец имел в виду кого-то другого?..

Я уже было вытащил изо рта леденец, чтобы задать вопрос, но не успел — к лошади старшего барона протолкался взопревший и красный, словно вареный рак, Древин и выдохнул:

— Ведут убивца.

Безразлично пожав плечами, барон обвел толпу взглядом и брезгливо произнес:

— Слетелись, словно воронье на мертвечину. Давно крови не видали.

— Вот и я говорю, господин, — поддакнул Рикар. — Что мы, крови не видели, что ли? До трактира рукой подать, и зуб даю, сейчас столы свободны все до единого — все сюда сбежались и про пиво забыли. Да и дитенок не маловат ли еще, чтобы такое видеть?

— Не маловат! — отрубил барон. — Пусть смотрит! Кто знает, как его судьба повернется. А так, может, и призадумается, перед тем как ошибку совершить! Пусть смотрит!

— Да, господин, — согласился Рикар, не решившись возразить. Для меня это не было новостью — за всю свою короткую жизнь я еще ни разу не видел, чтобы отцу возражали дважды.

Толпа зашумела и колыхнулась слитным движением. Послышались глухие выкрики, приведшие толпу в еще большее возбуждение:

— Вон он!

— Убийца проклятый! Сейчас тебе воздастся за грехи!

— Выродок!

— Квинтес Лоркис!

— Отцеубийца!

— Ох и кровищи сейчас будет!

Зажав леденец в кулаке, я жадно взглянул на взошедшую на помост фигуру мужчины в сопровождении двух стражников с алебардами наперевес. Совсем еще молодой, в белой рваной рубахе с грязными разводами. Руки сведены за спиной и связаны в локтях и запястьях.

На помост поднялся еще один человек в черном официальном камзоле и, шагнув к краю, напоказ развернул длинный свиток пергамента. Обвел толпу глазами поверх свитка, и под его взглядом гомон и шум затихали, словно по волшебству, пока на площади не воцарилась мертвая тишина. Убедившись, что все затаили дыхание, мужчина опустил глаза вниз и, откашлявшись, начал читать вслух:

— Внимание всем! Слушайте и не говорите потом, что не слышали! Сегодня здесь будет казнен Квинтес Лоркис, родом из деревни Дымные Берега! Он обвиняется в убийстве четверых людей. Среди жертв двое мужчин, в их числе его собственный отец Люмери Лоркис, беременная женщина и пятилетний ребенок! Все убийства совершены безо всякой причины и повода!

Услышав упоминание о ребенке, люди пришли в еще большее неистовство.

— Убийца!

— Четвертовать его!

— Сжечь живьем!

Стоящий рядом с плахой Квинтес поднял голову и бледно усмехнулся разбитыми и вспухшими губами.

— Он еще усмехается, тварь мерзкая!

— Детоубийца!

Поняв, что если они не поторопятся с казнью, то люди устроят самосуд и разорвут преступника в клочья, мужчина в черном камзоле кивнул палачу, свернул свиток и торопливо протараторил:

— За совершенные злодеяния Квинтес Лоркис приговорен к казни через обезглавливание!

Стоявшие рядом с Квинтесом стражники сноровисто уложили его на плаху лицом вниз.

— Смотри, сын! — глухо пробормотал отец, железной хваткой стискивая мое плечо. — Смотри и запоминай!

Сверкающее лезвие топора взмыло вверх и под единодушный вздох собравшихся людей резко обрушилось вниз с глухим чавкающим звуком. Брызнули густые струи ярко-красной крови, отсеченная голова с глухим стуком покатилась по доскам, обезглавленное тело осталось на месте, но в нем уже не было жизни.

Палач ухватил голову за длинные волосы и под глухой рев толпы поднял ее высоко в воздух.

Квинтес Лоркис был казнен.

Горожане еще что-то кричали, мужчина в черном камзоле пытался их перекричать, но всего этого я уже не видел — меня обильно выворачивало наизнанку, пачкая рвотой бок отцовского коня и попону. Леденец выпал из моей ладони и, ударившись о булыжную мостовую, разлетелся на мелкие красные осколки, показавшиеся мне каплями крови.

Один из стоявших рядом горожан брезгливо отпрянул в сторону и процедил:

— Вот гаденыш!

В следующую секунду Рикар оказался рядом, и от сокрушительного удара в челюсть ворчун улетел в толпу. Ухватив меня за шиворот, отец успокаивающе пробормотал:

— Все. Все уже, — и добавил, обращаясь к Древину и Рикару: — Поехали отсюда.

Покачиваясь на крупе лошади отца, я старался не смотреть в сторону окровавленного помоста, вокруг которого еще бушевала людская масса. Я глядел вниз, на шею лошади, и был твердо уверен лишь в одном — я больше никогда не буду есть леденцы. Никогда. Особенно красные…

Глядя вслед оживленно спорящим мастерам, я неопределенно покачал головой. Увиденный мною сон был всего лишь запомнившейся маленькому Корису публичной казнью убийцы. Вот только имя казненного сына рыбака отпечаталось у меня в мозгу раскаленным клеймом.

Квинтес Лоркис, простолюдин, убийца родичей.

Квинтес Ван Лорк, дворянин и верный пес Повелителя, без колебаний пошедший на верную смерть по приказу господина.

Всего лишь совпадение? Нет. Это один и тот же человек. По крайней мере та же самая душа. Получается, что я далеко не первый эксперимент Повелителя по вызову душ из мира мертвых. Он уже делал это раньше, и Квинтес Ван Лорк является этому великолепным доказательством.

И еще одна мелкая, но важная деталь — на том помосте, где отрубили голову Квинтесу Лоркису, не было священника. Ни одной фигуры в приметном белом балахоне…

Остаток дня я бегал по всему поселению, стараясь поспеть везде и сразу. Сразу ощущалось отсутствие ушедших с отрядом людей. Особенно лидеров.