Честь, хлеб и медяки (СИ)

И вдруг Руперт широко развел руки в стороны — жест сам за себя говорил о его добрых намерениях.

— Сколько лет, — проговорил он насмешливо.

— Столько же сколько и зим, — ответил ему, усмехнувшись, его соперник.

И если бы ни их напряженные лица и настороженные движения, то можно было бы подумать со стороны, что разговаривают два добрых приятеля и гроза миновала, а сражения не будет.

— Неужели ты не узнаешь старинного друга? — спросил Руперт и изобразил подобие улыбки.

— Друга? — нахмурился воин.

Что-то он не припоминал, чтобы у него были друзья — и врагов всех извел, шастая по пустыне на белом верблюде. Шакалы и те обходили его стороной, ядовитые змеи стремились зарыться в песок. А этот человечишка называет себя его другом.

И вдруг он узнал его. Правда, тогда на нем были царские одежды, а сейчас видавшие виды доспехи, да потрепанная рубаха со штанами. И волосы… Казалось, их выбелило солнце пустыни во время долгого странствования — они слепили не хуже его лучей.

— Руперт? — спросил воин осторожно. — Ты, что ли, вызывал меня на бой?

— А кто еще мог тебе бросить клич в этих песках? — громко расхохотался тот и обвел руками и глазами пустыню, насколько хватало взора. — Я стал еще сильнее и готов помериться с тобой силой.

— Ну уж нет, — покачал головой воин. — Я простой смертный, и сражаться с гулем не входит в мою задачу.

— Тогда пропусти меня и моих спутников в пещеру, — предложил Руперт и снова положил руки на пояс.

Это воин с ним не желал сражаться, а он как раз наоборот собирался вышибить дух из него, если тот вдруг не пропустит его к Повелителю Ночи: приказ того он выполнил с достоинством и готов выслушать другое задание — сидеть на одном месте не в его характере.

— Что же, проходите, — важно поклонившись и указав рукой на вход, предложил воин.

Руперт махнул Фаизе с Талисом, мол, все в порядке, поднимайтесь к нему и смело ступайте в пещеру. Он, потеряв бдительность, повернулся спиной к воину.

Фаиза от ужаса прикрыла рот ладошкой, а Талис простонал:

— Как же он так.

Они оба увидели, как воин выхватил меч и размахнулся им, и явственно представили, как меч входит в тело Руперта, словно в масло, и разрубает его пополам. Все, конец. У них оставалось немного времени, чтобы дать деру, пока воин будет наслаждаться победой и поглощать силу Руперта.

Ничего не соображая от горя, Талис снова обернулся драконом и рванул на воина — пусть это будет его последний бой. Но, замерев, повис в воздухе, даже крыльями забыл шевелить…

Нет, Руперт не умер и даже не собирался…

Меч воина Вилфрида скользнул по его неожиданно ставшем обнаженному торсу и отскочил, словно ударившись о самый прочный камень, а не о плоть, только искры посыпались. Руперт скривился от боли, а потом усмехнулся, расправляя два огромных крыла — белое и черное, и взмывая в небо. Его меч светился, словно боевой шамшир, неся смерть всему живому, что окажется у него на пути. Светлые почти белые, выгоревшие под ярким солнцем волосы Руперта развевал едва заметный ветерок, а среди них…

Талис даже потряс головой от увиденного.

Два рога, которые придавали Руперту зловещий вид. И неизменные перчатки на руках.

Два грозных воина, взмахнув мечами, сошлись в битве. Ярость и кровь! Казалось, воздух вокруг них раскалился добела — огненные искры от ударов мечами летели далеко в пустыню, черным пеплом оседая на песок.

Чтобы случайно не попасть под огонь, Талис предусмотрительно вернулся к Фаизе, которая завороженно взирала на битву, и со всей вороньей мочи клюнул ее коня в круп. Тот взбрыкнул, тем самым выводя девушку из прострации.

— Пока двое дерутся, — проговорил ворон, — нам надо проскочить к пещере и укрыться под ее сводами, другого момента может и не представиться. Теперь нам не предугадать исход сражения.

Фаиза спорить не стала — она лишь пришпорила коня, категорически не желавшего приближаться к сражающимся воинам. Тогда девушка спрыгнула на песок, схватила ворона и побежала со всех ног к горящей красным пасти пещеры, пока та снова не исчезла в песках…

Руперт грязно выругался и, подпрыгнув, легко оторвался от песков. Он с недоумением уставился себе под ноги. Точнее, туда, где они должны были быть. На нем кожаные буйволовые штаны, крепче любой брони. Руперт стоял, а лучше и правильнее сказать, висел над песками, над местом его битвы со стражем сокровищ пещеры. Он не чувствовал ни страха, ни боли от только что нанесенного ему удара. У него вообще не было никаких чувств, лишь любопытство и недоумение. Теперь можно и сразиться.

Руперт хищно усмехнулся и, напав на воина, скрестил свой меч с оружием Вилфрида — лязг металла наполнил пустыню. Птицы стихли и разлетелись, животные в страхе разбежались, даже змеи и скорпионы в ужасе расползлись по округе. Гиены и те перестали выть.

Воин отразил удар Руперта и, злобно оскалившись, нанес теперь сам — он ни за что не позволит победить его в битве.

Пот катился по лицам сражающихся, застилая глаза и мешая предугадать следующее движение соперника.

— Еще не родился воин, способный меня одолеть, — прошептал он, делая очередной замах. — А ты не убьешь меня. Я нашел тебя в песках и спас. Где твоя благодарность?

— Знаешь, в чем твоя слабость? — ответил ему Руперт, взлетая над Вилфридом и держа его удар.

Скрестив мечи, они закружились на одном месте, взметая в воздух тучу пыли и песка, словно в волшебном и одновременно страшном танце.

Напрягшись что есть силы, Вилфриду удалось оттолкнуть от себя Руперта — он снова взмахнул мечом и бросился на него.

— И в чем? — прошипел он зло, когда стих лязг металла.

— Ты не знаешь, за что ты бьешься, — расхохотался Руперт, еще больше выводя воина из себя.

Казалось, что он совершенно не устал. Если бы не пот и кровь, пролагающие дорожки по обнаженному торсу Руперта, можно было бы подумать, что он сражается не за жизнь боевым мечом, а лишь тренируется деревянным с более опытным учителем, усваивая его уроки.

— Ты хочешь доказать свое превосходство надо мной…

Руперт, отразив очередной удар Вилфрида, отлетел от него в сторону, чтобы перехватить меч в другую руку и перевести дух.

Воин тоже перекинул меч в другую руку.

— Хочу, — проговорил он зло, покачиваясь от усталости. — И не просто хочу. Я возненавидел тебя, хоть и спас твою никчемную жизнь. И поэтому только один из нас войдет в пещеру.

— Готов поспорить с тобой, — снова рассмеялся Руперт. — Это не моя, а твоя жизнь никчемна. В отличие от тебя, я дышу полной грудью. А ты страж, всего-навсего жалкий страж проклятых сокровищ. И не можешь покинуть пещеру и стать свободным.

— Что? — растерялся воин и опустил меч, словно все силы его разом покинули.

Именно в этот момент Руперт размахнулся своим тяжелым мечом — и голова Вилфрида покатилась по песку, обагряя его кровью. Обычной человеческой кровью, а не черной джинна, как он думал раньше о воине.

Руперт испуганно взглянул на его вмиг обмякшее тело — меч выпал из обессилившей руки мертвого Вилфрида и, воткнувшись в песок, качнулся из стороны в сторону. Это он, Руперт, стал чудовищем, гулем, джинном. Он с силой воткнул рядом свой меч, обессиленно опустился на песок и руками потрогал свое тело — нет ни крыльев, ни обнаженного торса. Грудь привычно прикрывали потрепанные латы, руки — шипастые наплечники и наручи. Руперт прикоснулся к голове — на ней платок, который он повязывал от солнца прежде, чем ступить на пески. Все, как раньше. Что же это было? Магия? Но он так и не научился ей владеть. Нет, немного у него стало получаться — по крайней мере, кровь…

И тут рубиновая капля упала на песок и ядовитой змеей закрутилась возле ноги Руперта.

— Как ты думаешь, — изловчившись, он поймал кобру, та хоть и родилась из его крови, но кто знает, может, и для него ее укус смертелен, — кто теперь станет стражем сокровищ пещеры? Понимаешь, мне бы не хотелось.

Хотелось совсем другого — биться в истерике и кричать от ужаса. Он снова убил человека. Хоть он и воин, но привыкнуть к этому невозможно.